Уилл подошёл к своей двери и проверил, закрыта ли она.
— Ну, наш мир ненадёжен. В последнее время страны отдаляются друг от друга. Так что неизвестно, что может быть завтра.
— Ты хочешь сказать, что скоро война начнётся? — ахнула со страхом Нулефер.
— Нет, войну никто не хочет. Но отношения между Зенрутом и нашим ближайшим соседом — Камерутом — далеки от дружеских, какими они были сотни лет. Мы всегда были союзниками, как в мирное, так и военное время. Но сейчас другая история.
Уилл присел на свою грубую кровать.
— Камерут всегда отставал от Зенрута в экономике, политике и войне. Ресурсы, оружие и мастеров он всегда закупал у нас. Благодаря таким отношениям «начальник — подчинённый» и существовал мир. Камерутом правили люди не очень далёкие, они не пытались изменить такое зависимое положение, ведь Камерут далеко не нищий. И он тоже преемник Зенрутской империи. Но нынешний король Геровальд захотел поднять свою страну.
Нулефер и сама не понаслышке знала, что двадцать лет назад, когда Геровальд взошёл на престол, он начал существенные преобразования. Развитие заводов и фабрик, науки и винамиатиса — всё это помогло стране отказаться от постоянных покупок товаров у них. Помимо этого, Камерут скупил новые месторождения сероземельника в бедных странах, лишив Зенрут огромного капитала. Два года назад свершилось то, чего никто не мог ожидать, — Камерут перегнал Зенрут.
— Королева и герцог этим недовольны, — возмущённо сказал Уилл. — Камерут уводит наших покупателей, даже тенкунцев. Самое ужасное — камерутская армия может стать сильнее армии Зенрута, что очень некстати для нас. Но знаешь, что стало последней каплей терпения?
— Что? — испугалась Нулефер.
— Санпава, — прошептал Уилл.
Нулефер взглянула на карту мира, висевшую на стене её комнаты. На востоке, под Чёрным океаном, в котором всегда бушевали грозы, потопившие сотни, если не тысячи кораблей, покоилась Тенкуни, на западе от неё расположились три великих страны, наследницы Зенрутской империи. Самым близким к Тенкуни располагался Зенрут, над ним висели Иширут и Камерут. А посреди трёх родственных стран располагалась земля Санпава, площадью тридцать тысяч квадратных миль. Из школьного курса истории Нулефер знала о том, что сто пятьдесят лет назад Санпава принадлежала Ишируту, но в ходе кровавой войны, которую Иширут объявил Камеруту и Зенруту, он потерял землю. Санпава досталась Зенруту по праву победителя, ведь именно зенрутская армия заставила преклонить колени доблестных вояк Иширута в исторической Санпавской битве. Однако двадцать лет назад права на землю потребовал не Иширут, а камерутский король потребовал. Причина у него проста — сто сорок два года назад поверженный король Иширута хотел передать Санпаву Камеруту. Но бумагу король так и не подписал, он скончался на следующий день. По всей видимости, это не было убийством — королю шёл девяносто седьмой год, скорее всего, просто дряхлое сердце не выдержало проигрыша. Как было на самом деле, никто не знал. Только вот Зенрут вынудил нового короля, сына покойного иширутского правителя, отдать землю ему. И этот новый мирный договор за последние двадцать лет стал камнем преткновения между тремя странами. Кто должен владеть землёй? Исторический хозяин, тот победитель, кто уничтожил армию врага, или тот победитель, которого признал проигравший король? Мнения расходились, а королева Эмбер, взошедшая на престол пятнадцать лет назад, не собиралась расставаться с принадлежащей по закону землёй. Ситуацию осложняла камерутская армия, что по мирному соглашению, подписанному сто сорок два года назад, базировалась в Санпаве. Соглашение устанавливало, что камерутская армия может размещать свои лагеря, пока правит афовийская династия, если Зенрут без согласия Камерута или уважительной на то причины разорвёт соглашение, это будет знаком, что пришло время трём государствам вновь разделить землю преткновения.
— Что опять с Санпавой? — спросила Нулефер.
— Говорят, она полна сероземельника, — таинственно ответил Уилл. — Не знаю, сколько его там, но год назад нашли первые залежи.
— Почему нельзя поделить сероземельник по жребию или поровну? — нахмурилась Нулефер. — Ну, или хотя бы спросить жителей Санпавы, в какой стране они хотят жить?
— Не знаю, — пожал он плечами. — Взрослые — странные люди, всё решают силой.
— И что теперь будет с Санпавой?
Уилл вздохнул и тихо проговорил:
— Зенруту, чтобы удовлетворить свои потребности, нужно по уважительной причине выгнать чужие войска и начать добывать сероземельник. Но причина должна быть очень уважительной, чтобы мы не выглядели агрессорами. Вот её сейчас королева с министрами и готовит.
— А что за причина?
— Да неважно. — Он заметно улыбнулся. — Всё равно у них ничего не получится.
Так закончился последний разговор детей. На следующий день Уилл не подошёл к винамиатису, на второй день его камень по-прежнему молчал, и на третий тоже. Он занят, у Уилла появились какие-то дела, хозяева снова взяли его в поездку, утешала себя Нулефер. Они общались уже месяц, исправно Уилл пробуждал каждый вечер винамиатис, хотя бы пожелать подружке приятных снов. Для Нулефер разговоры с Уиллом, иногда и очень короткие, уже стали как крики петуха или заход солнца — неотъемлемой частью её жизни. Но прошла шестица, потекла вторая, винамиатис лежал на столе как пустой булыжник. Нулефер, наплевав, что приятель скорбно умолял её первой не пробуждать свой камень и не искать его, позвала Уилла. В ответ отзывалась тишина.
***
В доме Свалоу начинался завтрак, от Уилла не было весточки две шестицы. Разговаривали дети последний раз в третинник, а шёл уже второй четверняк. Оделл и Ханна с важными лицами принимали трапезу, беря новое блюдо из рук молчаливых рабов, Элеонора копошилась только с первой ложкой каши. Старшая сестра была бледна и сидела за столом только из-за уважения к родителям. За целый месяц Оделлу и Ханне так и не удалось выведать от неё хоть что-то про несчастную любовь. Отец и мать не были дураками и всё прекрасно понимали: Элеонору предал возлюбленный маг. Кто был этот человек? Юноша с их семейного завода по созданию винамиатиса или заезжий очаровательный путник? Тайна оставалась закрытой для родителей. Сама же Элеонора закрылась в себе ещё больше, но стала посещать праздничные вечера в домах соседей и перестала отмахиваться от комплиментов мужчин.
Аппетита не было и у Нулефер.
— Дочка, что случилось? — спросил тревожно Оделл. — Только не говори, что и тебя бросил маг! Эх, женщины, как же сложно с вами!
— Папуля, — подмигнула Нулефер, — если с нами тяжело, то вы можете с мамой родить мальчика. Я всегда мечтала о братике.
Мама и отец переглянулись и улыбнулись.
— Нет, доченька, куда нам? Мне и маме шестой десяток пошёл, поздно нам рожать.
— А вот неправда! — стукнула Нулефер по столу ложкой. — Рожают люди и в пятьдесят.
— Но мы не родим, — властно сказала Ханна.
Звук её строгого голоса означал одно — тема закрыта. Тишина воцарилась за столом.
— Внимание, подданные зенрутской короны! Срочная весть! — вдруг раздалось со стены.
Большое магическое стекло, висевшее прямо над столом, засветилось.
— Кто пробудил стекло? — прикрикнул Оделл на рабов.
Невольники пожали плечами. Элеонора силой мысли попыталась погасить взбешённый прибор, но он не слушался, на стекле возникла голова вещателя. И в эту минуту Оделл с Ханной содрогнулись, они поняли, что стекло никто не трогал, а это было вестником беды. В последний раз прибор загорелся самостоятельно, а вернее, по воле правительства, шесть лет назад, когда на королеву Эмбер совершили покушение. Каменное лицо вещателя подтверждало их догадки.
— Подданные зенрутской короны! — произнёс вещатель тревожным голосом. — Из дворца исчез принц Тобиан Афовийский! Последний раз принца видели вчера вечером на прогулке в королевском саду. Королевские источники передают, что, скорее всего, это похищение. Принц Тобиан находился под присмотром опытной охраны. Как бы то ни было, Её Величество королева Эмбер и герцог Огастус объявили награду любому, кто знает о месте нахождении принца, — три миллиона аулимов.