— У вас ничего не получится! Взрывчатка закончится, и вы ослабнете! Вам никто в Зенруте не будет поставлять её, военные, имеющие доступ к складам, пойманы.
— Мир не ограничивается одним Зенрутом. Нулефер, потерпи немного, мы возродимся. Мы станем сильнее, у нас теперь есть знамя.
Тимер залез под койку и достал голубое полотно. Среди небесного оттенка сияли два алых, покрытых кровью крыла.
— Крылатое общество умерло, но знамя осталось. Кровь освободителей превратится в кровь зенрутчан.
Тимер положил флаг и присел на койку. Он налил стакан пива и протянул девушкам.
— Вкусное, украденное из лучшего ресторана. Не какой-нибудь самогон. Нулефер, Люси, я прощаю вас за наше поражение. Но хочу, чтобы вы отплатили мне за мою доброту — вступайте в отряд освободителей.
— Ты рехнулся, Тимер, это трусливые девчонки! — Карл бахнул рукой по столу.
Пиво разлилось на карты и на брюки Тимера. Освободитель небрежно вытер его, встал, потрепал соратника по плечу и подошёл к девушкам.
— Они храбрые молодые женщины, Карл. Я вижу это по их глазам, я знаю их прошлое. Джексон рассказывал мне, что Люси не побоялась сразиться с волком. Он рассказывал, что Нулефер решилась похитить выращенную малютку с завода. Надо ещё поискать таких отважных, сильных, неравнодушных женщин! Девушки, присоединяйтесь к нам. Люси, ты отомстишь за родителей и за унижение.
Люси стояла, сжавшись в платье. Возникшее только что счастье мерзко поливал грязью этот человек. Призывал встать на его сторону, отказался от идеалов мамы и папы.
— Я хочу быть с освободителями, — негромко она произнесла, — но с такими, каких возглавляли Грэди и Линда. Ваши мне противны.
— Такая же, как мамочка и папочка. Семья, детишки, любовь и доброта… Ненавижу семьянинов. Из тебя получится хорошая жена. Та, которая приготовит мужу поесть, погладит рубашку и наставит советами для борьбы за справедливость. Но быть женой — не значит быть женщиной. Женщина встанет наравне с мужчиной и вместе с ним, а не за ним, пойдёт к цели. Нулефер, а ты что порешила? Добровольно присоединишься или силой привести?
— Я не буду помогать террористам.
Тимер причмокнул, подошёл к ней и взял плотно за щёки.
— Твои глаза другие. В них сидит ярость, ясное желание отвесить мне пощёчину. О, я вижу злость, она сейчас перерастёт в ненависть. Ты предала однажды семью подруги, для тебя не стоит во второй раз совершить предательство. Дорожишь страной, забавная патриотка, посягнувшая на закон, украв ребёнка? Нулефер, ты из тех людей, кого одолевает злоба и месть. Тебя кто-то обидел, и ты пошла мстить. Через Люси и её семью, но мстить. Ты склонна к порывам страсти. Я вижу всё это по твоим злым глазам, по дрожащим рукам, появившимся складочкам на лбу. Случится момент, когда ты вспомнишь обо мне, о сладком вкусе мести и предательства. И придёшь ко мне. В этот самый дом, и скажешь, что желаешь быть частью отряда. Я вижу, я чувствую. Иди домой, волшебница, и помни, всё реально: маги рождаются там, где не должны родиться, и люди предают бесчисленное количество раз.
Он отпустил Нулефер и сказал Карлу проводить девушек. Люси обернулась ему в след и прошептала: «Мама», Тимер качнул головой. Он не нянька и помогает только своим. Нулефер не оборачивалась, но шагала она быстрее, чем когда входила, хотела поскорее покинуть его логово.
— Ты придёшь ко мне, — прошептал Тимер и сказал громче: — А пока не вздумай сдавать наше укрытие властям, иначе через несколько часов твои родители, сестра и племянница превратятся в окрошку из мяса и крови.
Он присел за стол. При взгляде на бутылку пива стало тошно, одним махом Тимер перевернул стол и приказал подать ему простой воды. Все молчали, затаив дыхание. Тимер поймал на себе осуждающий взор Идо, но только усмехнулся. Спустя десять минут вернулся Карл.
— Лишь из-за уважения к тебе не прирезал их. Мерзкие дети. Тимер, если ты хочешь взять Нулефер и Люси на нашу сторону, надо поторопиться, через шестицу они отправляются в Тенкуни. Я услышал их перешёптывания.
— Прекрасно! — крикнул Тимер. — Идо, я попрошу тебя об одной услуге. Отправляйся-ка ты за Нулефер в Тенкуни и проследи за ней.
— Тимер, мне не нравится твоя идея, она глупа, — громко произнёс Идо, не скрывая отвращения. — Нулефер полезна нам быть не может. Она неопытный маг, заставишь что ли воду греть, чтобы суп сварить? Связей никаких, влияния нет вообще. От собак больше пользы в битве.
— Да, Нулефер пустышка, но в Тенкуни вокруг её дара будут крутиться интересные люди. Может кто-нибудь один, да нужный нам пригодится, — вдруг Тимер снизил голос, послышались слабые нотки сочувствия. — Ирвин, ты как?
Человек, сидящий в углу на койке, дёрнулся. Он закрывал рукой глаза, не смея смотреть на соратника, не смея видеть в них отражение стыда и позора.
— Я пас, Тимер. С меня довольно. Не выношу твои больные речи. Я уезжаю из Зенрута в Иширут.
— Пожалуйста, мы никого не держим силой. Освободители же названные братья любой свободы. Бегство! Прекрасный выбор доблестного военного!
Тимер взял в рот большой кусок хлеба, смачно откусил и сказал про себя: «Люди такие непостоянные создания, быстро, собаки, ломаются под натиском обстоятельств».
***
В комитете по рабам было тихо. Работники разбирали бумаги, проверяли свои кабинеты, опасаясь, что в них могли полазать мародёры — с окон открывался мрачный вид на сгоревшее здание древнего храма, на снесённые колонны больницы. Для обычных посетителей комитет закрыт, в столь хаотичный послемятежный день сюда наведались королева и герцог.
Королева и герцог сидели за столом в центре кабинета, напротив них разместились Тобиан и Уилл. Тобиан нетерпеливо колотил ногой по дощатому полу и не убирал с лица наглую усмешку, телохранитель смотрел на лежащую перед ним перьевую ручку и не знал, куда спрятать свои руки, под столом неудобно, возле чернильницы они кажутся длинными и занимающими много места. В метре возле стола стоял Фредер и молчаливо, изредка кивая, слушал престарелого чиновника, что примостился посередине возле правителей и их рабов. Нудно, неинтересно, но как положено по правилам, он объяснял невольнику Бонтину важность и ответственность понятия «свобода», значение слов «право», «обязанность». Это было обязательно, Тобиан попросил дядю об одной услуге — прибавить год к его возрасту, чтобы стать совершеннолетним сразу же, как получит вольную, не дожидаясь настоящего девятнадцатилетия.
— Ваше Высочество, вы согласны дать вашему рабу Бонтину вольную? — сказал он с усталостью заученную годами фразу.
— Согласен, — пробурчал Огастус, он хотел добавить: «Пришёл бы я сюда иначе», но удержался.
— Раб Бонтин, вы готовы принять свободу?
— Интересный вопрос… — свистнул задумчиво Тобиан и хитро прищурил глаза. — Откуда его происхождение, так просто бы не задавали его, верно? Много ли лопухов, которым сытая жизнь у хозяев больше нравится, чем уважение самого себя? Я не один из них, я собираюсь стать свободным человеком.
Чиновник встал, подошёл к шкафу, вытащил бумаги и вернулся к столу. Пока он ходил, Огастус обронил злой взгляд на племянника, Тобиан посвистывал, некрасиво положа ногу на ногу. Перед герцогом появилась бумага — вольная.
— Подпишите, Ваше Высочество.
Слышно было, как сопел Огастус, выводя букву за буквой. Тобиан уже смотрел на маленький ключ, что лежал рядом с чиновником.
— Бонтин, ваше согласие. Подпишите.
Тобиан усмехнулся от очередной глупой формальности. Но чем больше было формальностей, примитивных ритуалов в так называемой церемонии освобождения, тем больше ему нравилось наблюдать за дрожащей от гнева мамой, за дядей, который вот-вот взорвётся, да так, что взлетит целое здание.
— Бонтин, — сказал чиновник. — Какую вы выбираете себе фамилию? Свободный человек не может жить без фамилии.
— С воображением у меня плохо, — наигранно вздохнул Тобиан. — Даже не знаю, что и придумать. А давайте не мучиться, напишите так: Бонтин Бесфамильный, — он увидел, как перекосилось лицо мамы. — Что вас смутило? А-а, вспомнил, у нас в стране только королевская семья и аристократические рода носят в качестве фамилии имена прилагательные. Афовийские, например, стали так называться от имени первого короля Афова. Ну что поделать, фанин уже записал меня Бесфамильным, пусть уж раб и королева будут в чём-то похожи.