— Оооо! Черт знает, что такое, — простонал в ладони фрилансер. Его пальцы пытались вычистись из уголков глаз засохшие слезы, — Ну, когда уже эта тупая башка запомнит, что смешивать марихуану с алкоголем категорически нельзя?! Потом снится такое вот, как сегодня. Ух! До сих пор жутко.
Бельштейн на тяжелых, негнущихся ногах прошел в ванну умыться. Приведя себя в порядок, он спустился на первый этаж, в ресторан. В ожидании заказа, попивая взятый сразу у бара кофе, Илья ощутил внезапную перемену в настроении. Почему то, резко его стали раздражать снующие туда-сюда маленькие косоглазые официанты и официантки. Именно такими, определенные именно этими словами, они ему сейчас казались. Это было удивительно и неожиданно. Раньше, никогда до этого, Илья не замечал за собой внутренних помрачений, вызванных расизмом. Сейчас же неприязнь к местным была ощутима практически на кончиках пальцев. Такая перемена настроения была настолько ошеломляющей и спонтанной, что хакер даже потряс головой и сильно потер руками лицо, в надежде прогнать нахлынувшую неприязнь. Не помогло. Выглянул в окно — за ним привычный пейзаж. Красивая работа ландшафтного дизайнера с пальмочками, милыми мостиками через аккуратные маленькие прудики и лавочки под сенью листвы. И тут же, мгновенно и неотвратимо, как стрела сердце, голову поразила ясность. До чего же это опостылило! И как же он от всего этого устал! Почему-то сильно, почти до боли в груди и слез в глазах, Илье захотелось на родину. Ну вы понимаете? Туда, где Путин, Кремль, зима, мать ее, 6 месяцев в году, грязь и коррупция. Туда, откуда он всеми силами своего интеллекта, воли и сознания пытался бежать и никогда не возвращаться. Разве что по самой неизбежной необходимости.
От такого откровения своей души или капризов сердца, а может просто биохимических процессов в голове, Илья тупо застыл, уставившись в одну точку. Он даже не заметил, как девушка-официантка принесла ему заказ. На волне внезапно нахлынувшей тоски по родине, кофе перестало интересовать, захотелось выпить водки. При этом сразу грамм 150. Илья встал из-за стола, прошел к бару и попросил графинчик. Последний, холодный и запотевший, вместе с красивой хрустальной рюмочкой, появился перед ним через пару мгновений. Рюмочку Илья не взял. Сев обратно за стол, он бахнул 2/3 графина прямо в стакан, из которого перед этим выплеснул апельсиновый сок прямо в недопитый кофе. Залпом влив в себя водку, Бельштейн крякнул на весь зал и выдохнул. Лучше этого обозначить национальную принадлежность могла бы только надпись: «Я русский» на лбу.
Алкоголь, импульсными толчками расходящейся по голове заставил задуматься. «Русский» говорите? Это как посмотреть… Ну то есть, конечно, верно, но далеко не до конца. Его мать была, да что уж там, и оставалась до предела классической, хрестоматийной еврейкой. Ну знаете, такой прямо, как из анекдотов. Про отца никогда много не говорила, а маленький Илюша никогда особо про него и не спрашивал. Просто эта мысль никак не могла пробиться сквозь стену неподъемной тяжелой заботы и заставляющей задыхаться любви, которыми мать опутала сына, будто блестящей упаковочной бумагой — не двинуться и не разорвать. Какой уж тут отец? Где же найдется ему место? Фамилию мальчик носил мамину. А национальность у ее народа также передавалась по женской линии.
Но тогда откуда, позвольте спросить, такая сильная и внезапная любовь к водке? Не иначе генетический материал русских предков все же имел немало власти над фрилансером и не желал сидеть тихо и мирно, не желал повиноваться путам еврейского воспитания.
Очень скоро, почти мгновенно повеселев, Илья принялся за завтрак, оставив размышления о своей генеалогии до лучших времен. Какой вообще в этом смысл, если разобраться?
Где-то в середине процесса по аннигиляции завтрака, четко и ясно, сама-собой, пришла железобетонная уверенность в том, что на родину, таки, надо лететь как можно скорее. Тоска, почти материальная, ощутимым физическим грузом прицепилась к чему-то внутри. Какому-то органу, где жила душа, если вообще был такой орган, и эта самая душа существовала. Неважно. Кручина, зеленая родненькая кручинушка, как из сказок про Ивана Царевича, клещами вцепилась в то, что называлось Илья Бельштейн и причиняла оному сейчас самые настоящие физические страдания. Вот так вот, одномоментно и внезапно. Как говориться, ничего не предвещало беды.