— А нет ангела, — он смотрит на меня, — будет черт. Другого не дано.
Ё-моё!
— И уверяю тебя, — продолжает он, — Антохе недолго осталось. Кладбище, зона, инвалидное кресло, неважно. Главное, что недолго.
Как вы думаете, стало ли мне страшно? Конечно, стало!
— Можно что-нибудь сделать? — не спрашиваю, а прошу о помощи.
Он тяжело вздыхает и пожимает плечами.
— Могу поговорить с Мишкой… Завтра, как раз, встретимся.
— С тем самым? — обрадовался я.
Кому Мишка, а кому архангел Михаил.
— С тем самым, — отвечает.
Антоха, в принципе, всегда нравился моему ангелу. Да он и человек-то неплохой, только вот… Выходит, что плохой. Все мы, на нашем этаже, плохими оказались. Вот опять где-то пьяные крики раздаются. Это 25-ая комната гуляет, а закончится все дракой, говорю как специалист.
— Спасибки.
— Че, «спасибки»? У меня остался только один бонус. Извини, остальные уже растратил на тебя и все впустую.
— Что за бонус? — спрашиваю.
— Для тебя бонус, чтоб понятней было. А так это определенное количество просьб, на которые не отказывают там.
— И остался один? А куда остальные делись?
— Ну вот, для примера. Помнишь того очкастого, что в подворотне попался?
Мне тут же стало стыдно. Зря мы тогда с пацанами… Теперь приходится в ментовке отмечаться. Там и до этого тоже было, кое-что…
— Минус три бонуса за раз.
Я только вздохнул. Тяжело будет перебирать свои грехи на Страшном суде.
— И вот, остался только один. Смысла нет держать его на черный день. Могу за Антоху отдать. Но…
Он смотрит внимательно, типа — догадайся сам.
— На меня, если что, уже ничего не останется? — догадываюсь я, и что-то холодное ползет по спине.
— Абсолютно ничего. Тут все серьезно. Задолбали уже оба, — начинает он закипать, — на улице же есть много хороших столбов, почему не пользуетесь?
— В смысле? — не понимаю я.
— Без смысла! Пришла в голову дурная мысль, подошел к столбу и стучишься до тех пор, пока мысль не уйдет. А на пустом месте, может, что хорошее родится.
Все еще злится. Даже у неба есть свой предел терпения.
— Я бы на месте Творца людям дал побольше мозгов. Видимо, все хорошее на ангелов ушло.
Умеют они шутить.
— Наверно, — соглашаюсь я.
Ангел немного остыл.
— Ну так что? Что решаем насчет Антохи?
— Да Бог с ним, с бонусом, — храбрюсь я.
— Язык бы тебе оторвать за такие слова, — хмурится ангел.
— Дадим Антохе шанс, — радостно говорю я, а у самого ком в горле стоит.
— Ты берешь его на поруки?
— Надо брать на поруки?
— Не поручишься за него, бонус оставлю на тебя. Только, смысл?
Ох, как все непросто.
— Ручаюсь, — говорю.
Он же мне как брат, Антоха-то.
— Но тут такое дело… Когда одного затягивает в болото, другой должен стоять на твердой земле. Иначе оба потонут, понимаешь?
Я задумался. Если и последний бонус пропадет зазря… Значит, я дурак и где-то из-за угла ко мне присматривается черт.
— Завтра поднимусь к Войтиной, — вздыхаю, но что-то надо делать со своей жизнью.
— Во-во, зайди. Но только после биржи, — напоминает ангел, — уж если я не справляюсь, может она тебя образумит, хотя бы своим примером.
Он наступает носком правого ботинка на пятку левого и вытаскивает ногу. Развязать шнурки даже не пытается.
— А нет, — говорю я, — лучше к Липниной, у нее холодильник есть.
Ангел рассмеялся.
— Шахматы не трогал? — говорит и трясется от смеха.
— Я никогда не мухлюю.
— Сегодня я точно тебя сделаю.
У меня аж от сердца отлегло. Пусть ругается, жизни учит, сватает к Липниной, в шахматы обыгрывает, лишь бы не уходил. У меня же из родных, кроме него, никого нет.
— Оп-па, — смотрит он в пакет, — печенье забыл.
— Да ладно, — говорю, — не переживай, я могу обойтись без печенья.
А сам хочу, чтобы он на время ушел.
— Да я не за тебя переживаю, — отвечает, — больно надо.
Насколько можно быстро, обувает ботинки. Иди, уже, быстрее — мысленно прошу я. Что-то наворачивается внутри и просится наружу.
— Ставь чайник, — говорит он, — а я быстренько в магазин сгоняю. Там мне, кстати, два рубля должны.
Да он сам-то, как ребенок.
— Шахматы не трогай! — слышу из-за двери.
Шмыгаю носом. Да нет. Говорю же, соринка в глаз попала.
Большая такая соринка.
На краю Земли