За спиной я услышал матюги, кряхтение и громкий топот, причем последнее меня порадовало меньше всего. К тому же люди в «Волге» тоже не теряли времени даром, машина сорвалась с места и теперь стремительно набирала скорость, точно нацелившись бампером в мою спину. Все это я ощущал так явственно, словно у меня на затылке выросли глаза. О том, чтобы добежать до конца сквера, нечего было и думать. Помощи вроде бы тоже не предвиделось, несмотря на мои громкие вопли. Даже замеченные мной двое мальчишек молниеносно растворились в соседнем дворике. Что ж, не пора ли и мне последовать их примеру?
Резко свернув с дороги, я нырнул в просвет между ближайшими домами и секундой позже услышал за своей спиной визг тормозов. Только тогда я увидел, что мчусь прямиком на дворовую свалку. Топот за моей спиной приближался. Я перемахнул через ближайшие кучи мусора, лихорадочно шаря глазами вокруг себя в поисках палки или хотя бы бутылки, чтобы сделать розочку. Конечно, сомнительное оружие против трех человек с пистолетами, но выбирать не приходилось. Однако в пределах досягаемости, как назло, не было даже бутылочного горлышка. Матеря в глубине души всех московских бомжей и старушек с их нехитрым стеклотарным бизнесом, я перескочил через остатки свалки и побежал дальше, лелея надежду скрыться в лабиринте переулков. Куда там! Если бы у меня еще оставались сомнения в том, что сегодня — явно не мой день, то они бы молниеносно развеялись в тот момент, когда я осознал, что нахожусь во дворе, с трех сторон окруженном зданиями, и даже без малейшего намека на арку, через которую можно было бы вырваться из ловушки. Бросившись к ближайшему подъезду, я принялся лихорадочно стучать по домофону, прекрасно сознавая, что моя песенка спета.
Подбежавший ко мне киллер уже не прятал свой пистолет в кармане, а направил его прямо в мой лоб.
— Сдаюсь, — безнадежно сказал я, привалившись спиной к двери.
— Ну что, допрыгался, Бубка хренов? — ухмыльнулся бандит. Слева от него стоял человек, которого я видел на заднем сиденье, и даже шофер, покинув свою машину, брезгливо перебирался через кучи мусора. — Убежать хотел?
— Не люблю ездить в автомобиле с незнакомыми попутчиками, — ответил я ему.
— Шутник, бля, — ухмыльнулся человек с заднего сиденья, поплевал себе на правую руку в тугой кожаной перчатке и со всего размаху врезал мне по челюсти, да так, что я ударился затылком о дверной косяк. Больно. — Ну что, заткнулся, паскуда? Шуточки кончились? — заржал он.
— Уж больно у вас ответные шутки однообразные, — буркнул я, с трудом двигая челюстью. Зубы были, кажется, все еще на месте, но я понимал, что это ненадолго.
— Почему же однообразные? — ответил киллер. — Можно еще и так… — Он взмахнул рукой, и у меня от боли потемнело в глазах. — Или вот так… — Господи, если он еще раз так пошутит ногой по почкам, до старости я точно не доживу…
Все это время я не отрывал взгляда от оружия в руках у шофера и незнакомца в очках. Если бы только они его отвели хотя бы на секунду… Если бы…
Но тут в промежутках между ударами я увидел, как из-за горы мусора к нам метнулась юркая фигура. «Ну вот, еще и четвертый откуда-то взялся, — подумал я. — В багажнике они его держали, что ли? Впрочем, какая разница? Все равно теперь уже точно конец…»
— Черт! Кто это еще? — заорал человек в черных очках. От неожиданности он помедлил секунду, прежде чем выстрелить в нежданного визитера. Этой секунды оказалось вполне достаточно. Удар тыльной стороной ладони — и пистолет, задравшись вверх, бесцельно выплевывает пулю в небо. Что ж, спасибо, неизвестный помощник. Второй пистолет — у шофера, но это уже моя забота. Целиться в двоих одновременно — это тебе не баранку крутить. Увы, обработка, которой они меня здесь подвергли, не прошла даром — вместо того чтобы ударом ноги переломить руку, я сумел всего лишь нанести скользящий удар по кисти, даже не выбив оружия. А ведь еще не так давно Учитель распекал меня за сломанную слишком сильным ударом макивару…
— Берегись! — кричу я неведомому напарнику как раз в тот момент, когда до меня дотягивается злополучный человек с заднего сиденья. Падая, я успеваю заметить, что один из противников уже неподвижно лежит на земле, из-под разбитых темных очков сочится кровь. Перекатываясь на спину, я слышу два выстрела и крик. Выходит, шофер все-таки успел спустить курок… Прощай, неизвестный друг. Надеюсь, что мне повезет больше и я сумею отправить этого чертова мясника на тот свет передо мной, разведать дорогу. Теперь уже не до карате, сейчас пора вспомнить один из старых борцовских приемчиков. Почтенный киллер желает, чтобы я рухнул на землю? Что ж, у меня возражений нет. Падая навзничь, я выгибаю спину колесом и, перекатываясь, выбрасываю ноги вперед и вверх, обхватывая ими мясистую шею противника. Сейчас еще чуточку поднажать… Эх, если б вы знали, господа, до чего неприятно убивать… Можно сколько угодно описывать смерть в литературе, и читатель, лениво листающий книжку на уютном диване или в вагоне электрички, может находить эти описания даже красивыми и занимательными, но в действительности смерть дьявольски неэстетична. Признаюсь, что, когда я услышал хруст шейных позвонков киллера и его грузное тело рухнуло на меня, я не испытал никакой радости от победы. Я чувствовал только одно — глубокое омерзение. Кроме того, я знал, что остается еще шофер, который расправился с незнакомцем, пришедшим ко мне на помощь, а теперь наверняка прикончит и меня.