Оно настолько фундаментально, что невозможно к нему подготовиться. Все равно застанет врасплох.
Я дрогнет. Чем меньше его будет в загашнике, тем легче. Я-му сознания надо засыпать, что и пытаюсь сделать во всех своих словах и рисунках.
Сыпь, Семеновна!
ПРОЦЕСС ПОШЕЛ
Я смотрю на все амбиции коллег по цеху снисходительно. Каждый тащится за своим клочком сена с неистовым ослиным упрямством. Это типичное человеческое заблуждение, когда думают о своей роли в процессе, а не роли процесса в себе.
Кажется, я тут изящно свел Станиславского и Кафку.
Глядя на себя как на процесс, снимаешь множество идиотских вопросов.
Ты начинает высвобождаться в я. Это конгениально расщеплению атомного ядра.
Процесс пошел.
ПАМЯТНИК ЗАЛУПКЕ
Я давно не было на юге. Созерцание курортных маленьких городков навело на мысль о вольерах. Тоже безмятежная жизнь без проблем. То же ублажение плоти.
Все хорошо.
Но как тупо!
И вот ночью, пролетая на машине мимо гипсовой девушки с птичкой, символизирующей Алупку, я сообразил, что это памятник Залупке.
Царство тактильности.
Генитальный рай.
Течка бархатного сезона.
Алые паруса продолжения рода.
ХI
МУ-У-У-У-ЧЕНИЕ
Земля перестает быть для меня родной. Я чуть-чуть вышло из игры. Наверное, немножко сместил точку сборки. Всех жалко без исключения. И помочь ни чем нельзя. Только продолжать мычать эти бессвязные тексты.
Му-у-у-у-чение.
ЛЯ-ЛЯ-ЛЯ
Да играть-то уже неохота ни во что. Как-то это унизительно. Так Любимов-актер, сидя в гримерке перед зеркалом, устыдился, и стал режиссером.
В детстве я тоже хотел стать режиссером. Неужели старость – это мой ГИТИС? От «режиссуры пишущего узла» («Записки неохотника») к режиссуре мозга. Будем ставить драму «Не-я».
Ля-ля-ля
ХIII
КОГДА ЭЛЛАДА В НАС…
Попытки построения Рая здесь, как правило, связаны с пищеварением. Вчера сидел с Наташей и Алексеем в ресторанчике (три столика) на краю обрыва. Вид на море и скалы. Солнце играет с водой. Бакланы парят рядом. Это настолько напитывает наши зрение и слух, еще запах моря, что вино и еда тут скорее только акценты. В этой пространственной трапезе есть что-то литургическое. Ты как бы попадаешь вовнутрь стиха, и живешь по законам ритма, а не мирка. В тебе гармонизируется вечное начало, и ты на несколько мгновений обретаешь бессмертие в бокале Каберне, кофе и сигарете. Сейчас ты на Олимпе, ты греческий бог.
Когда Эллада в нас…
ХIV
ЛЮБОВЬ КАК ЖАНР
Одна знакомая рассказывала недавно несколько часов о несчастной любви.
То есть любовь была взаимной, страстной, но в силу целого ряда обстоятельств не могла увенчаться браком.
Оба действующих лица романа по сию пору понимают, что упустили главную удачу своей жизни – друг друга.
Но может быть, думало я, лучше сожалеть о главной неудаче свой жизни, чем превратить эту удачу в рутину каждодневного совместного существования.
Диалектика любви иррациональна. Трагическое оставляет в ней глубокий след, а быт превращает поэму в водевиль.
Впрочем, каждый волен пытаться выбрать себе жанр по душе.
Кому – Ла Скала, кому кафешантан.
БЛА-БЛА-БЛА
В чем пафос этих записок. Ни в чем. Разматываю бобины мозга, с запечатленными на них словами и образами, Занятие такое же бесцельное, как и любое другое. Сейчас пойду на балкон, буду смотреть на море и читать про Блока. Смотреть на облака.
Бла-бла-бла.
ХV
ПОКА ЕСТЬ ЭЛЕКТРИЧЕСТВО
Я оказалось сейчас в Москве, в квартире Азаровой на Остоженке. Ему здесь уютно. «Три ступеньки вниз», так называли разлив около Малой Садовой, на Невском возле Бабкиного (антикварного) магазина. Здесь три ступеньки ведут к моему логову и с видом на музей фотографии.
«Испанская деревня» в Алупке вспоминается как чудо. Голубой бассейн в форме кляксы из Миро незабываем. Особенно те вечерние часы, когда он подсвечен, а над ним солирует луна. Селеновая морская дорожка видна с террасы.
Айвазовский, изготовленный Алексеем, нахален до гениальности. Краски намешаны так хитро, что при малейшем изменении освещения картина меняется как хамелеон. Его же «Купальщицы», висящие над кухонным прилавком. Китайские иероглифы, вылезшие из «Букв моря». Его же проекции – разработки стихов Малевича. Архитектоны. Это скорее обиталище духа, а не грешной плоти.