— Будут через десять минут, — заявила Эмбер. — Нам нужна сила Урсулы, а Фредеру Уилл… и ты, Тобиан. Готовься.
Бледнолицый Бонтин впервые, наверное, почернел. Брови нахмурились, руки сжались в кулак, со рта так и хотела сорваться брань, но Тобиан коротко ответил:
— Я понял. Жду.
Винамиатис погас. Тобиан любил болтать, однако сейчас он не стал ничего обсуждать с девчонками, лишь поблагодарил, что они не стали сидеть дома и побежали, лишь услышав о восстании, к друзьям. И отыскали тех в стране снов.
— С минуты на минуту здесь появятся маги: проходящий и целитель по крови, — напомнил Тобиан.
— По крови… совсем как Юрсан Хакен, — отошедшая от порошка Нулефер словно опять провалилась в сон.
— Бонтин, а ты зачем понадобился Фредеру? — заволновалась тем временем Люси. — Ты же не маг и не воин.
— От брата-близнеца может быть только один прок, — усмехнулся невесело Тобиан и сверкнул глазами на статуэтку Супругов-Создателей на комоде. — Проклинаю ту минуту, когда я вылез из матери на свет.
Тобиан вспомнил о казокварском коне. Бедняга, надо бы в стойло его к соседям-конюхам загнать и напоить, а то ведь жажда мучает после бешеной езды.
Когда Тобиан уединился, на душе стало чуть легче. Пришла на ум старая пословица: спящая магия проснётся в ребёнке, висящее ружьё выстрелит, чёрный винамиатис пробудит ошейник. «Брат-близнец займёт место другого брата», — добавил Тобиан. Взять коня, послушаться совета Фредера и сбежать, да что-то внутри не позволяет. Взрывы в соседнем квартале не просто намекают, а кричат, что правлению Эмбер грядёт конец.
Когда Тобиан вернулся в дом возле подвале уже стояли придворные слуги. Целитель — мужчина среднего роста, одетый во фрак полковника — и личная маг-проходящая, на которой было накинуто особое лёгкое, как ночнушка, платье.
— Мы тебя ждём, — отметила недовольно проходящая. — Бери зелье с Бонтином и торопись. Не заставляй терять время уважаемых людей.
Грубый повелительный тон с принцем удивил Нулефер и Люси, Тобиан не стал ругаться с бывшей служанкой, которая много раз переносила его в детстве через пространство: мамины и дядюшкины привычки заразительны.
— Велик подвальчик! — воскликнул между делом целитель. — Сущее подземелье, тот кто придумал запрятать туда Фарар и раба, — пройдоха от бога. Но как вы умудрились Фарар с рабом найти?
— Мы бы и не справились сами, — позволила себе засмеяться Нулефер. — Храп учительницы помог.
— Храпит она, соглашусь, посильнее раскатов грома, — нахмурилась проходящая. — Равных нет. Взял зелье?
Тобиан уже вернулся из кабинета Урсулы с бутылочкой зелья. Проходящая быстро покосилась на его обноски, убедилась, что они не станут преградой для перемещения во дворец и ухватила Тобиана за руку. Захотелось попрощаться с девчонками, кто знает, вернётся ли он назад. Но тело закружило, руки и ноги будто оторвались от туловища, и комната с Нулефер и Люси скрылась из вида.
***
Тобиан открыл глаза. И увидел блеклое солнце над головой. Руки и ноги невольно похолодели, а сердце защемило. Он стоял в саду Дворца Солнца, в месте, которое когда-то давно называл своим домом. Тобиан потоптался на месте, не показывая проходящей нахлынувшую печаль. Как всё знакомо, родные чертоги, стены и люди! Фонтан, в котором он часто окунал ворчливого Фредера; ветвистые деревья, посаженные Конелом ещё до рождения сыновей; гвардейцы, молчаливо грозно стерегущие дворец. И всё же дом сильно изменился: поменялась охрана, ярко жёлтые розы срезали и в клумбы посадили алые, заменили привычные статуи возле дворца.
«Мой ли это дом?» — спросил себя Тобиан и пошёл за проходящей.
Дворец Солнца имел три крыла: в западном разместились парламент и Королевский совет, восточное принадлежало семье Афовийских; проход между двумя властями назывался северным крылом. Проходящая уверено повела Тобиана на запад, предъявила стражникам пропуск и показала ошейник с именем Огастуса. Похоже, про Бонтина дворец знал, стража не удивилась тому, что у их герцога есть ещё один раб.
Стальные ворота отворились, и родные стены безжалостно ударили по воспоминаниям. Яркими красками заиграло прошлое. В этом зале он обедал иногда с отцом и братом, в том проходили занятия по фехтованию! Чем дальше к правителям, тем меньше семейного, всё больше государства. Канцелярия, личные кабинеты министров, но где не бывал Тобиан? Какая комната не слышала про его шалости?! Жаль, что шесть лет назад след от принца умер вместе с ним.
Зайдя в гримёрную, где лучшие парикмахеры каждое собрание старательно работали над внешностью королевы, умножая её красоту, проходящая кинула ему красный сюртук и полу-шляпу полу-платок, закрывающий лицо.
— Изобразишь из себя телохранителя из Зоркого сокола. Одевайся живее, из-за тебя Её Величество покинула собрание.
Мать поджидала сына у двери Королевского совета. Увидев её, Тобиан сбавил ход. Он не сводил глаз с безжизненного лица Эмбер. Королева даже не шелохнулся, пока сын шёл к ней. Обнимет или нет, скажет ли «здравствуй»? Тобиан не ждал горячих приветствий и тем более вопросов «как поживаешь», но хотя бы лёгкий кивок головы… Эмбер улыбнулась. Добро, без тени холода. Но сын не ответил ей теплом, он смотрел на мать взглядом ненавидящего Афовийских повстанца.
— Становись за Фредером, — сухо сказала Эмбер. — Будем надеяться, что ты зря переместился.
— Могли бы не надевать на меня маскарадный костюм Зоркого сокола, а всего-навсего дать зелье с лицом Уилларда, — усмехнулся Тобиан.
Часы показывали ровно четыре часа дня. Собрание было в разгаре, как и восстание. За длинным столом сидели двенадцать советников, премьер-министр, Фредер по левую и Огастус по правую руку от Эмбер. Как и положено по новому статусу, Тобиан встал за спиной кронпринца, но не удержался и по-братски пнул его по ноге, стараясь, чтобы это не заметила мама.
— Доложите обстановку! — приказала Эмбер.
— Ваше Величество, — заговорил военный министр Лендар. — За двадцать минут, пока вы отсутствовали, мы отбили Фитийский мост и… — министр потух, уводя глаза в сторону от королевы, и, главное, от Огастуса, — потеряли улицы Циркачей и Роз.
— Понятно, — ответила Эмбер, заставляя Лендара гадать, довольна ли она ответом. — Парламент? — повернула голову к Кэувсу Пинату.
— По-прежнему выясняют предателей в Народной силе, а те в свою очередь кудахчут о вашем отречении, Ваше Величество, — доложил Кэувс, позволяя себе, в отличие от министра, простонародные колкие слова.
— Ваше величество! — поднялся с места толстоватый красноносый граф Роберт Отлирский, статс-секретарь и родственник королевы в третьем поколении. — Мы получили ответ от посольства Тенкуни и десяти старейшин. Они крайне недовольны действиями своих граждан и отказались их защищать, заявили, что простят нам в отношении повстанцев-магов любое наказание.
Статс-секретарь улыбнулся уголками рта, чувствуя гордость к себе любимому за то, что подбирается к ближайшему окружению королевы — это было его первое собрание в совете в новой должности — и он моментально осел, поймав жалящий взгляд Огастуса.
— А обязательно спрашивать разрешение у Тенкуни, как расправляться с врагами на нашей земли? С каких это пор мы вершим правосудие, советуясь с соседями? Магов для пробуждения винамиатиса продаёт нам Тенкуни, так всё теперь — её рабы, боимся разозлить и потерять ценные руки!
Тобиан заметил, как его брат расправил плечи.
— Не Тенкуни. Мы рабы сероземельника, дядя, — громко и отчётливо сказал Фредер. — Смотрите на вещи шире, магов, как видите, можно взрастить и у нас. А вот без сероземельника ни поданные, ни наша расшатывающая казна не проживёт и дня. Забыли, как жить без магических камушков. Поезда и корабли! Даже их двигатели внутреннего сгорания не построили, понадобился винамиатис!