— Тарас, — разлепил я губы. — Это Тарас.
— А?
— Механик мой.
— И даже комбат, пропойца чёртов, за тебя заступился. Хотя ему бы свою задницу прикрыть. Чем ты их берёшь, людей-то?
Я выговорил:
— Вам не понять.
Мосин, как ни странно, на оскорбление не отреагировал.
— Ну и чёрт с ним, — согласился он. — Обойдусь. Но без меня ты бы гнил на рудниках, помнишь? Никто из этих доброхотов тебе не мог помочь. А я — смог. Легализовал тебя, от яйцеголовых отмазал — кто? Я. И между прочим, надеялся, что могу рассчитывать… Ну, пусть не на благодарность даже. Хотя бы — на порядочность. На честную отработку долга. А ты мне — такую свинью. Это как?
— Почему же свинью, — произнёс я бесцветно. — Я вытащил ребят. Спецназовцев. Семь человек. Это было непросто. Но они бы загнулись там. В ущелье этом идиотском. В чём же тут свинья?
— Между нами. Ты рассчитывал выцепить досрочное?
Я смотрел на полковника, с трудом, сквозь застилавшую мозги муть сознавая, что общаемся мы, пользуясь разными языками — и оттого не поймём друг друга никогда; смотрел, как на представителя другой расы — по злой насмешке судьбы похожей внешне, но бесконечно далёкой внутренне. Смотрел, чуть покачиваясь на ослабевших, грозящих подвести меня ногах.
Потом сказал:
— Да. Рассчитывал.
Мосин улыбнулся удовлетворённо.
— Я так и подумал, — кивнул он. — Борзый мальчик. Только ты просчитался, малыш. Видишь ли, есть правило. Единственная добродетель штрафника — чёткое выполнение приказов. Непослушный штрафник — это списанный штрафник. Такова аксиома. То, что с тобой осечка вышла — недопустимый промах; впрочем, виновные своё уже получили. Можешь, пожалуй, причислить этот феномен к списку своих личных побед. Но на повторение не рассчитывай. После моей профилактики — ни в коем разе. Это так, совет.
Полковник выдержал внушительную паузу. Продолжил:
— Я расскажу тебе то, в чем не признался бы другому. О своём проекте. Видишь ли, он висит на волоске.
Мосин потёр бровь, потрогал пальцами виски. Оперся локтями на колени, уложив на ладони тяжёлую голову.
— Ты понимаешь, что это значит для тебя. От твоего срока прошло всего ничего. Накроется проект — ты вернёшься на рудники. Вероятно, навсегда.
— У меня слишком много недоброжелателей, — пожаловался он доверительно. — Проект обходится дороже, чем рассчитывали. Чересчур много техники гробится. А эффект, поначалу стабильный, в последнее время сполз. В этих условиях любая зацепка… Я когда услышал, что тут у вас происходит… Меня чуть кондратий не хватил. Штрафник, блин, осуждённый преступник, угоняет штурмовик, способный стереть с лица земли город — и ему это позволяют! Да если бы об этом узнал кто кроме меня… Штаб просто обосрался бы сразу. Это такой козырь против меня, какой многие только во сне видели! Это — джокер!
Мосин поднял голову.
— С проектом у меня очень уж много завязано. Говоря по-простому — я сделал ставку. И ради проекта я таких, как ты, сотню растопчу, не заметив. Это я тебе предельно откровенно заявляю. Без прикрас.
Я подумал, что насчёт сотни человек он здорово преуменьшил.
— Я хочу, чтобы ты понял, — сказал полковник. — Чтобы пробрало тебя, чтобы дошло до мозгов и до печёнок. Сегодняшний расстрел был ненастоящим не потому, что твоя особа представляет для меня какую-то ценность. Так уж вышло, что данный инцидент мне выгодней замять, чем раздуть. Так интерес мой повернулся. Но.
Он уставился на меня пристально, не моргая.
— Как боевой офицер. Полковник. Да просто как управленец со стажем. Я сознаю, что, может быть, совершаю ошибку. Создаю нехороший прецедент. Расстрелять тебя в назидание остальным — было бы правильно. Сделав это, я мог бы спать спокойно. Я мог бы быть уверен, что мой проект катится по накатанным рельсам. Что никому в голову больше не придёт соступить.
Мосин откинулся назад, уперев затылок в стену и сложив руки на груди, прикрыл глаза набрякшими веками.
— Я до сих пор колеблюсь, — признался он таким тоном, словно спрашивал совета. — Сомневаюсь до сих пор. Но больно уж много выгод… Если всё обстряпать… Мы представим дело так, будто ты выполнял приказ. Вроде спецзадания. Может, даже медальку кинем тебе какую-нибудь. Только не вздумай вообразить, что ты её в самом деле заслужил. Ты у меня теперь на особом счету, и пригляд за тобой особый. Шаг влево, шаг вправо… Ну, ты понимаешь.
Полковник помолчал.