Внезапно ход его мыслей был нарушен тихим скрипом двери. Не поворачиваясь, Дениев почувствовал, что в комнате кто-то есть.
— Я ясно приказал меня не беспокоить! — В голосе Дениева отчетливо прозвучали металлические нотки.
— Простите командир, — послышался женский голос. — Мне кажется… Простите, мне кажется, что я могла бы быть для вас полезной.
Ощущение глубокой сосредоточенности медленно покидало Дениева. Он повернул голову. На пороге его кабинета стояла Айна. Глаза девушки смотрели на него с непривычной мягкостью, и Дениев впервые заметил, что его хладнокровная помощница по-настоящему красива. Защитный комбинезон плотно обтягивал ее стройную фигуру, спутанные длинные волосы растрепались по плечам, а черты лица, несмотря на тяжесть походной жизни, сохранили ясность и свежесть, обычно свойственную лишь молоденьким девушкам, чьи природные легкость и романтизм еще не совсем выветрились под тяжестью каждодневной обыденности. Поймав пристальный взгляд Дениева, она опустила глаза:
— Мне уйти?
— Нет, — ответил Дениев. — Если хочешь, можешь пока остаться. Я ведь уже давно не разговаривал с тобой, Айна, и надеюсь исправить эту ошибку. Ты зарекомендовала себя отличным бойцом и специалистом. Я горжусь тобой и всегда готов на тебя положиться, а это я могу сказать только об очень немногих людях. Как же я могу прогнать такого ценного помощника?
Он жестом указал ей на кресло рядом с его столом. Пожалуй, это было единственное кресло во всем бывшем Доме пионеров, когда-то на нем сидел местный директор, и кто-то из соратников, разумеется, отнес его в кабинет к Дениеву. Но сам Дениев по старинке предпочитал стулья с высокой жесткой спинкой, так что кресло так и осталось рядом с его столом в ожидании посетителей. Днище его прохудилось, из него торчали комки поролона, но все-таки это было лучшее, что было можно найти здесь, посреди разрушенного поселка. Айна послушно села.
— Так вы не гоните меня только потому, что я ценный специалист? — тихо спросила она.
Дениев откинулся на спинку стула.
— Что ты, Айна, — заговорил он, с трудом подбирая слова. — Извини, если я сказал что-то не так. В последнее время я больше привык отдавать приказы, чем вести вежливые разговоры с молодыми девушками.
— Это вы меня извините, что я отвлекла вас. Конечно, я не должна была этого делать.
— Ты все сделала правильно, — ответил Дениев, по-отечески приобняв ее. Он пытался убедить себя, что делает этот жест лишь для того, чтобы приободрить девушку, но она восприняла это иначе и приблизилась к нему, обхватив запястье своими тонкими, но сильными пальцами и чуть склонив голову к его плечу.
В ноздри Дениева ворвался почти позабытый за время войны дурманящий запах женских волос и сильного, здорового женского тела. Чудовищным усилием воли он отстранился, убрав руку.
— Айна, — начал было он.
— Не надо, не продолжайте, — ответила она. — Вы можете говорить много умных и правильных слов, но вы все еще считаете меня маленькой девочкой, решившей зачем-то поиграть в войну. Да, я знаю, что война — это занятие для мужчин и мое место не здесь.
— Что ты, Айна! — Дениев лихорадочно пытался подобрать нужные слова. Он понимал, что перед ним не обычная девица из тех, которые постоянно вертятся около военных, не оставляя после себя ничего, кроме запаха дешевой косметики и пары-тройки окурков в пепельнице с отпечатками яркой помады. Айна с ее располагающей внешностью, в которой ничто не могло вызвать опасений у врагов, с готовностью вызывалась на самые опасные и ответственные операции и справлялась с ними, проявляя при этом неженскую решительность и хладнокровие, так что большинство бойцов относились к ней с некоторой боязливостью, то ли в шутку, то ли всерьез называя шайтаном в юбке. Она всегда с полуслова понимала все его приказы, но сейчас любые распоряжения были неуместны.
— Что ты, Айна, — повторил Дениев. — Ты же знаешь, что нужна всем нам.
— Всем — значит, никому, — ответила она, неотрывно смотря на него, так что полковнику впервые в жизни захотелось отвести глаза.
Внезапно Айна стремительно метнулась к Дениеву и крепко прижалась к нему всем телом, заставив командира опереться спиной о жесткую спинку стула. Ее теплые упругие губы прижались к его губам, и Дениев почувствовал на них терпкий вкус, похожий на неуловимый аромат травы далеко в степи, где ни один человек не видит, как она постепенно растет, наливаясь густым, пьянящим соком. И Дениев почти помимо своей воли пил этот сок с ее губ, забыв ненадолго обо всем и лишь краешком сознания цепляясь за реальность. Хотя разве не в тысячу раз реальнее всех его хитроумных игр были ее глаза, в расширенных зрачках которых отражалось его лицо, ее руки, нежно перебирающие его волосы, и широкие бедра, созданные не для осквернения военной формой, а для того, чтобы дарить мужчине высшее наслаждение, перед которым могут померкнуть самые сладкие грезы о власти? И он позволил себе погрузиться целиком в эту реальность и ответить на призыв Айны. Он впитывал в себя каждой клеточкой тела острое наслаждение женщиной, и едва ли не большее удовольствие доставляло ему ее учащенное, хриплое от возбуждения дыхание и грациозные движения ее сильного, гибкого тела. Обшарпанный потолок качнулся, словно весь мир поплыл вокруг них. На Айне была все еще слегка пропитавшаяся пылью и женским потом блузка, в которой она была в автобусе. Она сама торопливо расстегивала дрожащими пальцами одну пуговицу за другой, сверху вниз, и Дениев, не дожидаясь, пока она окончательно освободится от нее, жадно приник губами к коричневому соску ее левой груди, уколов кожу усами и ощущая под мягкой плотью частые удары ее сердца. Обняв Айну левой рукой, правой он обхватил другую грудь девушки, сжав ее с такой силой, что через секунду сам убрал руку, испугавшись, что сделал ей больно.