Как поздороваться, с чего начать разговор, как присесть к нему, как встать и попрощаться — с фанином Марионом Уилл без труда бы начал беседу, но о том, как говорить с заключённым мятежником Марионом он не знал. Одни только заученные фразы-команды, которыми перебрасывалась охрана дворца, стояли в голове.
Уилл осторожно вошёл в комнату для свиданий. За грубым чёрным столом сидел Джексон. На миг Уилл обрадовался, увидев улыбку и поднятое настроение своего знакомого. Но от вида Мариона встрепенулся. На условия содержание бывший губернатор благодаря своему положению и друзьям не жаловался, он жил в широкой камере, которая длиннее многих санпавских домишек, имел собственный нужник в камере и умывальник, постоянно ему приносили кипу книг для отдыха. Но как он осунулся за последний месяц! Без бороды, которую сбрили, чтобы не завелись вши, Джексон словно похудел, хотя и питание у него было отменное. Его отросшие чёрные волосы были тщательно вычесаны, даже слишком тщательно, как у перестаравшейся молодой девицы перед важной встречей. Ноги и руки сковывали тугие цепи.
— Здравствуйте… — слабо произнёс Уилл. — Как поживаете? — и тут же поймал себя. — Фанин Марион, как ваше состояние? Самочувствие? Жалуетесь на условия? Не применяются ли к вам пытки?
— Ой, ну брось ты! — басом вскликнул Джексон. — Садись, мой мальчик, и не морочь себе голову. Живу отменно, только наручники жмут. А вот мелким освободителям не так повезло, ночью просыпаюсь от их добровольной дачи показаний. Ну, отставим, отставим.
Уилл сел напротив него. Другой бы растаял от дружественности арестованного, его тёплых слов и горящих глаз, но Уилл видел в них злорадство, желание выпытать важные сведения для себя.
— Я пришёл по важному делу, — начал Уилл. — Вы говорили, что после восстания Люси встретится с Фьюи и Джиной. Восстание прошло, а встреча и не думает начинаться. Фанин Марион, не могли бы вы…
— Сказать, где они живут и как называются? — поймал суть предстоящего разговора Джексон. — Я уж мечтал, что ты начнёшь меня допрашивать о крысиных норах Тимера, приготовился, что меня в чане с водой топить будешь.
— Ну-у, я бы не поступил так с вами, если бы даже приказали, — сверкнул глазами Уилл. — Я пришёл по просьбе друга. Бонтин собирается Фьюи и Джину найти, и только вы можете ему помочь. Это ради Люси.
— И как ему это удастся? Его оковы сильнее моих.
— Он стал свободным. Ваше восстание ему помогло.
— Эх, я творю добро! — развёл Джексон широкими ладонями, запрокидывая их вверх.
Он кашлянул и взял со стола орех. Праздничная суета чувствовалась и в тюремной камере. На столе лежали орехи, виноград и апельсины, двери и стены украшали ветки оливы. Но вот в душу узнику никто ещё не смог принести радость от приближения весны. Прогулочный дворик не позволял посмотреть на оживающие деревья, а в почти бесснежную для южной части Зенрута зиму и так слабо ощущаешь весенний приход.
— А что адрес, который я написал Люси? Она была там? — нахмурил Джексон неожиданно брови.
— Была. Тимер прогнал её с Нулефер и слушать не стал. Хороши помощники! А ещё девчонки увидели, что ваши освободители во главе с Каньете хранят там взрывчатку. Знали об этом? Не лгите, что первый раз от меня слышите о подобном. Вам должно быть известно и куда Тимер перепрятался после той встречи. Люси и Нулефер всё-таки не дурочки, чтобы бояться и прикрывать их, сообщали кому надо. Но в тот же день и освободители, и взрывчатка испарились. Так что ваши головорезы на свободе, Свалоу за свой счёт охрану пришлось нанять.
— Конечно, я знал о планах Тимера, — искривилось лицо Джексона от боли, — и поэтому страшился проиграть восстание. Этот человек, потерявший несколько лет назад по моей глупости семью, способен на всё. Не осталось же того, что он боялся бы потерять. Уилл, я готов назвать тебе имена и адрес, но не подслушивают ли нас разговор за дверью?
— Гарантирую, что нет. Я от Его Высочества.
— Уилл, дитя моё, сбавь свой официальный тон, не нравится он мне и не идёт тебе к лицу — махнул Джексон. — Ну, слушай. Они живут на Медной улице, дом два. Носят имена Фиона и Симон, фамилия Кэлиз. Запомнил? Когда Люси увидит их, пусть скажет, что ей помог ещё и Марион. Я давно хотел познакомиться с Джиной и Фьюи, но как-то… не получалось. Боялся их выдать, они-то ведь совершили страшное преступление. Убийство трёх свободных людей… На этом мой сказ окончен.
Уилл кивнул с благодарностью в глазах. Джексон заметил её. И если юноша был ещё недоверчив к мятежнику, то Джексон понял, что ждать подвоха от Уилла напрасно.
— Живчик… Он жив? — со вздохом спросил он.
— Жив. Я позволил ему сбежать, когда атаковал штаб Эйдина. Но где он сейчас, я не знаю. Прибегал к Свалоу, но Элеонора прогнала его.
— И на том спасибо, — Джексон был рад этим горьким словам. — Да позаботятся о Живчике боги!
Он встал, предчувствуя, что недолгому разговору пришёл конец. Зачем пришёл Уилл, то и узнал. Пора прощаться и дожидаться мягких по сравнению с простыми повстанцами допросов, а потом… Стоят ли дни безмятежной скуки заранее известному безжалостному приговора? Те молодые ребята, молящие о пощаде своих мучителей, скорее всего и получают её, если сдадутся и увидят белый свет. Свет реальный, принадлежащий этому миру. А ведь у него сильна вера, что он избежит самого страшного наказания, заступятся далёкие санпавские соратники. Попросить бы защиты для Эйдина, Брас и Фона. Но не жирно ли будет?
— Можно последний вопрос? — вдруг спросил Уилл, наверное, не ожидая от себя сам, что он задаст его. — Где может скрываться Тимер?
— Если бы я знал… Он скрытный как крот. Уиллард, постой, — Джексон чуть было не пошёл к нему навстречу, чтобы по-дружески взять за руку. Но помешал стол. Уилл тем временем подходил к двери.— Не уходи, не выслушав мой наказ. Забудьте о Тимере, не позволяйте этому человеку проникнуть в вашу жизнь. Он унесёт из неё всё светлое, что было. Нынешний Тимер не тот светлокудрый милый юноша, которого я знал. Он уже взрослый мужчина, а ты, Нулефер, Люси, Бонтин только начинаете познавать жизнь. Не позвольте Тимеру испоганить её!
***
Чем славился предпраздничный Намириан за пределами страны, так это своими пышными многоголосыми площадями, на которые и снежинке не упасть на голую землю — всё заставлено ярмарочными прилавками, везде снуют пройдохи-торговцы, застревают у товаров приезжие покупатели. Солнце светит не особо ярко, но достаточно даёт тепла, чтобы розовощёкий мальчишка мог снять шапку, пробежаться возле столов с леденцами, остановиться за толстым извозчиком, помахать пальчиком и, как он думает, тайком, магией притянуть к себе конфетку.
На умах у людей один вопрос — когда же закончится мокрый снег, скоро же морон! Но он и не думает исчезать. Дождливая зима не пускает ещё в свои владения весну.
Как и сотни тенкунцев, Нулефер и Ханна выбрались на ярмарку за подарками для друзей и родных. Мама деловито рассматривала вывешенные кофты и юбки с отливом позднего заката, которые любила Элеонора. Она морщилась, боясь покупать одежду на улице, хотя Твереи уверяли, что мошенников у них мало. Дочь прыгала от одной лавки с книгами к другой.
— Нулефер, тебе нравится этот солдатик? — остановила за руку её Ханна.
— Красивый, но Тина не будет в него играться, она же девочка, — пожала плечами Нулефер перед ярким зенрутским воином, который умел двигаться, если его заводили ключом.
— Это для малыша Алекрипа, — ответила Ханна и замолчала, едва заметно сжавшись в плечах. — Казоквары нас пригласили на новогодний ужин. Я договорилась с Твереями, чтобы их проходящий на праздник отнёс нас в Конорию.
Нулефер, похолодев и задержав дыхание, установилась на маму.
— Понятно, — пробормотала она, отведя взгляд. — Я не пойду к ним.
— Ты должна. Дочь… пойми, это выбор твоей сестры. Мы должны его уважать. Мне тоже не нравятся Казоквары, но их выбрала Элеонора, и мы вынуждены смириться, — Ханна положила руку на плечо Нулефер, но та отдёрнулась и побежала на свист шарманщика-зверовещателя, возле которого плясали ручные белки.