Проснулся я оттого, что кто-то яростно пихал меня в бок. Тело с непривычки страшно ныло, и вдобавок в голове с похмелья, казалось, разместился целый кузнечный цех.
— Эй, ты! Поднимайся! — крикнули мне в ухо. — Развалился тут, морда сивушная, как свинья в луже. Шевели жопой, да поживее!
Наконец-то я сообразил, чего от меня хотят. Вокруг все уже суетились, расчищая в баррикаде проход, вероятно, для очередного подразделения войск, перешедших на нашу сторону либо для прохода еще одной делегации, направляющейся к Президенту России. Я встал и, пошатываясь, с. трудом помог отвалить в сторону несколько кусков баррикады, в которых уже почти невозможно было опознать, чем они являлись раньше. Покончив с этим делом, я оглянулся вокруг себя в поисках опохмелки, но, увы, не обнаружил ничего ценнее пустых бутылок, оставшихся после вчерашнего. Тяжко вздохнув над нелегкой долей защитника Белого дома, я привалился к обрубку дерева, поставленному стоймя около расчищенного прохода, и принялся ожидать таинственных посетителей, ставших невольными виновниками моей ранней побудки.
Долго ждать не пришлось. Мимо нас протопала рота десантников, за ними шагали несколько человек, показавшихся мне знакомыми. Потом я сообразил, что некоторых из них я знал по фотографиям в газетах и по телерепортажам. Впереди шли Коржаков с генералом Лебедем. Генерал на ходу что-то втолковывал охраннику президента, на что тот отвечал нетерпеливыми односложными фразами. Коржаков поминутно стирал со лба выступающую испарину. Было видно, что он сильно простужен и прилагает заметные усилия, чтобы сохранять бодрый вид. Лебедь казался озабоченным какой-то проблемой. Я слышал, как он резко говорил охраннику президента:
— Я получил приказ и как офицер, давший присягу, обязан ему подчиниться. Должен вас предупредить, что я вынужден увести солдат.
— Ясно, — отвечал Коржаков. — Кто может отменить этот приказ?
— Тот, кому я давал присягу.
— То есть Горбачев?
— Да, — кивнул генерал. — Но сейчас Горбачева нет, и даже неясно, где он. Кроме него, приказ может отменить главнокомандующий России…
Они продолжали разговаривать, однако человек, идущий в нескольких метрах позади них, заинтересовал меня куда больше. Разумеется, непосвященный наблюдатель вряд ли обратил бы внимание на эту невысокую фигуру, молча шагающую к Белому дому в компании значительно более известных и популярных людей. Однако для меня сам факт появления этого человека сразу прояснил всю ситуацию последних двух дней, сделав понятным и странный разговор воскресным вечером, и необычную реакцию отца на мое появление в коридоре. «Шурик… Господи, как же его по отчеству?» Я растолкал своих соседей и бросился вдогонку за позавчерашним отцовским собеседником, который к тому времени вместе со своими спутниками уже приближался ко входу в Белый дом. Завидев, что их нагоняет какой-то всклокоченный человек в рваной рубашке, от группы плавно отделились двое мускулистых людей с одинаковыми чемоданчиками и преградили мне дорогу.
— Александр Владимирович! — изо всех сил закричал я вдогонку полковнику. — Александр Владимирович!
К моему великому облегчению, я увидел, как спина полковника дрогнула и он повернулся. Несколько секунд он удивленно вглядывался в меня, затем в его глазах мелькнуло понимание. Полковник сделал знак охранникам, и они беззвучно расступились, пропуская меня вперед.
— Рад тебя здесь видеть, Влад, — произнес полковник, изобразив на своем лице приветливость и при этом внимательно ощупывая меня взглядом, словно надеясь прочесть таким образом мои мысли. — Видок у тебя, прямо скажем, неважнецкий. Где это тебя так разукрасили?
Только тогда я сообразил, что от отцовского ремня на моем лице осталась весьма внушительная болезненная отметина. Весь прошлый день был слишком насыщен событиями, чтобы я вспоминал о таком пустяке.
— Ерунда, вчера споткнулся, — неубедительно пробурчал я. Нет, определенно надо с собой что-то делать. Это же просто позор — дожить до семнадцати лет и не научиться как следует врать! Но полковник, казалось, не обратил на мое смущение ни малейшего внимания.
— А мы с твоим отцом, признаться, слегка повздорили в последний раз, — наконец сказал он. — Кстати, знает ли он, где сейчас находится его сын?