От воспоминаний о детстве их с Люси отвлёк исчезающий свет. Тела Уилла и Урсулы встрепенулись, заизвивались. Казалось, выпрыгнут из цепких рук Нулефер и Люси. Маг Синд не шевельнулся. Обняв Уилла, Нулефер чувствовала, будто внутри приятеля кто-то ходит и старательно лезет наружу.
Глаза Урсулы и Уилла резко открылись. Но не успели Нулефер с Люси обрадоваться, как мерзкая жидкость полезла из-за рта их друзей. Снотворное, яд, противоядие — всё, смешиваясь со вчерашней картошкой, салатом и бубликами, выскочило наружу. В течение минуты они держали друзей, пока те избавлялись от любезного угощения Джексона.
И вот учитель с учеником встали на ноги. У Люси возникло впечатление, что мёртвые восстали из могил. Она, а затем Нулефер, изнеможённые волнениями, неприятной, как послевкусие от сделанного в чулане эля, встречей с освободителями, сами рухнули обессилено на колени.
***
Уилл ещё приходил в себя, когда Урсула начинала помаленьку всё понимать. Сперва она озиралась по сторонам, гадая, что делает в подвале, в который заходит так же часто, как отшельник в публичный дом, что у неё в доме забыл королевский целитель. Да и вообще, объясните, что случилось!
— В городе восстание. Часть нашей армии с освободителями пытаются захватить дворец, — сказал Синд. — Вас усыпили… Усыпил, судя по всему, Марион.
— Что? — вскричал не своим голосом Уилл. — Фред! Тоб!
Он вскочил на ноги и побежал наверх, к связывающим голоса. Урсула вздрогнула от необычного оживления и скорости ученика, но она не думала о принцах. Когда услышала фамилию одноклассника, в животе неприятно заурчало, и губы плотно сомкнулись в обидной презрительной усмешке. Вот о чём он тогда говорил, хитрец! Да, она предчувствовала пятой точкой, что Джексон своё недовольство не через статьи в антиправительственных газетёнках будет выражать. Но его восстание казалось таким далёким, как и Джек виделся в глазах старым другом до сегодняшнего дня.
Усыпил, отравил, раз валяются ампулы с противоядием на полу, закрыл в темницу, рушит её, её жизнь и карьеру! Противно защекотало нёбо, так и хотелось фыркнуть быком, выпустить наружу весь пар.
Урсула прислушалась к отголоскам выстрелов за окном и пошла к тренировочный зал, где, как сказали девочки, запрятали там винамиатисы. Освободители, освободители… Чёрта с два с вашей свободой, если вы сметаете всё со своего пути.
Уилл в зале встряхивал винамиатис с герцогом и кричал, не стесняясь выражений:
— Где вы? Ответьте же, немедленно! Срази вас проклятый император!
Урсула похолодела от злости, дерзости запуганного всю жизнь ученика. Когда из камня послышался голос Огастуса, Уилл не сжал по привычке плечи, чтобы потом быстро выпрямиться и встать по стойке смирно.
— Нас разбудили. Хозяин, что с Фредом? Тоб… — лишь сейчас он запнулся. — Где он? Зная его хорошо, чую, с вами?
— Поздравляю, — обыкновенно сухо сказал Огастус. — Не переживай, в порядке они.
В голосе герцога почувствовались нотки тревоги. «Не переживай». Когда такое он мог сказать?
В зал вошли Синд, Люси и Нулефер. Они, как и Урсула, уставились на Уилла, который в приказном тоне крикнул своему хозяину:
— Не тяните резину. Быстро говорите, куда нам можно переместиться. Через три минуты я и Урсула будем на месте. Фредера не отпускайте от охраны, никаких с него парламентов и прочих собраний! Знаю, потащится. Всё. Конец связи.
Уилл положил камень на стол и повернулся к друзьям. Его лицо было бледным, но на нём сидела какая-то дерзкая и нахальная смелость, которую никогда не видели Люси и Нулефер.
— Фу-ух, вы очнулись, — радостно воскликнула Люси и вдруг вместо благодарностей богам четырехнулась.
— Чего ругаешься? — хихикнула Нулефер. — Это не идёт тебе.
— Не волнует, и не такие слова прут из меня после сегодняшнего, — улыбнулась Люси.
Уилл поднял удивлённо на них глаза. Стоят рядышком, слегка посмеиваться, переглядываются. Эх, улыбнуться бы с ними, да о чём? Он подошёл к приятельницам и обнял их по очереди. Нулефер задержал подольше в объятиях.
— Спасибо, — проговорил он.
В эту минуту до Нулефер дошло — она с Люси вернула Уилла в родную стихию. На его лице нельзя прочесть: «Нет, я не хочу воевать! Не хочу, а то вдруг погибну! Мне страшно!». Вместо этого на стальном лбу, немного грустноватых, но не бегающих по углам глазам было написано: «Скорее во дворец. Пока не убили Фредера! Пока оболтус Тобиан не натворил бед похуже».
Урсула, набросив серую маску на лицо, прижала Уилла к себе и глотнула зелье перемещения. Исчезла она с учеником так же быстро, как и Сивия с Тобианом, но Нулефер, Люси и Синд услышали от неё гневное: «За королеву».
Перед носом оказались толстые глухие стены. Учительница с учеником попали в маленькую подземную подсобку, располагающуюся прямо под советом. Голова закружилась, в глазах потемнело, Урсула прислонилась к стене, чтобы не упасть. Последний раз она ощущала такую слабость, боль во всём теле двадцать лет назад, когда, не думая о последствиях, истязала себя магическими тренировками. Уиллард помог учительнице облокотиться о своё плечо.
— Пойдём. Ты устала, но нет времени отдыхать.
Плохо, долго придётся идти до королевы. Однако, что делать? Снимешь замки с самого дворца, а вдруг за эту крохотную секундочку, пока они переносятся, во дворец проникнут враги?
Уилл тяжело сопел носом, спешил, не щадил уставшую учительницу. Он любил с ней разговаривать, спрашивать всегда совета, но пока шёл к кабинету совета, не обмолвился ни словом.
Урсула не знала, разделяет ли раб восстание освободителей. В опасности Фред — и больше ничего не волнует. Впрочем, она сама не думала о благородных мотивах мятежников. Душа не болела за страну. Патриотизм? Пусть им страдают рождённые в Зенруте глупцы. Верность королеве? Этой низкорослой змее? Урсула ухмыльнулась. Это иллюзия, созданная для её личного блага. Блага, которое должно быть у каждого человека.
Уилл не стучал, он с ноги отворил массивную дверь, поклонился советникам — правила вежливости, заученные болью с детства, он не забыл всё же — и подошёл к Огастусу. Побледневший герцог дёрнулся и оторвался от разговора с встревоженной Эмбер.
— Я здесь, хозяин. Где Фредер? Он под защитой? — громко произнёс телохранитель.
— Фредер во дворце Пината, он в порядке, — продрогшим голосом ответил Огастус. — Фреда спасли. Только что отбили атаку на резиденцию. Фредера… — кулаки герцога сжались так сильно, что покраснели. — Уилл, тут водятся крысы похлеще предателей солдат, Пинат в измене обогнал их.
Урсула только после его слов заметила, что совет молчаливо и удручённо стоит в стороне. Премьер-министра в зале нет.
— И вы оставили его в доме предателя? Одурели? — взмахнул Уилл руками, Огастус даже опасливо отошёл назад. — Говорите, дворец отбили? Значит, Фредер под охраной? Короче, переносите к нему меня. И Луапа, и Уаринга, и Манора, — перечислил Уилл фамилии королевских телохранителей.
Герцог что-то хотел сказать, но осёкся на полуслове. Он знал, умел, любил командовать, подчинять, властвовать. Ярость и дерзость раба поставила его в странное положение. Вроде бы остановить надо эту дерзость, но гадёныш дело говорит, да и как-то страшно затыкать его сейчас. Замерли все. Запуганная собака показала свой голос, не просто заскулила, а залаяла.
— Уилл, мальчик, — загородила брата от раба Эмбер. — Фредера спасли, он вне опасности. Его охраняют наши люди. Для тебя другая работа приготовлена. И для вас, фанеса, — королева грозно глянула на Урсулу.
— Что я должен делать? — спросил Уилл.
Его вопрос прозвучал твёрдо и вызывающе, но до Урсулы донеслись наивные детские нотки. И впрямь, может спросить любой телохранитель: «что я буду делать, как не охранять людей?». Телохранителя готовят к защите, учат, как за сто миль предвидеть опасность для своего хозяина и не пустить его туда. А если враги напали, то, как можно скорее, увести его, спрятать. Не вступай в бой, если охраняемый может укрыться, правило номер один для телохранителя-манаров, пока будешь драться, хозяина напросто похитят или, чего хуже, убьют. Но Уилла обучали не только защите.