— Да так, ты знаешь… Что-то вспомнилось просто, — отвлеченно заметил хакер, отвернув голову вбок и невидящим взглядом уставивился куда-то за окно.
Юки поняла, что в данный момент она перестала быть ему интересна, быстро слезла с него, резким движением стянула с кровати простыню и обернулась в нее чуть ли не до самой шеи. Тем временем Илья продолжал свой странный опрос. На обидевшуюся девушку он так и не поглядел. Казалось, ее резкий, призванный вразумить его и вернуть к действительности жест, остался просто-напросто незамеченным. Мысли фрилансера уже улетели куда-то далеко, в те закоулки разума, что есть у каждого человека, личные и сокровенные, предназначенные только для него самого. Отвлеченный, бесстрастный голос, побужденный движением мысли из этих самых сокровенных мест, задал очередной вопрос:
— А не тот ли это Кенши Тагава, чей фонд сейчас финансирует русские разработки нового топлива в Арктике?
Юки обиженно смотрела на объект своей страсти сквозь прищур непонимающих, неестественно голубых глаз.
— Я не знаю всех дел отца, чем там занимается его фонд. Да и какого хрена, ты вообще заговорил об этом ИМЕННО СЕЙЧАС?
Резкий тон, почти крик обиженной девушки, казалось вернул летящие в непонятном направлении мысли Бельштейна туда, где прибывала его физическая оболочка. Илья наконец посмотрел на японку, сразу же увидел выражение крайнего смущения и непонимания на ее лице, встряхнул головой, точно прогоняя смутившее его наваждение. Он посмотрел на Юки вновь и на этот раз глаза его были как раньше: живые, с интересом и с вечной этой, свойственной его народу, лукавой, хитрой поволокой; холодная отчужденность в них сменилась на былую теплоту и симпатию.
— Что ты сказала? — немного растерянно спросил он, — чего кричишь-то?
— Твою мать, мистер Бельштейн! Ты прикалываешься надо мной? Это какая-то такая русская игра, я что-то не понимаю. Или шутка? Если так, то она идиотская, глупая и совсем-совсем ни чуточки не смешная!
— Да нет правда, я хотел ведь что-то спросить… Но из головы вылетело. О чем мы говорили?
Юки сверлила своего любовника глазами с максимальным скепсисом и недоверием. Она силилась понять всерьез ли сейчас говорит ее мужчина или играет с ней. Но поскольку выражение лица Ильи было полно искреннего смятения, какой-то детской растерянности и неподдельного непонимания, девушка остановилась на первом варианте. Ведь нужно быть актером мирового масштаба с не одним Оскаром дома на полке, чтобы сыграть замешательство так натурально. Сканер прищуренных ультрамариновых глаз отключился, перейдя в режим ожидания и тоном куда как более мягким и спокойным Юки ответила:
— Ты спрашивал про моего отца — Кенши. Тот ли это самый Тагава, который взялся финансировать разработки нового топлива для России в Арктике.
— Правда? Я про это спросил? Когда ты сидела на мне, и в одной руке у меня была твоя задница, а в другой… А, кстати, что в другой? — Илья плотоядно улыбнулся. Глаза его влажно блестели, — Ты кстати, что это вскочила-то? Требую вернуть все как было!
От изумления у Юки даже открылся рот. Она застыла в своей простыне словно греческая статуя с поднятой вверх в театральном жесте ладонью, призванной усилить эмоцию. Но в следующий миг она стряхнула оцепенение, оперла руки в талию, разразившись гневной тирадой:
— Подонок! Да ты издеваешься надо мной! Что я вскочила?! ПОЧЕМУ Я ВСКОЧИЛА?? — однако яростному порыву не суждено было продлиться долго. Синтетические токсичность и ярость быстро уступили место истинным эмоциям. Губы девушки сломались улыбкой помимо ее воли и не в силах сдерживать смех, она продолжала, — Нет, ну ты и придурок Бельштейн! В общем аплодирую стоя!
Склонившись в легком картинном поклоне, Юки действительно сделала три легких хлопка.
— Вот глупая! Я правда не помню!
Илья вскочил с кровати, сграбастал взвизгнувшую японку в охапку и прижал к столу.
— Девушка, ну неужели не понято! Ваша красота затмила разум и смутила мои речи!
Последовал долгий поцелуй. Когда он закончился, Юки смотрела на Илью ровно так же, как и 15 минут назад: влажными большими глазами, полными щенячьего обожания. Тон ее стал тоненьким и вкрадчивым, в общем все очень быстро вернулось на круги своя. Этим самым тоном она поинтересовалась:
— Ты правда совсем не помнишь, что говорил?
— Да нет, помню конечно… — отвечал Илья уже на полном серьезе, — То есть… Черт! Теперь сложно, понимаешь! Получается я спросил про твоего отца! Но ты ведь сама мне только что сказала об этом.