Нулефер вздёрнула нос. Не поймёт этот тупица её замысла. Не поймёт, хоть как его будешь объяснять. Это нужно быть избранной, как она, или даже как Уилл. Но оставаться без последнего слова Нулефер не собиралась. Она обвела взглядом хижину рыбаков: развешанные по стенам рыболовные удочки, сети, крючки, поставленные в углу сапоги, сушёная рыба в корзинке, урчащий от сытного обеда на скрипучей кровати толстый серый кот. А на полке книги Аахена Тверея, его карты прибрежных вод Тенкуни, компас, какие-то чертежи, телескоп, стоящий рядом…
Нулефер подошла к телескопу и направила его на Аахена.
— Утверждают, что до самого яркого созвездия Булава, там, где по легендам обитают наши боги, лететь нужно семьсот световых лет. Но с магией Тенрика расстояние до Булавы займёт… тоже семьсот световых лет.
— К чему ты мне это говоришь? Я про звёзды хорошо всё знаю.
— К тому говорю, что наша магия не всесильна, и все человеческие возможности никогда не превзойдут богов. Но знаешь, можно отправить человека к звёздам Булавы за считанные мгновения. Для этого необходимо отыскать глазом у него на теле область сердца, шеи или головы и выстрелить — пистолетом, луком или огненной рукой — и всё. Человек там, в звёздах, среди богов. Неужели это не боги вверили мне в руки такую ответственность?
До последнего сказанного слова Аахен сохранял на лице приветливую улыбку. Он говорил про себя: «Бабира, твои цирковые представления ничто с речами Нулефер». Но когда Нулефер заикнулась про звёзды, он насупился и вскричал:
— Ох, ты полагаешь, что за всем боги стоят? А скажи, почему Зенрут полон магическим сероземельником? — Аахен не менял языка. Он показывал, что у него нет ничего общего с Зенрутом и Нулефер — раньше была дружба, а вот сейчас… Может, и осталась привязанность к Нулефер, но уважение ушло, чтобы распинаться перед ней на чужом языке.
— Это воля пятнадцати богов. Это же магия, их магия, подаренная нам, людям.
Аахена пронзило голосистым смехом. Он остановился только через две минуты и, вытирая из глаз, слёзы, вскликнул:
— Я внимательно изучил дневник Хакена. Там есть следующие строчки: «Отобранная магия поглощается землёй, душа человеческая ищет живое пристанище». С душой всё понятно, а вот что абадоны имели под словом «земля»? Насчёт этого у меня появилась гипотеза — магия твоих предков покоится в сероземельнике. Её поглотил камень, которым просто кишит вся ваша страна, и теперь люди извлекают соки из сил своих же предков. В Тенкуни не отбирали магию, и у нас нет сероземельника. А в странах Зенрутской империи он есть.
Аахен выдохнул. Успокоился и немедленно закричал:
— Нулефер, какие боги? Что ты несёшь? Они давно покинули тебя, меня и всех остальных. Они вспомнили о людях лишь тогда, когда абадоны захотели стать им ровней. Ты не их наместница на земле, ты — глупая девчонка, у которой больно сильно развито воображение. И вся эта наша магия — просто неизученная людьми энергия. Ваши с Уиллом способности просто часть блуждающей по свету энергии. Как магия, отобранная у судимого душегуба, или у пленного воина, или у заклятого врага, которая не нашла себе пристанища и вошла в землю. Нулефер, я устал говорить. Не морочь мне, пожалуйста, больше голову.
Аахен повалился на стул. Много напряжения за последние дни — исчезновение клоуна Бабиры во тьме океана, ухмылки Видонома, и вдобавок она. Его подруга, с которой он готов был обойти весь свет в поисках разгадки Чёрного океана.
— И ты туда же, — мрачно ответила Нулефер. Её лицо было черно, руки сжались в кулаки, глаза наполнились кровью. — Решил отречься от меня, как мой родной отец. Принимаю твой выбор. Прощай, Аахен.
— Эй, постой!
Он вскочил и остановил Нулефер у самой двери.
— Я не отказываюсь от тебя. Ты всё ещё моя подруга. Ты… ну… дорога мне. И я нуждаюсь в тебе, как в главной затейнице с Чёрным океаном. Из-за твоего Тенрика я перестал быть моралистом. Я не собираюсь отказываться от своих желаний из-за выбранной тобой дороги.
Лицо Нулефер засветилось, её губы тронула маленькая, но счастливая улыбка.
— Значит, мы продолжим вместе искать пути преодоления Чёрного океана?
Аахен мотнул головой и отворил дверь хижины.
— Нет. Не вместе. Пока ты гуляла со своими освободителями, я искал новых союзников, у которых есть средства и знания на строительства корабля, необходимого для борьбы со штормами и чудовищами. Мне нужны были люди, которые смогут снять запрет на преодоление Чёрного океана. И я нашёл одного такого человека. Но, Нулефер, он не захочет сотрудничать с преступницей Зенрута. Ему выгодны дружеские отношения с королевой Эмбер, и он не намерен их терять из-за какой-то девчонки. Так что Кровавое общество закрыло тебе Чёрный океан.
— Что это за человек? — У Нулефер затряслись руки.
По песку зашушукали шаги. Показалась тёмная тень, и через мгновение перед Нулефер и Аахеном возник прихрамывающий старик, по лицу короткого, а заодно по голове, длинной бороде, высушенным рукам позли мелкие букашки, муравьи и гусеницы. Нулефер узнала его тотчас — главный тенкунский противник магии, первейший сторонник прогресса, развития и искоренения былого магического величия Тенкуни.
— Здравствуйте, фанеса Свалоу, — поморщился Ваксма Видоном. — Благодарю вас за абадон.
========== Глава 31. Покинутый ==========
— Сколько она стоит?
— Я не поняла вопроса.
— За сколько ты продашь мне Люси? Назови цену.
Упрямая тишина повисла в воздухе.
В рабочем кабинете Эвана, в который тот никогда даже не заглядывал, Тобиан вопросительно смотрел на Элеонору. Не переобувшись, не повесив на вешалку клетчатый пиджак и касторовую шляпу, он ждал ответа.
— Я не понимаю, зачем тебе моя Люси. Что ты хочешь с ней сделать?
— Освободить, если тебе интересен мой ответ. Элеонора. Цену, — всё требовательнее говорил Тобиан.
Непрошенный, нежданный гость Бонтин сам, никем не подталкиваемый штыками в спину, вошёл в имение так ненавидимых ему Казокваров и вёл разговор с одной из них. Он не боялся, что в него через открытую дверную щель могут выстрелить, что могут наброситься толпой и задушить. Не в том состоянии был Нормут, чтобы предаваться мести.
— Ну, я жду сумму.
— Так! Уймись. Как ты уверен, что я легко расстанусь с Люси! Выйди из этого дома и не зли меня. Достаточно несчастий за последние дни.
— Ты нашла в себе силы отправить Люси за неповиновение в Рысь подальше от себя, что изменится, если завтра моя подруга будет со мной, а не в пыльном поезде? Ты же всё равно собралась избавиться от неё.
Чёртов, чёртов Бонтин, королевский выродок! Элеонора сгорала от возмущения, посмел же явиться в этот дом, в котором он рьяно портил всем жизнь, и сейчас нагло заявляет, что хочет отобрать у неё Люси, незаменимую помощницу. А у Тины, ребёнка беззащитного, — лучшую подругу.
— Как ты представляешь себе эту картину? — Элеонора сохраняла выдержку. — Я за предложенные мне деньги быстро расстаюсь со своей камеристкой, няней моей дочери, передаю её в руки человеку, который сегодня жив, а завтра висит в петле, и живу со спокойной душой. Не знаю как в твоей семье, но в моей считается дикостью продать человека вот так просто, за аулимы. И не намекай про моего отца и Фьюи и Джину, они сами напросились!
— Просто. — Тобиан был немногословен. — У тебя нет причин обвинять себя. Это не предательство по отношению к Люси, а её спасение. От твоей новой родни, в первую очередь.
— Я не могу! — Элеонора вздёрнула руками.
Этот человек, стоящий перед ней, был самим Неонилиасом, жестоким и немилосердным к ней. Элеонора прекрасно осознавала, что Бонтин желает её Люси только хорошего. Но разве можно отказаться от Люси, славной девочки, что жила бок о бок с ней и её дочерью на протяжении стольких лет?
— Я мать, и меня заботит только мой ребёнок. Тина очень привязана к Люси, разлука её сильно расстроит, — стальным голосом сказала Элеонора.