— Желаю тебе не тосковать без женского тепла и уюта, — сказал он последние слова бывшему хозяину. — Ты не перетруждайся, недавно же с больничной койки встал.
Пожалуй, думал потом Тобиан, он радовался тогда по-настоящему искренне, за единственную свершившуюся на его глазах справедливость.
— Йоххо! Люси, ты чай с сахаром или без будешь? — крикнул он задумавшейся подруге. — О чём гадаем?
— Без, — ответила Люси, пропустив второй вопрос, не говорить же Тобиану, что о его жизни она размышляла.
На двери висела табличка: «Обед», на улице Тина кормила хлебом вечно голодных голубей, Люси с Тобианом уединились возле полок с крупами и болтали о том о сём. О долгожданной тёплой погоде, наступающей весне и Новом годе, об Уилле и Нулефер, которая, наконец, перестала мучить их и перешла на Аахена Тверея. Тобиан весь день проводил за работой в лавке, оставшееся время и положенный выходной уходили на помощь бывшим рабам, и Люси поражалась — как этот человек находит время для приключений? Вчера соседский мальчишка разбил у себя дома окно, и Тобиан с ним ходил, искал по всему городу запасное стекло, а потом вставлял до прихода родителей.
— Вот все бумаги, которые я нашла, — протянула Люси кипу листов.
Тобиан посмотрел в них. Вольноотпущенники, добытчики сероземельника, которых государство отправило обратно на работу к бывшим хозяевам; сведения о родственниках, ищущих своих близких… Люси вздохнула.
— Что-то не так? Ты погрустнела.
— Да нет, всё нормально.
— Тебе Казоквары больно сделали? — внезапно покрылся он краской. — Я сейчас им!..
— Стой! Они меня не трогают, — остановила Люси за руку поднявшегося уже Тобиана. — Просто… — она замолкла. Не хотелось быть жалкой, ноющей о своих бедах — кто любит жалобщиков? Тем более на глазах человека, который прошёл огня в сотни раз больше, чем она со своими решаемыми проблемишками. Люси думала остановиться на этом «просто», но предательский голос сорвался сам: — Я не могу так больше жить! Бон, помоги! Меня не бьют, не мучают, но я не могу, я устала! Они звери, чудовища. Я каждый день вижу и слышу, как кого-то подвергают наказанию, издеваются над целыми семьями. Я не в силах больше терпеть. Недавно Фалита мне приказала привести к ней Тому, ну, эту птичницу со двора, я привела, думала, что она гуся или индюшку хочет приказать зажарить. А Фалита была недовольна, что ночью дети Томы сильно кричали, и она давай её ногами пинать, а мне приказала смотреть, чтобы Тома кровью из носа не испачкала ковёр. Бон, я хочу просто исчезнуть… И так каждый день, мне некуда скрыться, Элеонора запретила с тобой общаться, сказала, увидит меня с тем, кто кастрировал её родственника, и отправит в Рысь.
— Соглашайся, — Тобиан положил её голову к себе на плечо и заметил, что от рыжих, как лисья шуба, волос Люси пахло ещё не выветрившейся зимней стужей. — В Рыси тебе будет лучше. Не мучай сама себя.
— Я не могу, — почти неслышно ответила она и взглянула на друга жёсткими и тёмными глазами. — Я не хочу уезжать домой в Рысь жалкой и бесполезной служанкой. Вы все чего-то стоите в этой жизни, что-то делаете! Нулефер разгадывает загадки магии, Уилл охраняет принца, ты, Бон, ведёшь войну против системы и помогаешь людям. Ты мог спокойно жить, получив свободу, но ты тратишь время и деньги на вольноотпущенников, которые ничего не знают о свободной жизни. Ты выкрадываешь детей… Я тоже хочу быть такой, как вы. Пусть я могу только добывать нужные сведения.
Тобиан поцокал языком. Не знал, что эта маленькая девочка может быть настолько упрямой. Когда он сказал, что займётся помощью бывшим рабам, Люси, не задумываясь, попросилась в его команду. Тобиан присоединился к миролюбивым освободителям, которые помогали вольноотпущенникам с работой и жильём. Он стал принимать участие в похищениях, забирал по просьбам родителей их маленьких детей, чьи шеи ещё не коснулся ошейник, а затем отдавал малышей в надёжные руки благотворителей. Люси стала его незаменимым помощником. Проникая в кабинет к Нормуту или подслушивая его разговоры, она узнала, кого в Конории освободили на шестице, где хозяева распродали по разным городам семьи.
— Наверное бы, Марион сказал: «Ты, Люси, дочь своих родителей», — улыбнулся Тобиан.
— Может быть. Может, — Люси заботливо подлила Тобиану чай, — я и вправду на них похожа. Но меня зовут Люси, и я не хочу, чтобы меня сравнивали. У каждого свой путь.
— Я вообще комплимент ей пытался сделать, — угрюмо бросил Тобиан, — но она его не оценила. Кому-то ведь можно сделать приятное, сказать, что он на родителей похож? Это я тут, позор семьи, могу ещё возражать.
Люси и Тобиан сидели и смотрели друг на друга. Чай начал остывать под их медленные разговоры, покупатели не ломились в закрытую дверь, Тина прибежала только за ещё одним хлебом для голубей. Как бы не пытался Тобиан отшучиваться, Люси различала его прошлую искренность, играющую вокруг него десять минут назад, от накатывающейся наигранности. Тобиан уводил глаза в сторону, молчал, прежде, чем ответить. Стоило бы спросить его: «Чем ты расстроен?». Но Люси сказала:
— Ты чувствуешь себя виноватым перед казокварскими товарищами?
Тобиан надеялся, что она не залезет к нему в самые потаённые мысли. Он ошибся.
— Да, чувствую. Я стал свободным, а мои товарищи, с которыми я делил еду, нет. В их судьбе ничего не изменилось. Ничего! Они надеялись, что я им помогу, что я их выкуплю. Но я не подарил свободу никому из казокварских рабов. Люси, первое время я думал, что скуплю их всех. Но потом понял, что это невозможно. Казоквар со мной сделки на простых условиях заключать не будет, это легче подписать договор с дьяволом, меньше потребует взамен — всего-то душу продать. А потом, что я буду с ними делать? Они не знают, как жить самостоятельно. Дать вольную и вернуть обратно в шахты? А там ещё денежки мои пойдут на развитие выращивания детей. Теперь так, хочешь человеку дать свободу — заплати в казну государства его полную стоимость. Мы же больше не порабощаем чужие народы, держимся только на выращенных детях, этому выгодному делу нужны деньги. Я помогаю незнакомым людям, которые не пропадут. А мои товарищи…
Люси неловко смотрела на Тобиана, не зная, что и говорить. Но он сам вдруг взорвался.
— Не объясняй мне, что я не виноват. Я это знаю! У тех рабов своя судьба, а у меня своя. Но я всю жизнь чувствую себя виноватым. Перед всеми. Перед Уиллом, что подставил его однажды под удар. Перед Фредом. Перед тем убитым дядюшкой солдатом! Как маме и Огастусу не удалось сыграть на моей смерти, я стал главным виновником всего, что творится в королевстве. Проблемы с Камерутом? Не случилось бы их, если бы не Тобиан. Ссоры в семье? Тобиан при делах! Восстание? Тобиан виноват, накаливший отношения между Зенрутом и Камерутом! Почему умер принц-консорт? Так безобразное поведение Тобиана его довело! Люси, везде и всюду я. Четыре года назад в одной санпавской деревушке случился пожар: молния попала в дом, и за час сгорело несколько дворов. Так и там нашлось места для меня. Мать сказала мне, не пошёл бы я против её воли, камерутчан бы давно выгнали, а в той местности работали бы наши маги, и нашёлся бы поблизости хоть один маг огня. Шесть лет мне долбят, что виновник всех несчастий в мире — это я. И, Люси, где-то подсознательно я верю. Толку от того, что мне дали свободу? Я её не чувствую, я похож на скованного в темнице узника, который сломает одни двери, а за ними появляются другие.