— Вкусно благодарят, — кивнул я, загружая в рот странное изделие: что-то среднее между пирожком и пельменем, зажаренным в масле, и прижмуриваясь от удовольствия.
— Знаешь, я забыла стаканы. Из горлышка будем?
— Готов рискнуть. А ты?
— А так даже интереснее.
— Тогда бери пельмень.
Ро фыркнула:
— Это называется фаси.
— Да хоть как. Главное — вкусно.
Мы выпили вина, и съели по фаси, и Ро закурила длинную, тонкую сигарету с золотым ободком вокруг мундштука.
— Расскажи о себе, — вдруг попросил я.
Роми изумилась совершенно искренне.
— Обо мне? Ты всё знаешь и так. Что я могу рассказать о себе интересного? Хочешь знать, какую оценку я получила на четвёртом курсе по профилирующему?
— Хочу.
— Девятку. Что бы ещё вспомнить?
— Так не бывает, Ро, — сказал я мягко.
Она отрубила резко:
— Бывает.
— Ро…
Роми затянулась немного нервно.
— Прости. Нет, Данил, я ничего от тебя не скрываю. Но пойми… Впрочем, тебе, наверное, это как раз понять трудно. Тебе твоя жизнь никогда не казалась ненастоящей?
— Множество раз.
— Нет! — решительно отвела рукой Ро. — Не так. Не может быть.
— Почему?
— Ты сам не такой. Ты… цельный.
Я заметил тихо:
— Я штрафник, Ро, помнишь?
Она сказала:
— Для меня это неважно.
Вот и понимай, как хочешь.
Иногда мне казалось, что где-то глубоко внутри Роми прячет от людских глаз старую, незаживающую рану, прячет давно и привычно, надёжно не подпуская никого к саднящему месту. А временами я бывал убеждён, что сам придумал эту трагическую деталь, потому что более уверенную в себе и независимую женщину, чем Ро, было трудно даже представить.
И все равно… Мне хотелось укрыть её в ладонях… Хотелось драться со всем миром, чтобы заставить мир вежливо раскланиваться с ней… И ещё мне казалось — дайте только время, я смогу найти, понять то тревожное, что живёт в ней, сумею нежно-нежно, бережно и осторожно излечить её боль…
Мы завершили прогулку в небольшой квартирке, которую Ро делила с другой докторшей, но подруга как раз была на дежурстве… Мы пили вино и дегустировали фрукты, не затрудняя себя одеванием… Любили друг друга, заедая любовь грушами и инжиром.
Время, да.
Примерно через неделю после нашего выхода в город Роми сказала мне:
— Был запрос насчёт тебя. Ваше начальство считает, что ты уже слишком долго лечишься.
— И? — спросил я хрипло, потому что сердце улетело куда-то в пятки.
— Мы с главврачом написали этакую гневную петицию. Думаю, дней десять ещё отобьём. Но больше вряд ли.
Меня отпустило. Десять дней — целая вечность.
— Этого мало, — серьёзно заметила Ро. — Я постараюсь выкроить для тебя побольше часов в "аквариуме".
— Лучше просто выкрои для меня побольше часов.
Она подняла брови.
— Одно другому не мешает.
Сутки Варвура длятся чуть меньше стандартных. Но никогда ещё они не были такими короткими.
Как-то раз Ро встретила меня словами:
— Оказывается, я столько времени сплю со знаменитостью — и даже не знаю об этом!
Взглянула слегка игриво, потом внимательно, и тут же посерьёзнела вмиг, заметила осторожно:
— Я не хотела ничего задеть. Прости, если…
Я пожал плечами.
— Нечего тут задевать. Я просто не понял, о чём ты.
— Это скромность, или ты разными вещами знаменит?
— Разными, конечно, — попытался пошутить я. — На родине меня даже в новостях показывали.
Кажется, шутка не получилась. Возможно, прозвучала как-то не так.
— На четвёртом этаже лежат ребята из второго пехотного, — немного грустно проговорила Роми. — Кто-то из них тебя узнал. Я теперь таких леденящих душу историй наслушалась о легендарном Психе.
Я знал, о каких парнях речь. Месяца четыре назад мы утюжили для их батальона дорогу с перевала. Хвост колонны отсек обвал, и арьергард уже пришлось забирать бортами. Ничего особенного там не было, просто я снимал последних и на взлёте уходил от ракетного обстрела. Парни впечатлились. Недавно в госпиталь угодили двое из той группы; самое смешное, что они умудрились узнать меня при встрече.
Роми я сказал:
— Это они из чувства мужской солидарности тебе наплели.
Она вздохнула.
— Врешь ведь.
И добавила:
— Я боюсь за тебя, Данил. Такие прозвища так просто не дают.
Языки бы поотрывать тем парням из второго пехотного.
Нашу последнюю ночь мы провели в квартирке Роми. Не знаю, как Ро уладила вопрос с подругой — возможно, конечно, её дежурство именно в эту ночь и было просто совпадением, но скорее всего нет; впрочем, меня это не особенно волновало. Я грубо нарушил госпитальный распорядок, смотавшись на ночь; это не волновало тоже. Меня волновала Роми.