Выбрать главу

На этот раз Ен прикрыл рот рукой, чтобы скрыть улыбку. «И это они проглотят! Чтобы пуля прилетела вместе с гильзой! Чтобы какой-то мудак что-то на патроне нацарапывал! Чтобы потом чеченцы купили распечатанный ящик патронов! Да еще и чтоб завре-дакцией оказался в Чечне! Это же не корреспондент и не редактор! Его дело — следить, чтобы у журналистов компьютеры не висли и бычки на полу не валялись! Если его куда и пошлют, то разве что в ларек за добавкой, и то когда остальных уже ноги не держат. Завре-дакцией, конечно, может писать — но только тогда, когда остальные сотрудники совсем уж ни к черту не годятся. Совсем как эти… И ведь слушают!»

Действительно, все слушали и никто не возражал. Даже брюнет. Вихрастый смерил всех взглядом победителя, откинулся назад на своей скамейке и больно ударился затылком об алюминиевую стенку. Но никто не обратил на это внимания.

«И поди угадай, — продолжал думать Ен. — Мы-то рассчитывали как: те, кто что-то знает, — журналисты, те, кто ничего не знает, — леваки, и их надо отслеживать. А тут они все как дети малые!..»

…Закрывшись в кабинке, Ира достала косметичку и принялась приводить себя в порядок. «В конце концов, — рассудила она, — если я и спецагент, то это еще не значит, что должна плохо выглядеть. Чтобы эти швабры, до хрипоты прокуренные и до мозолей про-траханные, не смотрели на меня, как солдат на вошь. О делах подумаем потом…» Услышав, что разговоры в салоне стихли, Ира довольно усмехнулась. Все-таки даже несмотря на усталость и отсутствие косметики, она смотрелась лучше этих драных кошек… «Значит, мужики просто хотели передо мной повыпендриваться. Вот и несли бог весть что. А пока я вышла, решили устроить передышку и вспомнить что-нибудь еще… Ладно, тоже неплохо. Пусть Ен с Соном немножко отдохнут. А то… у стен есть уши, и они завянут…»

На этом месте размышления суперагента прервались самым неожиданным образом: дверь кабинки открылась внутрь, да так резко, что Ира чуть не слетела со стульчака. Симпатичный (если бы не лопоухость) стажер лет девятнадцати стоял перед ней, заливаясь краской.

— Вам что, молодой человек? — строго спросила Ира.

— Извините… Я не знал, что она не закрывается…

— Ничего страшного. Я тут просто присела подумать. Так что если вам к спеху, не стесняйтесь.

— Ничего, я не тороплюсь. Кстати, меня зовут Павел.

— Очень приятно. Ира.

— Может быть, на ты?

— Легко… Слушай, а чего ты глаза прячешь?

— Ну, я не прячу… Я просто, скажем так, не туда смотрю.

— Знаю я, куда ты смотришь… Глаза не прогляди!

— Да уж как-нибудь… Слушай, а у тебя там… очень ничего!

— «Ничего» — это в каком смысле? В смысле «неплохо» или как у тебя?

— А почему «или»? У меня там все в порядке! Хочешь, покажу?

— Ты что, в детском саду — девочкам письки показывать? Ого… Да, в общем, не обязательно, я и так вижу… через штаны… Это ты на меня так отреагировал или у тебя морковка в ширинке?

— Ну… ты не смейся, пожалуйста, просто ты мне очень понравилась… Такая красивая, умная, даже на журналистку не похожа…

— И ты тоже… («…Сообразительный, — докончила про себя Ира. — И активный. Далеко пойдешь, если не сядешь…»)

— Ну ладно, ты извини, что я тебя беспокою. Мне вправду очень приятно с тобой познакомиться. Можно я тебе в Москве позвоню?

— Мы же только-только оттуда вылетели… Слушай, закрой дверь, чтоб остальные не пялились!

— Понял… Извини… С той стороны закрыть?

— Да не смотри ты как побитая собака! С этой, с этой…

«А что? И сама расслаблюсь перед делом, и парню удовольствие доставлю… У него жизнь скучная — пусть хоть встряхнется, чтобы было что внукам рассказывать… Хорошо, что у меня юбка на пуговицах — за минуту пришью… Мальчик, бедненький, да ты сам-то представляешь, что с тобой в Чечне сделают! Еще не это… Хотя какой он «бедненький» — он мужик, в конце концов, хозяин жизни, это сейчас их растят, как комнатные кактусы: когда им хорошо, то колются, а чуть плохо — тут же вянут… Руки не потные — это хорошо. Терпеть не могу мужиков с потными руками. Сволочи они… А этот — ничего, из него, глядишь, толк выйдет. Интересно, а целоваться его кто учил? Он что, пишет так же, как целуется? Если да — в Москве подарю ему букварь…»