Затем снова появились галеоны эпохи возрождения и любопытство, материализовавшееся сетями, и долгий, долгий плен, прозябание на службе у неразумных кожаных обезьян, так сильно напоминавших их далеких предков.
Вот и все, что успел поведать Окти своему другу перед вечным расставанием. Вот и все, что самому ему было известно, пока безжалостный случай не отрезал его от родового канала генетической памяти.
ПОРА. Эхом отразился нетерпеливый приказ, резонируя в чертогах перегруженного человеческого разума. Окти отстранился. Теперь он стал безусловно взрослее, мудрее, сильнее и благоразумнее. Больше он не попадаться на крючок своего же безрассудного любопытства. Измененный до неузнаваемости временем и условиями, потомок древней расы, поднял щупальце, указывая им в направлении тоненькой полоски берега, почти смазанной с горизонта красным жирным штрихом заходящего солнца. Илья сощурился, прикрыл глаза сверху козырьком ладони и до боли всмотрелся в полыхающий алый горизонт. Там, взбивая океан кудлатой пенной полосой, бликуя оранжевыми сполохами от белых бортов, шла в направлении их островка красавица-яхта, скрывая пока свои истинные размеры за долгими милями.
Окти отступил. Потом еще немного. Вот уже половина его потрясающих, всемогущих ловких щупалец была в воде. Красный закат пока не доставал их, и Илья видел, как его собственное отражение постепенно уменьшается в черном глазу его друга, друга, которого он больше уже никогда не увидит. Бельштейн бросился к воде, чтобы еще раз обнять ксеноморфа, но забыл об осторожности, поскользнулся и полетел лицом вниз. Уже во второй раз. Щупальца сработали безошибочно и молниеносно, как, впрочем, и всегда. Аккуратно, сопровождая свои действия укоризненным утробным клекотанием, Окти поставил человека на сушу, продолжая отступать все глубже. Илья сел и заплакал, уронив лицо в ладони. Он не мог видеть, как океан постепенно скрывает ставшую такой близкой наполовину преобразившуюся голову. Разумеется, хакер все понимал, но от этого было ни на йоту не легче. Вдруг все окружающее пространство и, будто бы, сам воздух завибрировали от высокого, пронзительного и чистого, нарастающего звука, похожего ближе всего на песню кита. Это песня повисела в воздухе короткие мгновения, высушила слезы, заставила горе уйти и вспомнить о радостях грядущей встречи и резко оборвалась, оставив после себя лишь звенящий отголосок в памяти. Илья поднял голову. Тихий плеск волн, легкий бриз, расплывающийся по океану огонь заката. Все кончилось, он был на острове один.
Причалила яхта, точнее бросила якорь в нескольких десятках метрах от острова — огромное, блестящее совершенство. Словно в тумане он смотрел на то, как его крохотная смуглокожая статуэтка чуть не перевалилась через бортик, так сильно махала ему. Вроде бы он даже махал в ответ. Вроде бы он даже плакал, зарывшись лицом в ее волосы с таким родным и приятным запахом. Вроде бы. А вроде бы и нет, потому что какой-то слой его сознания, той совокупности синоптических связей и нейрохимических рецепторов, что некоторые называют душой, был все еще в глубине вод, с тем, кто сейчас могучими толчками ловких и сильных щупалец со скоростью в добрую дюжину узлов уходил на непроглядную глубину, туда, где не никогда не взрывалось ярко-красным пожаром солнце.
Жизнь постепенно немного успокоилась. Если же применительно к Илье, то безумный шторм, игравшийся с ним, как с лодочкой на высоких волнах, пресытился этим занятием и наконец ушел. Наступило затишье, по началу оглушившие своей пустотой и спокойствием, отсутствием событий.
Он рассказал Кенши и Юки всю-всю правду, не утаил ничего. Перечислил абсолютно все события как видел их и как видел причины их вызвавшие. Не умолчал даже о попытках взлома фонда Тагавы. Конечно, совсем уж в крайности он не впадал и не сообщил японскому семейству, например, об убийствах в Москве или в Исландии, т. е. сделал то, что на все 100 одобрил бы любой искушенный в своем ремесле лжец, а именно — не досказать правду. Выслушав о необычайных способностях Окти и сеансах телепатии, Кенши, казалось, совсем не злился даже на попытки взлома своей компании. В конце концов, ну что можно взять с человека, чей разум контролировался многократно превосходящим сознанием. С хакерским делом, к слову сказать, Илья обещал завязать. Он даже сделал на этом особый акцент в своей исповеди.