Аахен прижался к дереву, тихий ропот этого «старика» относил его в дни и ночи прошлого. Он слышал крик чаек, шаги дикой кошки, постоянный шум моря. Деревья были единственными существами, над которыми Аахен имел власть. С детства он выучил, что любая его мысль, незапрятанная глубоко в сознание, принадлежит и его родителям. Секрет, переданный любимому хомяку, может ненароком оказаться в тисках сестрёнки, что решила пошутить над братом и превратилась в его питомца. В семье Твереев хоть и презирали вмешательство в чью-то голову, но Аахен никогда не был уверен в том, что родители и сестра хранят своё обещание не вмешиваться в его жизнь таким вот магическим образом. Его магия не принадлежала к телесным и была ограничена «замком», нежели Лоры или отца с мамой. Аахен часто чувствовал себя неполноценным человеком, когда, заходя в помещение, где стоит блокировка от магии, понимал, что не может заставить увядший цветок снова цвести. Лишь разговаривать с растениями он мог всегда, даже окружённый «замками» или любопытными мыслечтецами, педагогами и наставниками, соперниками в борьбе за пост. И обо всём.
— Значит, ты боишься смерти, Тверей, — догадался Идо. — И как ты посмотришь ей в лицо, когда казнят мятежных магов? Завтра Зенрут посадит их на корабль и отправит к нам. Тверей, я предлагаю проверить тебе твою мужественность — завтра со мной и Нулефер переместиться в зенрутский порт и посмотреть, что зенрутчане и тенкунские дипломаты сделали, а заодно понять, что сделают с проигравшими битву магами. Путешествие, считаю, пойдёт на пользу юному старейшине, на плечи которого на десять лет упала вся страна. Ну как, сын Твереев — трус или знаток своего дела? Нулефер, — обратил он свой взор на девушку, — тебе судьба магов должна быть тоже интересна.
Аахен никогда не подумал, что так легко его будут ловить на слабостях: спрятанные мечты, благо семьи, жалость к презираемым мятежникам. Противнее в два раза было смотреть в сторону Нулефер, что ждала от него победы над Тенриком, что изумилась внезапно открывшему для себя будущему магов — тех, кого она помогла армии победить, тех, кого самолично будет судить её друг с девятью старейшинами.
По ветвям дуба пробежался мокрый морской ветер. Аахен кивнул, отказываясь от рукопожатия с Тенриком.
Комментарий к Глава 26. Прочтённые мысли
Ещё один прекрасный колладж от Чарр. На сей раз посвящён он Нулефер.
https://pp.userapi.com/c836739/v836739234/3411f/Y8TSDxsyMQ8.jpg
(1) Пиния - вечнозеленое хвойное дерево из семейства сосновых, достигающее 20 – 30 м в высоту; другое его название “итальянская сосна”.
Эх, давно надо было сказать, но всё забывала, что Зенрут и Тенкуни своими климатическими условиями, животным и растительным миром напоминают Италию с её роскошными оливковыми рощами и хвойными лесами. Хи-хи, долгих холодных и заснеженных зим людям не видать, как собственных ушей. А ещё на мороз жалуются, видели бы настоящие зимы))
(2) Мотовило - часть жатвенной машины, комбайна, служащая для пригибания стеблей травы и злаков к режущему аппарату
========== Глава 27. Встреча с родителями ==========
Комментарий к Глава 27. Встреча с родителями
Коллажи с Люси. Как раз для главы, связанной с ней :)
https://pp.userapi.com/c636328/v636328855/6bce0/oc206qyWQt8.jpg
https://pp.userapi.com/c636328/v636328855/6bcf4/WV0MrLH02ns.jpg
В одночасье загрохотали двадцать барабанов. Подстать им вспенились крутые волны и ударили о берег, затопив привязанную за колышко лодочку. С издёвкой, нарочитой запальчивостью закричали чайки и альбатросы, кружась над головами столь беспечных, как и они, зевак. Событие, привлёкшее внимание зенрутчан и проворных птиц, — авось кто да уронит в воду краюху тёплого хлеба? — из ряда вон выходящее.
Экстрадиция семидесяти пленённых, проигравших битву тенкунских магов.
В порт их везли железных, с наглухо заколоченными окнами каретах, по три или четыре человека в каждой. Они ехали медленно, словно траурная процессия по словам заждавшихся зевак. Впрочем, может они были правы? Если заглушить гул толпы и шум ненасытного океана, то хорошо стали бы слышны тихие стоны магов, обращённые в молитву.
Многие из веселящихся задорных глядельщиков на пристани ахнули и вздрогнули, когда стража отворила нараспашку двери карет и вывела арестованных. Окружённые блокирующими магию «замками», закованные в колодки для рук и ног, с ошейниками подчинения на шее, — так на всякий пожарный случай — мятежники мало походили на некогда сильнейших чародеев. Они не шли — плелись, путаясь в цепях и волоча онемевшие после двух месяцев беспрерывных работ ноги. Так порешил Зенрут. Вы нам вредили, теперь отработайте на заводе винамиатиса, возместите грехи. И быть может, за особо трудолюбивых мы замолвим словечко перед вашими старейшинами.
На пристани зябко ёжилась Нулефер, не отводя широких почерневших глаз от тех, кем недавно ещё восхищалась. Сзади стоял Идо, вечно молчаливый и незаметный даже в лёгкой ситцевой накидке, и Аахен, что помутнел сильнее, чем море. Он просто стоял, не шелохнувшись, не произнеся ни слова. Наверное, один или два мага его разглядели и узнали — Аахен чувствовал это, ощущал невидимый поток пульсирующих среди них мыслей. Что это? Невольное обращение к нему или привычка искать чужое присутствие в своей голове, доставшаяся от родителей? Аахен не думал, слишком пустая трата времени и сил. Они ещё пригодятся для того, чтобы вынести каждому из семидесяти смертных приговор…
Дыхание человеческой магии мысли, которую не сломить замками, ощущал и Идо. Радуясь и одновременно горюя, он отчётливо видел себя на месте каждого прошедшего мага. Повезло, что сумел смыться. Не повезло, что по ночам, когда засыпает его тело и магия, жизнь превращается в скрывающийся по логовам Тимера страх, трепет и уязвимость.
Пожалуй, только Нулефер, из них троих переместившихся, издавала хоть какой-то ох и шёпот возмущения. Негодование билось в груди и резко отдавалось в голову. За что с магами так жестоко? Ну напали и ладно, экстрадируйте вы их нормально, по-человечески. Вы хотите их наказать или запугать Тимера и его сбежавших приспешников? Вот вам Тенрик, он боится, в его глазах засел ужас. Хватит уже! И почему опять это навязчивое желание выбежать к кораблю, схватить палку или водяной прут — океан-то неподалёку — и попытаться тщетно погеройствовать?
Нулефер повернулась к Аахену и встретилась глазами с Тобианом. Принц, окружённый задумчивыми друзьями — Уиллом и Люси — стоял в пяти шагах и вот только сейчас заметил свою знакомую. Нулефер и Тобиан кивком поздоровались и обратились взглядами к магам.
Люди колдыбали, пересаживались из тесной кареты в ещё более отвратительный трюм. А иначе никак, чародеев одной колодкой не остановишь. Не снимая, однако ж, цепи, только передавая ключи от них в руки морским офицерам, их заводили вглубь корабля.
Так совпали два рейса, или их отправление намеренно назначили в один день, с разницей в час, но в Тенкуни вместе с опальными магами плыл ещё товарный корабль с редкими, недавно созданными сортами пшеницы и породами коров, приносящих более качественный удой.
— Вы осторожней с ними! Они ценные животные! Да одна тёлочка стоит в три раза больше тебя, дурачьё, — кричал фермер на лоцмана.
Пихая прохожих, пробегали мальчишки, разносчики газет, и протягивали за бим маленькую газетку со стихотворением Фанина Ястреба «Опальная мечта покору».
Тобиан усмехнулся, услышав название. Проводимые на смерть маги были лишь частью перемен, заметных людям. На него обрушилось всё сразу. Пинат Кэувс, уставший от жизни и решивший уйти шестицу назад на тот свет, «Народная сила», изгнанная из парламента. И вроде бы всё нормально: Кэувса заели муки совести — его место теперь занимает бывший статс-секретарь и троюродный брат Эмбер, а в «Народной силе» сидели друзья Эйдина, которых нужно искоренить. Но чувство гадливости не исчезает, если знаешь правду.