— Я сама с ним поговорю, — выделила интонацией последнее слово Юки, — можешь не сомневаться.
— Вот! А против совокупного напора семьи Тагава ему не выстоять, и он нам все-все расскажет!
— Люблю тебя, пап! — тут уже Юки крепко прижалась к пахнущему дорогими духами пиджаку и после короткой паузы добавила, — лишь бы только этот подонок нашелся…
Сперва пришла головная боль. Захрустела черепная коробка, распираемая ощетинившимся спазмом изнутри. Пульсирующими крупными иглами толкалась боль в оба виска и по всей площади высокого лба. Память неугодно выхватила из черной пустоты обрывки недавней истории. Рваные картинки разметаны по сознанию отдельными, разноразмерными лоскутам, собрать которые воедино не представляется возможным, а при любой попытке сделать это, голова начинает болеть сильней. Вестибулярный аппарат подсказывал, что тело располагается горизонтально. Но относительно чего? Вокруг темно, открыл глаза — светлее не стало. А может и не открывал? Где я? Что вообще вокруг?
Шершавый чуть влажный камень под ладонью. Острые края — чуть не порезался. Инстинктивно, резко Илья убрал руку от острой кромки и угодил в какой-то противный тягучий кисель. Поднес руку к носу — запах резкий, но не такой уж и неприятный, просто другой, будто бы и не с этой планеты. Этот запах пробудил воспоминания, словно уговорив их образовать друг с другом что-то, хоть немного осмысленное.
Илья, превозмогая боль и головокружение, поднялся сначала на одно колено, потом на другое и аккуратно, чтобы не порезаться, сел на корточки. Этот маневр отозвался взрывом нестерпимой боли в голове. Казалось тысячи игл, точно осколки от взрыва фугасного снаряда вот-вот разорвут череп. Повинуясь спонтанному порыву, пришедшему неизвестно откуда, хакер зачерпнул с пола полную горсть резко пахнущей жижи и размазал ее себе по лицу. Упругие склизкие нити зазмеились по нему и маслянистыми следами принялись растекаться по одежде. Голова прошла в мгновение ока. Раз и все — боли как не бывало. Даже дышать стало легче, воздух будто бы стал холоднее, подвижнее, напитался непонятно откуда взявшимся кислородом. Захотелось еще, и Бельштейн на этот раз окунул в жижу обе руки, зачерпывая ее двумя ладонями. Быстрым движением Илья ударил ладони о лицо, расплескал их содержимое куда пришлось, и размазал остатки киселя по волосам, шее и за ушами. Субстанция при соприкосновении с кожей превратилась в бальзам, растекаясь по всему телу приятной холодной легкостью. Фрилансер уверенно поднялся, встал на обе ноги. Темнота вокруг расступалась, тона становились светлее, точно кто-то добавлял и добавлял белой краски чернильному, непроглядному фону. В серой, светлеющей хмари очертились контуры пещеры, сталактитов и сталагмитов, точечки потухших, всех до единой, свечей. На полу лежали, распластанные в неестественных позах, фигуры людей. Илья уже прекрасно помнил, что здесь случилось, помнил до одного момента: выстрела шокером и летящих в воздухе, искря электричеством, связанных между собой гарпунов. Потом была яркая вспышка и провал в темноту.
Точно по середине зала, идеально сливаясь с серостью пещеры, лежало на полу огромное тело, словно бы не принадлежавшее этому миру. Окти растянулся во всю свою огромную длину. С вытянутыми щупальцами ксеноморф простирался до самого противоположного края подземной галереи. Илья сделал несколько шагов по направлению с поверженному гиганту. По какой-то сложно объяснимой причине, все, что волновало и занимало его сейчас было это поразительное создание. Хакер чувствовал, что криптобиот жив, просто лежит чейчас без сознания. Он подходил все ближе и вот уже вытянул руку, чтобы дотронуться до поникшей круглой, совсем еще недавно, казавшейся такой омерзительной головы. В ответ на намерение человека, удилище на ней, до этого безвольно лежавшее на каменистом полу, встрепенулось, подернулось и медленно, точно с усилием, преодолевая слабость, поднялось вертикально, принимая обычное свое положение. Утолщение на его конце слабо засветилось зеленым. Окти приходил в себя.
Пока исполин медленно пытался подняться, синхронизируя взаимодействие своих бесчисленных конечностей, Илья подошел к ближайшему, поверженному человеку в черной военной экипировке. Двуцветное зрение не передавало оттенок рыжей бороды, но вот пальцы очень четко чувствовали, что пульса за ней, на шее, точно не прощупывается. Илья похлопал по карманам, выудил уже не нужную мертвому скандинаву откидную Zippo и отправился зажигать свечи. Все-таки мозгу было непривычно созерцать мир по-кошачьи: в оттенках серого, и он, как можно скорее, старался вернуть привычные цвета.