одетый в страшные свитера, на полупустых аренах. Играть в хоккей – все, что умел
Джаред, и он понятия не имел, чем еще заняться. Ужасно. Пусть он рисковал здоровьем и
останется в истории лишь как прославленный громила, Джаред не сдавался. Он был
своевольным ублюдком. По той же причине он решил стать поклонником « Колорадо
Эвеланш», проживая в Мичигане – городе, располагавшемся в часе езды от Детройта и
«Рэд Уингз».
Иногда ему нравилась его жизнь. За ним не водилось долгов, фактически никакого
имущества, и он достиг довольно приличного уровня для того, чтоб себя обеспечивать. Он
не был женат и не имел детей – во всяком случае, о которых ему было бы известно – и
никогда не задумывался о том, чтоб променять эту команду на другую. ХЛВП называли
«войти легко, а выйти сложно», и Джаред понимал почему. Он повидал немало
товарищей по команде – румяных пареньков, жаждавших присоединиться к высшей лиге
– павших жертвой западни младшей лиги. Приличные деньги, очень низкая
ответственность и по расписанию игры проходили лишь в выходные, а всю неделю были
одни тренировки. И много времени для сна.
Кто–то из парней не поддавался, и их вызывали в более престижную – и более
платежеспособную – Американскую хоккейную лигу. Джаред был знаком с парочкой
парней, добравшихся до НХЛ и не высланных обратно. Но Джаред становился старше, и
такие пареньки попадались все реже, и нормой стали парни вроде него и Уинна. Парни,
которые осознавали, что все хорошо именно так, как есть, и не особо возражали. Они
получали деньги за игру в хоккей. Выпустившись из колледжа штата Феррис, Джаред
понимал, что карьере профи не суждено было сбыться. Никогда. Поэтому тот факт, что
карьера профи все–таки имела место быть, был потрясающим.
А парни вроде Кортэлла… он сверкал как новенький пенни. Прошло довольно
много времени с тех пор, как Джаред обращал внимание на новичков, но, блин, паренек
был хорош. Задрафтован «Молниями». Ему было всего двадцать. У него впереди была вся
гребаная жизнь и карьера, в течение которой он вряд ли будет играть на общественных
аренах, где проводились вечера пива за два бакса.
Джаред включил душ на полную мощность и, пока ванная заполнялась паром,
таращился на себя в зеркало. От прошлонедельной игры в Батон–Руж остался выцветший
синяк, а после нелепого удара Лейна – незначительная ссадина на подбородке.
Наметились первые признаки отраставшей бороды, больше рыжей, чем светлой, а на
левой щеке белой полосой тянулся шрам. Его порезали коньком, когда ему было
двенадцать.
Отрадно было думать, что сексапильный Лейн Кортэлл считал его
привлекательным. Конечно. Но он был слишком стар. Джаред не особо привередничал в
выборе партнеров. Парни или девчонки – неважно. Пока они хотели находиться в его
постели и не высказывались насчет его отъезда из города на следующий день. Но он
усвоил одно: не трахать товарищей по команде. Может, минетом он правило пару раз и
нарушил, но был достаточно умен, чтоб не пойти дальше.
В последнее время он оставил развлечения твоим младшим товарищам.
Например, сегодня вечером: он вернулся в номер и увидел, что Уинн присосался к
сиськам какой–то девицы, вежливо отказался от предложенного «тройничка» и решил
отправиться в бар, где почти пренебрег всеми придуманными им правилами, чтоб
поиметь Кортэлла. Конечно, Кортэлл был симпатичным, но было что–то еще. Кортэлла
явно к нему тянуло, и он понятия не имел, что делать. И почему–то считал, что Джаред не
подметил, как он предложил ему курицу и поделился последней, как спорил с опытным
ветераном насчет хоккея и не отступал, хотя Джаред, если было желание, мог вести себя
как жуткий сукин сын.
Как, отправляясь оплатить напитки, он таращился на руки Джареда. Как, стоя возле
шоссе, он на него смотрел. И «сообщи, когда». Как он пожевывал нижнюю губу…
Да что за черт.
Джаред встал под душ и вздрогнул от горячей воды, попавшей по нескольким
ссадинам, о которых он уже позабыл. Но член болел еще сильнее. Поэтому когда в
распахнувшуюся дверь вошла ногастая брюнетка Уинна, он не проронил ни слова, чтоб ее
остановить. Она присоединилась к нему в душевой, руками коснулась его груди, а
мягкими и теплыми губами прижалась к его губам. Девушка, должно быть, была другой.
Эта была длинноногой, но грудь была меньше. Не то чтоб Джаред жаловался.
Она опустилась на колени, а он провел пальцами по ее длинным шелковистым
волосам и прислонился к плитке, двигался осторожно, чтоб она не задохнулась. Зажмурил