Генерал побарабанил пальцами по столу.
— Перед тем как продолжить, я должен попросить у вас извинения за то, что не держал вас в курсе проводимого мной в последнее время расследования, тем более что его результаты непосредственно касаются всех нас. Как вы знаете, неизвестному Полковнику, организовавшему похищение ядерного устройства, удалось убрать всех свидетелей. Захваченные нами в ходе операции на АЭС люди Дениева, разумеется, не имели о нем ни малейшего представления, как, впрочем, и их руководитель. Таким образом, Полковнику удалось уничтожить все улики, прямо указывающие на него. Однако в нашем распоряжении остались косвенные свидетельства его деятельности. Прежде всего на основании изучения оперативных материалов я сделал вывод, что он находится либо в ФСБ, либо имеет прямое отношение к спецназу ГРУ. Кроме того, он должен был сам либо через своих агентов иметь доступ к данным о нашей работе, что существенно сужает круг поиска. Наконец, я попытался проследить источник удостоверений, обнаруженных во время операции перехвата на шоссе. И теперь, после двух недель расследования, я могу назвать человека, на котором сходятся все эти три линии.
Генерал сделал паузу, словно проверяя, достаточно ли внимательно его слушают, затем четким, помертвевшим голосом произнес:
— Этот человек — не кто иной, как полковник Александр Смоленский, один из кураторов нашего проекта.
Гриценко замолчал, терпеливо давая возможность каждому из своих слушателей осознать сказанное. Воцарилась тягостная тишина. Наконец Сон медленно сказал:
— Выходит, все четыре года мы фактически работали на мафиозный синдикат?
— Ты все понял правильно, Сон, — глухо ответил Гриценко. — Полковник и его люди имели доступ практически ко всем нашим исследованиям, ко всей информационной базе группы.
— В таком случае чего же мы ждем, Леонид Юрьевич? — воскликнула Ира. — Почему Смоленский до сих пор не арестован и может безнаказанно пользоваться нашими наработками в своих целях?
— Я же сказал, — нахмурившись, ответил Гриценко, — мы располагаем только косвенными уликами и логическими построениями. Если я заявлю руководству о сложившейся ситуации, в лучшем случае разбирательство продлится несколько лет, в течение которых деятельность базы будет заморожена. А скорее всего все сказанное мной посчитают беспочвенными домыслами и клеветой, и тогда Смоленский наверняка постарается, чтобы проект вашего обучения был окончательно закрыт, а меня отстранили от должности. Ситуация понятна?
Молодые люди серьезно кивнули.
— Но ведь выход наверняка есть, — заметил Ен. — И вы нас позвали для того, чтобы с нашей помощью решить эту проблему, не так ли?
— Ты прав, Ен. — Голос генерала прозвучал неожиданно мягко. — Я долго обдумывал наши возможные действия, прежде чем окончательно убедился, что существует только один способ разоблачить Смоленского и при этом сохранить учебный комплекс. Если бы существовал хоть один иной вариант, не подвергающий вас такому риску, я бы не колеблясь выбрал его, а про этот окончательно забыл. Суть моего плана заключается в следующем. По имеющимся данным, Смоленский живет в собственном особняке в двадцати километрах от Москвы по Рублевскому шоссе. Особняк и прилегающая к нему территория охраняются не хуже, чем само здание ФСБ. Ваша задача — проникнуть на территорию особняка и добыть достаточно веские доказательства преступной деятельности полковника Смоленского, которые смогут убедить трибунал в его виновности. Разумеется, все, что я вам предлагаю, абсолютно незаконно.
— Следовательно, если нас поймают, то перед судом предстанет не он, а мы, — резюмировал Сон.
— Не думаю, — обнадежил его Гриценко. — Если вас поймают люди Смоленского, то суд вам не грозит.
Думаю, что вы просто бесследно исчезнете при загадочных обстоятельствах и ваши тела так и не будут обнаружены.