— А-а. — Мосин кивнул удовлетворённо, отошёл к столу и присел на его краешек, скрестив руки на груди. — Ну, помозгуй, помозгуй. Ты у нас сообразительный парнишка. Прикинь варианты. Может, мне не выгодно отдавать тебя учёным головастикам — ведь этого ты боялся, верно? Угадал я? Ну, у них свой интерес, а у меня свой. Может, я просто хочу заполучить тебя в свою коллекцию. Может, мне нужно, чтобы ты перестал разыгрывать тут из себя хрен знает что и работал на меня с полной отдачей. Может, я хочу, чтобы ты был мне по жизни должен. Или прочно сидел на крючке. Или представь, что я пытаюсь тут сбить себе команду, а не просто заполучить батальон недоученной швали. А может, люблю, чтобы мои пешки испытывали ко мне благодарность. Выбирай сам — какой вариант тебе предпочтительней?
— Не знаю. Но вы рискуете быстро растерять свои пешки.
Мосин широко улыбнулся — глаза при этом остались холодными — и заметил:
— Такова игра.
Сектор медчасти, где работали с симбионтами, имел вторую категорию стерильности — об этом оповещали броские надписи на герметичных дверях. Я читал как-то, что первая категория — это помещения, куда человек вообще только в скафандре войти может. Обычные операционные имеют третью категорию, вторую — только нейрохирургические. Получалось, что подсадка симбионта приравнивалась медиками к нейрохирургии. Наверное, в этом была логика, если беспристрастно посмотреть; мне все эти предосторожности казались дикими и ненужными. Я не понял, откуда взялось и в какой момент захлестнуло меня жгучее, невыносимое нетерпение. Хорошо хоть удалось вовремя отследить это чувство, и теперь я давил его изо всех сил.
Только прохождение поэтапного санпропускника заняло минут сорок. После этого, похоже, на моём теле не выжило ни одного завалященького микроба — хорошо ещё, что выжил я сам. Бедные врачи, — подумал я — неужели они проходят эту процедуру каждый день?
Пришлось улечься в специальную капсулу — лицом вниз, уткнувшись в дыхательную маску — и терпеливо ждать, пока медики зафиксируют тело и облепят меня датчиками с ног до головы.
— Начинаем, — сказал кто-то. — Релаксант давайте.
Навалилась мягкая, обволакивающая тяжесть — даже моргать стало трудно, любое микродвижение будто вязло в ставшем непривычно плотным воздухе. Однако чувствовать я не перестал. В поле зрения находился только край маски, так что я лишь слушал: непривычные звуки, приглушённо доносящиеся голоса. Новый звук — звякнуло то ли стекло, то ли металл об стекло; моей шеи коснулось что-то прохладное.
— Спокойно, пациент.
Неужели я нервничаю?
Голоса сплетались в диалог:
— Контакт.
— Фиксируйте. Внедрение?
— Нет пока. Секундочку… Есть, пошло.
Я ощутил покалывание.
— Есть внедрение.
— Показатели?
— Норма.
— Динамика внедрения?
— Активная.
— Мониторинг?
— Норма. Даже давление не поднялось.
— Динамика?
— Активная. Пожалуй… Ох, ты ж! Попёрло как!
— Показатели?
— Ничего тревожного.
— Пациент, слышите меня? Как самочувствие?
Как они это представляют — говорить под релаксантом, да ещё с дыхательной маской на морде? Всё, что мне удалось — это промычать что-то неразборчивое. Врачей, впрочем, и такой ответ вполне удовлетворил.
— Ладно. Едем дальше. Динамика?
— Завершающая фаза. Все, готово. Надо же. Будто по проторённой дорожке.
— Снимаем показатели.
Меня мурыжили в капсуле ещё долго — мониторили и ждали, пока закончится действие релаксанта. Потом пересадили в кресло и подключили уже к другим приборам, гоняли какие-то тесты, светили в глаза; мучение это длилось и длилось, и я стал прикидывать, что полковник, когда заявлял, что ждёт меня через два часа, был чересчур оптимистичен. Наконец, разрешили встать, велели пройти по комнате, присесть, постоять с закрытыми глазами, дотронуться пальцем до носа и ещё что-то в том же духе.
— Как самочувствие? — снова спросил врач.
— Нормально.
— Ничего не болит? В затылке не колет? В глазах не плавает, в ушах не звенит?
— Нет.
— Без сучка без задоринки, — прокомментировал другой медик. — Как по маслу прошло.
— Потрогайте симбионта, — потребовал первый.
Я потрогал. Ух ты. Упругий, сильный. Ворсинки уже спутались с моими волосами. Интересно, какого он цвета?
— Что чувствуете? — встрял врач.
Что я, по его мнению, должен чувствовать?
— Да ничего особенного. Непривычно немного. Ну… будто шишка выскочила.
Операционная взорвалась дружным роготом.
— Ой, не могу! — стонал один из медиков. — Шишка! Вы подумайте! Сколько спрашивал, такого ещё не слышал.