Почему-то не получалось ему поверить, как бы ни хотелось. Точно он рассказывал заученную историю, со всеми выверенными акцентами и интонациями, а не что-то произошедшее в реальности. Ну и пускай, мне-то особой разницы не было, чего там случилось, главное, если он действительно чародей, выбраться не составит зело огромного труда. А там придумаю что-нибудь.
Некоторое время шли по дну оврага, пока не выбрались к ручейку, а от него направились вниз по течению. Пришлось подстраиваться под мою тихоходную скорость вальяжной улитки. Кирино кривился, но как-то ещё своё недовольство не выказывал, пока шоковое состояние у меня не спало, и ноги не заболели. Тут кривиться начала уже я. Выругавшись непонятными словами, невольный спутник присел на корточки и поочерёдно поднял ступни, прикасаясь к каждой холодной ладонью и крепко сжимая. Небольшая вспышка, мимолётное тепло, и сбитых в кровь пяток как не бывало. Вместе с тем вернулась чувствительность, и я смогла в полной мере насладиться каждой шишкой, иголочкой и выступающим корнем на дороге.
— Держи, — он стянул через голову рубашку и протянул мне. — Для ног. Мне-то уже без разницы, а так, может, чуть быстрее будем двигаться.
С помощью ножа удалось разделить ткань — она была вся в бурых, сладко пахнущих пятнах, но я старалась не обращать внимания и кое-как обмотала ступни и щиколотки. Да, так враз стало лучше.
(2)
(2)
Чёрная сумеречная завеса пропала неожиданно. Мы продолжали двигаться по течению ручья, по начавшему редеть лесу, как вдруг в глаза ударил яркий солнечный свет. Невольно отступила назад, и темнота тут же нахлынула со всех сторон. Сделала шаг — и снова светло. Пришлось сощуриться и, чтобы как-то спастись, приложить ладонь ко лбу. Кирино бросил взгляд назад, и я последовала его примеру. Там не было никакой клубящейся тьмы или другой границы — для меня, по крайней мере. Мой спутник пяткой ботинка очертил линию на земле, кивнул каким-то своим мыслям и двумя пальцами — всё теми же, указательным и средним правой руки — нарисовал круг в воздухе.
При свете дня он выглядел настолько ужасающе — бледное синюшное тело, уродливая рана на шее, всклокоченные чёрные волосы и борода, — что я старалась лишний раз не поворачиваться к нему, прибавила шагу и вырвалась вперёд. Может, оторвусь и получится сбежать.
— Тебя найдут, — бесцветным голосом сказал Кирино, и слова прозвучали оттого особенно зловеще. — Так что лучше бы тебе слушаться меня и не пытаться улизнуть.
Понимала, что запугивал. А если и говорил честно, мне не было разницы, какие цели он преследовал, что там истина, что ложь. Верить не собиралась в любом случае. И надолго задерживаться поблизости — уж точно. Хотя любопытство всё-таки начало грызть изнутри, подмывая раскрыть рот и спросить обо всём и сразу. Как Кирино будет существовать дальше? Фыркал же, что времени не так много, и мышцы начали коченеть, а значит, двигаться в скором времени он не сможет. Или в том есть моя вина? И не пришлось бы использовать мертвеца, не найди я ножа и не пусти его в ход. Тогда что потом? Воспользуется кем-то из магов в качестве новой оболочки? Или — при этой мысли сердце ухнулось в пятки — именно поэтому и настаивает, чтобы я разбила какое-то там зеркало? Не может он его взять, ага, как же. Развесила уши и поверила, что это он несчастная жертва. А вдруг — сглотнула — чародеи и не хотели никого убивать, но такого ужасного демона не сдержать без кровавого ритуала?
Куснула себя за согнутый указательный палец. Не важно. Сейчас — не важно. Я видела, на что способен Кирино — одно касание, и ран уже нет. Тогда почему?.. Искоса взглянула на него. Не выдержала и спросила прямо.
— Потому что в этом теле нет жизни, — объяснил он, словно бестолковой дурочке. Но, кажется, ему польстило, что я хочу что-то узнать у него. — Это один из принципов магии — исцеление не будет работать, если нет души. Точнее, если душа покинула тело. Здесь помогла бы некромантия, но времени на неё нет. И силы тратить не хочу.
Ясно. Либо некромантия — это что-то запредельно сложное и долгое, либо Кирино ей не владел. Но и отвечал охотно, а это слегка настораживало. С другой стороны, когда в последний раз ему удавалось пообщаться с кем-то живым и при этом блеснуть знаниями? Смотря на родителей, не раз замечала, как матушка спрашивала отца о чём-то простом и естественном только для того, чтобы он мог ей это объяснить. Никогда не понимала, зачем она это делала…
— Как давно ты… такой? — вопросы стало легче задавать, когда перестала видеть кривую ухмылку с мёртвого лица.
— Чуть больше лучины, — совершенно серьёзно ответил Кирино.
Запнулась. Остановилась и оглянулась на него — всё то же самолюбование. Ну да, кроме него шуточки тут ценить больше и некому.
— Какой нынче год? — вздохнул он.
Видимо, на моём лице промелькнуло что-то такое, вызывающее жалость. Или наоборот, я слишком явно показала своё сочувствие к нему. Неужели проняло?.. Кто же он такой на самом деле?
— Тысяча тридцать седьмой от Ночи Гнева.
Едва успела заметить, как дёрнулись вверх его брови. Всего на полточки. Лицо осталось мертвецки — в голове прозвучало смешно — непроницаемым, будто каменная маска.
— Долго, — бросил сквозь сжатые зубы и пошёл дальше.
— Они всё это время приводили… новых? — не унималась я, хоть и было понятно, что лучше бы молчала.
Нашла больное место и не могла этому не радоваться. И заплясала на нём, как умела. Зато — со всей душой подошла к этому занятию, старательно делая вид, что мне не всё равно. Ох уж эти злые чародеи, да как они посмели!..
— Не знаю… не помню. Время там другое. — Он замер и повернулся ко мне. — Как воздух и вода, понимаешь? Даже, наверное, хуже. Представь, что ты тонешь, но на суше. И ничего сделать с этим не можешь, потому что воздух стал водой. Неприятно, правда?
Чего это он? И голос как-то резко поменялся, сделался мягче, походя на тот бархатный, что звучал в моей голове. Забылся, что ли? Ни самодовольства, ни попытки уязвить. И грузик между ключиц вроде бы снова качнулся, повёл за собой, приблизился и… Нет, не получилось ухватиться. Не поймала.
— А будешь лезть в обратную сторону, — нахмурился Кирино, — сожгу тебе мозг. Станешь козочкой за мной блеять.
— Да-да, — продолжил он, взяв моё вытянувшееся лицо за щёки. — Именно, что лезть. Я привожу твою психику в порядок не для того, чтобы ты доводила до истерики меня. Уяснила?
Ага! Так вот почему паника отступила так резко. И не задумывалась до сего момента, что Кирино всё ещё помогал мне, надеялась, что удалось прийти в себя, и крышу больше ураганным ветром сносить не будет. Ещё и мысли проворачивать в голове стало так легко, и смотрела я на всё кругом как на поход по ягоды-грибы, а не…
Кирино сдавил сильнее, причиняя боль. Ужаснулась и попыталась вырваться из лапищи мерзавца. Да! Мерзавец и есть. Нет ему дела до того, что я чувствовала, лишь бы работала как часы — тик-так, тик-так, блин, — а остальное — уже лирика. Разозлилась, что есть силы, рванулась вперёд, провернула голову и укусила его за палец. Не помогло — он продолжал самодовольно ухмыляться.
— Думаешь, мне это повредит, комарик? — и изогнул бровь дугой.
А я осознала, что со мной всё ещё забавлялись. Проверяли, сколько ленточек с бубенцами можно навесить «козочке» на рога, прежде чем она поймёт, что сама является источником звона. Сколько правды в словах этого гада? Ни капельки. Теперь — уверилась в этом.
— Сам, небось, подговорил магов на эти кровавые ритуалы и поубивал всех. А тебя поймали и казнили на месте, — резко выдохнула через нос и отвернулась.
— Говорил же, не лезь. Неймётся?
— А даже если и так, что будешь делать?! — выпалила я на одном дыхании.