„Оглянувшись, я поймалъ изумленный взглядъ моего помощника. „Садитесь, Томъ, садитесь, — говорилъ губернаторъ, — и не думайте сниматься съ якоря, пока не откушаете съ нами“. Я сѣлъ рядомъ съ губернаторомъ и посмотрѣлъ на помощника. Зрачки его вращались, какъ томпоны, а ротъ былъ такъ широко открытъ, что смѣло можно было положить въ него цѣлый окорокъ“.
Разсказъ стараго капитана имѣлъ большой и заслуженный успѣхъ. Водворившееся затѣмъ молчаніе было прервано какимъ-то серьезнымъ, блѣднымъ юношей.
— А раньше вы никогда не встрѣчались съ губернаторомъ? — спросилъ онъ.
Старый капитанъ важно посмотрѣлъ на него и, ничего не отвѣтивъ, всталъ и ушелъ на корму.
Пассажиры одинъ за другимъ бѣгло взглянули на вопрошателя, но ничего не поняли изъ его вопроса и оставили его въ покоѣ.
Это немножко затормазило разговорную машину и она нѣкоторое время не могла наладиться. Бесѣда снова оживилась, когда рѣчь зашла о важномъ, ревниво охраняемомъ инструментѣ — корабельномъ хронометрѣ, о его необыкновенной точности и несчастіяхъ, происходившихъ иногда вслѣдствіе его, повидимому, незначительнаго уклоненія. Тутъ, какъ и слѣдовало, пустился на всѣхъ парусахъ по канату мой компаньонъ, пасторъ. Онъ разсказалъ намъ очень правдоподобную исторію про капитана Роунсвиля и гибель его корабля. Все до мельчайшихъ подробностей въ этомъ разсказѣ была правда.
Корабль капитана Роунсвиля, вмѣстѣ съ его женой и дѣтьми, погибъ въ Атлантическомъ океанѣ. Капитанъ и семь матросовъ спаслись, но, кромѣ жизни, не сохранили ничего. Маленькій, грубо выстроенный плотъ восемь дней служилъ имъ убѣжищемъ.
У нихъ не было ни провизіи, ни воды. Одежда едва прикрывала ихъ. У капитана сохранилось пальто, переходившее изъ рукъ въ руки. Было очень холодно; когда кто-нибудь изъ нихъ начиналъ совершенно застывать, они закрывали его этимъ пальто и укладывали между товарищами; такимъ образомъ они согрѣвали его и возвращали къ жизни. Въ числѣ матросовъ былъ одинъ португалецъ, ничего не понимавшій по-англійски. Онъ, повидимому, совсѣмъ не думалъ о своемъ собственномъ несчастіи и только соболѣзновалъ горю капитана, потерявшаго такъ ужасно жену и дѣтей. Днемъ онъ съ глубокимъ состраданіемъ смотрѣлъ ему въ глаза, ночью, подъ дождемъ и брызгами, онъ придвигался къ нему въ темнотѣ, и старался утѣшить, ласково гладя его по плечу. Голодъ и жажда начали уже дѣйствовать на умы и силы людей. Однажды увидѣли они плывущій въ волнахъ боченокъ. Это была хорошая находка, такъ какъ, вѣроятно, въ немъ заключалась какая-нибудь пища. Одинъ храбрецъ бросился въ море, подплылъ къ нему и съ большими усиліями подошелъ къ плоту. Съ жаромъ бросились на него матросы. Въ немъ оказалась магнезія! На пятый день всплыла луковица; матросъ бросился въ воду, поймалъ ее и, несмотря на то, что умиралъ съ голоду, не съѣлъ ея, а подалъ капитану. Въ исторіи крушеній эгоизмъ вообще составляетъ исключеніе, удивительное великодушіе — правило. Луковицу раздѣлили на восемь равныхъ частей и съѣли съ глубокою благодарностью. На восьмой день вдали показался корабль. Попробовали поднять вмѣсто флага весло съ привязаннымъ къ нему капитанскимъ пальто. На это пошло много труда, такъ какъ люди были совсѣмъ обезсилены и болѣе походили на скелетовъ, чѣмъ на живыя существа. Наконецъ попытка удалась, но флагъ не принесъ имъ помощи. Корабль повернулъ въ сторону и оставилъ за собой одно отчаяніе. Вскорѣ показался другой корабль и прошелъ такъ близко, что несчастные смотрѣли уже на него съ благодарностью и готовились радостно встрѣтить лодку, которую должны были послать для ихъ спасенія. Но и этотъ корабль повернулъ въ сторону и оставилъ этихъ людей выражать другъ другу свое безполезное удивленіе и отчаяніе.