И снова смех.
То, что "развлечения" с пленными ирзаи начинают, отрезая парням яйца, я ещё на базе слыхал.
Ну, подойдите, сволочи. Только подойдите.
— Ножик брось, — раздалось вдруг сверху.
Словно разряд тока шибанул.
Медленно-медленно, нехотя я повернул голову на занемевшей шее.
Их было трое. Ирзаев. Стояли наверху, над водопадом. Рожи довольные, ухмыляющиеся. И спокойно выцеливали меня из лучемётов.
Как в тире. С десяти шагов.
Не знаю, как они меня обошли.
Местные.
— Ножик брось, — повторил ирзай. — И вставай. Ручки держи, чтоб я видел.
Я поднялся на ноги, не выпуская заточки.
— Ты что, плохо слышишь? — удивился ирзай и чуть-чуть сместил дуло.
Луч вонзился в камень чуть правее моего локтя, резко и сухо запахло жжёным. Я, наверное, дёрнулся — наверху засмеялись.
— Я велел тебе бросить ножик, помнишь? Ну-у, если хочешь поиграть — давай поиграем. На счёт "три" стреляю в локоть. Раз, два…
— Стреляй, — выговорил я непослушными губами.
И рванул из-за валуна — прыжками выталкивая враз ставшее невесомым тело — вниз по течению, прямо на ту, первую, группу ирзаев…
Я не добежал, конечно. Было бы странно, если бы они промазали с такого расстояния. Плохо, что стреляли ирзаи очень хладнокровно: дикой болью взорвался локоть, подломилась нога. Я уже падал, когда чей-то выстрел разнёс мне колено; тьма застила глаза; наверное, я кричал. Потом подступил чёрный, тошнотный морок и уволок меня в желанную пучину, где не было сознания.
В бессознательном состоянии люди не видят снов. Но я почему-то видел, очень реальный и яркий.
Мне снилось, что мне очень больно, что кто-то хочет сделать со мной что-то очень страшное и плохое. Вроде бы я ребёнок; я был дома один, и мама почему-то всё не приходила. Я всё время прислушивался, ожидая, когда же привычно скрипнет дверь, когда мама наконец войдёт и, легко-недовольно нахмурив брови, деловито выгонит все страхи, всю ту мерзость, что набежала в дом в её отсутствие. Я очень боялся, что она не успеет. Я ждал еЁ, а она не шла.
И вдруг вошла. Только не стала хмурить брови, потому что ничего плохого в доме уже не было. Некого было выгонять, и даже стало непонятно, чего я так боялся, и от этого мне сделалось стыдно, будто я опять испугался темноты в чулане. Мама улыбнулась мне — нежно-нежно, и отдёрнула шторы…
Я улыбнулся ей в ответ…
И вдруг начал проваливаться сквозь пол, потому что то, страшное, все-таки достало меня, ухватило намертво железной лапой, я падал, проваливался все быстрей, разевал рот в беззвучном отчего-то крике… Мама не видела этого, она улыбалась… Потом оказалось, что я падаю с высоты…
— Ничо. Злее будет, — сказал кто-то.
— Живой?
— И даже почти целенький. Всё главное на месте.
Я вдруг понял, что чья-то рука бесцеремонно щупает меня промеж ног. Не знаю, что я сделал, нервы хлестануло болью, а вокруг дружно заржали.
— Прыгает — значит, живой!
— Не боись, парень, мы не извращенцы, — весело произнёс знакомый голос. — Мы свои. Можешь сегодня второй день рождения праздновать, чертяка везучий.
Наконец-то мне удалось сфокусировать взгляд.
Оказалось, что темно не у меня в глазах, а просто наступила ночь. Из темноты выплывали жуткие разрисованные рожи, выглядевшие продолжением недавнего кошмара. Но я уже уяснил, что это никакие не чудовища, а парни в камуфляжной раскраске.
Свои. Спецназовцы.
Не знаю, откуда они тут взялись, но я готов был их расцеловать.
— Напужался? — спросил тот, со знакомым голосом. — Это ничего, это нормально. Главное, что мы поспели вовремя. Не узнаешь меня? Фирнайское ущелье помнишь? Ты нас на штурмовике вытаскивал.
Ну конечно.
Я сказал:
— Ты на крыло прыгал. Капитан.
— Для своих — Змей, — кивнул он.
— Псих.
Капитан хмыкнул.
— Я знаю.
— Имечко известное, — прогудел кто-то сбоку. — Хотя и дурацкое. Не поймёшь: то ли человек тебе представился — то ли обругал.
— А ты бы помолчал, Коста, — недовольно отреагировал Змей. — Ты ведь там был. — И — мне: — Ведь тебе её тогда и прилепили, кликуху эту? Я ж слышал.
— Угу.
— Точно. А то мне парни не верят. Кстати, хлопцы у этих заточечку симпатичную нашли — твоя? Ага, то-то я гляжу, работа незнакомая. Слушай, Псих, тут такое дело. Отбили мы тебя вовремя, так что зря не дёргайся, всё твоё при тебе. Ноги-руки — это хрень, в госпитале вылечат. Но есть нюанс. Нам до ближайшего блокпоста суток пять добираться. Антибиотик мы тебе вкололи, а вот обезболивающее… В общем, нет у нас обезболивающего. Кончилось. Территория тут ирзайская, идти надо быстро. И тихо. Так что ты уж терпи. Терпи, понял? Радуйся, что живой.