Алексей сел и поздоровался. Руки не протянул, это запрещалось. Артемий лишь слегка кивнул головой. Психиатр удивился, когда Мясник начал задавать ему вопросы:
– Сколько вам лет?
Для описания голоса Артемия Спиридонова хорошо бы подошло прилагательное «ржавый». Он был слегка скрипучий и очень низкий. Жутковатый баритон, который никто бы не захотел услышать за спиной посреди тёмного парка.
– Мне 28.
– Не против если с этого момента я буду обращаться к тебе на ты? Я привык не «выкать» с теми кто меня младше.
Маленькие свиные глазки Спиридонова не отрывались от психиатра. Он внимательно наблюдал за его реакцией.
– Я не против, – кивнул Алексей. – Но будет справедливо, если и я в обращении к вам перейду на ты.
Ни один мускул не дрогнул на лице убийцы. Он лишь слегка кивнул.
– Ты не куришь?
Ещё один вопрос и ещё раз неожиданно.
– Нет.
– Очень жаль. Мне перестали давать сигареты за «плохое поведение». Не помню уже когда в последний раз курил. Готов убить хоть за одну затяжку.
Рубашка прилипла к потной спине Алексея. У него не получалось расслабиться и перестать нервничать. Тяжело было понять пошутил ли этот макрушник или действительно строит в голове план, как придушить назойливого психиатра, который выдернул его из камеры в этот день. Лицо его оставалось каменной маской. Как у самого настоящего психопата, кем он и являлся по заключению экспертизы.
– Возможно, тебе не стоит наносить увечья персоналу. Тогда сигарет никто не лишит.
Артемий повёл плечами. Алексей почти вздрогнул, но удержался.
– Брось, парень. Я не сдерживал себя раньше, на воле, и не вижу смысла сдерживать себя здесь, за решёткой. Мне здесь сидеть до конца жизни и будь я проклят, если не использую это время, чтобы отправить на тот свет ещё парочку гнид, которые вызывают во мне презрение.
И опять же – ни одной эмоции на лице.
Алексей прочистил горло и решил преступить к тому, зачем пришёл:
– Ты не против если мы познакомимся? Меня зовут Алексей.
– Артём.
Тут он протянул руку. Звякнули наручники.
Алексей опасливо принял рукопожатие. Хватка Мясника оказалась медвежьей. Если прикинуть, ему ничего не стоило свернуть шею Алексея и не заметить. Как отвинтить крышку от бутылки.
– Ну и зачем же ты меня побеспокоил, Алексей?
Гоффман ослабил и так спущенный галстук.
– Видишь ли, я психиатр. Я пишу научную работу. Она про маньяков, серийных убийц. О том, как люди ими становятся. Думаю разговор с тем, кто убил шестьдесят одного человека, поможет.
– Сто двух.
– Что-что?
– Шестьдесят одно убийство удалось доказать. Ещё сорок одно мне не приписали из-за недостатка доказательств. Но я-то знаю скольких убил.
У Алексея не укладывалась в голове такая цифра. Сто два убийства! Да даже при условии, что Мясник куражится и на его счету только шестьдесят одна жизнь, это всё равно много для одного человека.
– Тем более, – с нажимом на каждое слово проговорил Гоффман. –Не каждый день удаётся поговорить с убийцей с таким обширным «послужным списком».
Алексею было противно от самого себя. Он льстит этому подонку, и всё ради истории для исследования. Льстит, и без толку. В глазах душегуба не было даже намёка на интерес.
– Знаешь что? Сотрудничество должно окупаться. Если расскажешь то, что мне нужно, я договорюсь с охраной. Они начнут выделять тебе сигареты.
– Как я и сказал – готов убить хотя бы за одну затяжку. Но не думай, психиатр, что меня можно купить. – прохрипел Артемий. – Я расскажу то, о чём попросишь, но не потому что ты пообещал мне сигареты. Я люблю мысленно возвращаться к содеянному.
– Значит, по рукам?
Артемий промолчал.
– Расскажи о своём первом убийстве. Только в подробностях.
Произошло неожиданное – Артемий улыбнулся. Это была даже не улыбка, а полуухмылка. Как будто о застал Алексея за грязным занятием.
– Зачем же было добиваться встречи? Почитал бы статьи и интервью журналюг, которые общались со мной.
–Я считаю, лучший источник – первоисточник.
Артемий кивнул.
– Мой первый раз, значит? Хорошо. Но только не перебивай, психиатр. Всё что я буду говорить относится к делу, даже если тебе покажется по-другому.