И причина, как оказалось, была. Однажды, когда вся семья - кроме Туана, конечно - устроилась за столом в предвкушении ужина, звякнул подвешенный у окна колокольчик. Эно увидел возле калитки знакомый светящийся силуэт.
- Заходи, Ийя! - крикнул он и велел близнецам распахнуть обе створки дверей, чтобы племянница жены при входе не задела косяки. Сестра Ир обмазывала дочку с ног до головы вязкой слизью умерших от старости улиток, которая, высыхая, твердела и начинала испускать слабое ровное сияние. Прозрачная кожа Ийи, попади на нее свет, покрывалась мутными волдырями и заживала неправдоподобно долго.
Девочка осторожно опустилась на круглую травяную подушечку, которую всегда носила с собой.
- Я видела Туана, - сообщила она, поднимая покрытое бурой коркой лицо. - У реки, где небесные камни.
Ир поставила перед ней миску и кувшинчик с тминной водой. Эно молчал. Он уже знал, что вести о старшем сыне не бывают хорошими. Последний раз парень появлялся дома почти две луны назад.
Мало кто из деревенских ходил к той части реки, что запружена небесными осколками. Там царила густая, давящая на уши тишина, а падающие на песок полуденные тени синевато-черных камней никогда не казались одинаковыми. Некоторые, впрочем, чувствовали себя у запруды вполне уютно. Ийя, Туан, повитухи, глухонемые собиратели ила... Помнится, даже кое-кто из ли наведывался туда за вкусными ракушками.
Ийя подтащила к себе солонку и с наслаждением облизывала поблескивающие пальцы.
- Дядюшка Эно... Ммм... Хочу вам что-то рассказать... Про Туана.
Ир грохнула на стол котелок с варевом и метнула в сторону мужа умоляющий взгляд. Эно, притворившись, что не заметил, потянулся за черпаком.
- Та-ак. Первая порция - дому.
Из расщелины в полу зашипело, повалил пар. Эно подтолкнул застрявший в досках разваренный кусок и неуклюже повернулся к племяннице. Та подставила густо посыпанную солью миску.
- Вторая - гостю. Третья - хозяину.
Жена перехватила черпак и принялась наполнять остальные миски. Близнецы, не отрываясь, следили за ее руками и роняли с клыков прозрачную слюну.
- Я к запруде хожу. Там прохладно, и нет никого. Только Туан с ящерицей своей. Он коробочек наделал, из прутиков. Вот таких коробочек, - Ийя бросила ложку и растопырила пальцы. - Много-много. И сок в них давит. Тростниковый, цветочный, ягодный. Разный-разный. Я спросила зачем, помочь хотела, а он прогнал. Тогда я тихонько, ночью. Но в темноте не видно. Так я сегодня вечером, как солнце садилось. И что уви-идела... Картинки там... - она замялась и прибавила разгоряченным шепотом: - Туан рисует картинки!
Ир тихонько охнула, уронив рушник. Близнецы вытаращили четыре пары желтых глаз и переглянулись. Эно продолжал размеренно жевать, хотя внутри у него похолодело, и словно бы что-то сжалось. Ну вот. Только этого не хватало.
- Ешь давай, - бросил он. - Померещилось тебе.
Но Ийя - девчонка настырная, ее так просто не собьешь.
- Да вы не бойтесь. Я не скажу никому. Просто показать вам хотела. Они краси-ивые, картинки. Он и вас нарисовал, тетя Ир.
Глядя на быстро теряющее цвет лицо жены, Эно едва сдержался, чтобы не вскочить и не надавать племяннице по щекам. Хорошо, близнецы еще малы и не понимают случившегося. Рисовать, повторять уже существующее, имеющее тень - опасно, но в тысячу, в тысячи тысяч раз хуже изображать живущих в этом мире людей. Каждый помнит историю прародителя Тара, нарисовавшего свою жену. Навеки будет проклято имя Туана Ли. Если слухи доползут до Авеи, страшная расплата ожидает старшего сына Эно. Хотя... Может, Ийя врет?
Нет, не похоже.
Опираясь на клюку, Эно тяжело поднялся. Ир набросила ему на плечи плащ - самый толстый, из овечьих шкур. Возле упавших с неба камней ночью всегда ужасно холодно. Так Эно казалось раньше. Но теперь ничто не могло сравниться с холодом, поселившимся у него внутри. Прямо под сердцем. Будто бы что-то застыло, умерло. И уже никогда не исчезнет.
Когда до запруды оставалось совсем немного, Ийя остановилась.
- Дядя Эно... Я не хочу идти дальше, боюсь. Туан рассердится, что я... Вы ему не говорите, а?
Со стороны освещенных лунным светом камней послышалось шипение.