Кронпринца Фредера надо охранять, день и ночь смотреть за его безопасностью. И помнить о своём долге, месте и высочайшем положении друга.
Особенно заметно Уилл ощутил разницу, когда перебрался за принцем в академию. Он присутствовал с ним на каждой лекции, был на выездах, на смотринах в батальонах, посещал парады. Уилл жадно впитывал речи мудрых преподавателей, вплоть до единого слова. Несмотря на всю строгость правил, занятия не проходили в отсутствие беспечных студентов, играющих на задней парте с ручкой и промокашкой. Уилл осуждающе, чуть ли не оскорблённо смотрел на них, забывая даже о Фреде. Неужели им не интересно слушать про военную экономику? Бывало, вечером Фред находил друга занятым каким-то строчением букв на бумаге. «Что делаешь?» — спрашивал он, заглядывал через плечо Уиллу и видел, как тот корпит над решением задачи по тактике ведения боя. Но полученные знания приходилось силой закапывать внутри — они не для него. Как часто Уилл хотел поднять руку и задать профессору вопрос, но знал, что его только засмеют, если это проскочит до ушей Огастуса и других телохранителей Фредера — блестящих офицеров, напролом делающих военную карьеру.
В класс зашёл старый, хромающий из-за боевой травмы преподаватель и начал урок. Уилл проникся рассказами про подготовку театров военных действий… Внезапно он поймал на себе пристальный и холодный взгляд Фредера. Что-то часто принц стал с недовольством смотреть на своего телохранителя. «Ему не нравится, что я слушаю то, что мне не положено?» — удивлялся Уилл.
Лекция закончилась. Фредер пошёл к себе в комнату отдохнуть перед следующим занятием. Он был молчалив, хмур, смотрел долго на решётки, защищавшие окна его комнаты от налётчиков. Однако ровным голосом сказал Уиллу:
— Мы с Симоном и Чарли перенесли подготовку к контрольной по топографии на вечер.
— Не советую тебе идти к приятелям. Они живут в правом крыле, чердак соседнего дома может быть хорошим укрытием для стрелка.
В холодном взгляде Фредера пробежал неприятный огонёк.
— Уилл, ты не желаешь чем-нибудь заняться?
— Чем же? — пожал плечами Уилл.
— Да чем угодно, хоть вязанием.
— У меня есть дела. Я должен связаться с полковником Бинком, разузнать у него обстановку к завтрашнему дню на улице Карнавала. Ничего не должно помешать проведению выставки искусства, на которой ты будешь с Её Величеством присутствовать.
Фредер стиснул зубы, огонёк в его глазах разрастался. Он заслонил спиной окно — Уилл вздрогнул, его учили никогда не оставлять окно без присмотра.
— Скажи мне, только вот очень честно скажи, тебе самому не противно?
— Чего противно?
— Охранять меня, — железным тоном сказал Фред.
Уилл, недоумевая от вопроса, от странного поведения принца, покачал головой.
— Ну, ты же мой друг.
— А ты мой, и мне тяжело тебя видеть в таком бесправном состоянии.
— Ну что я могу поделать? — вздохнул Уилл. — Я же не виноват, что родился рабом.
Фредер не сводил с него глаз, брови были нахмурены, сужены, руки сжаты в кулаки, будто Фредер готовился к драке. Но холод, идущий от принца, невозмутимость, твёрдость были не слабее ударов.
— Сколько можно быть жалким? Сколько можно быть ребёнком? Уиллард, я устаю от тебя и от твоего постоянного бессилия. В кого ты себя превратил? Да ты ж один из сильнейших магов Зенрута, а беспомощнее слепого котёнка.
Внезапно Уилл потянулся рукой к шее, к снятому с неё ошейнику. Фредер стоял, как камень. Тобиан бы хмыкнул в такой момент, а он не показывал никаких чувств.
— У тебя нет ошейника. Беги! Спасайся, строй себе жизнь. Перед тобой открыты все дороги в Зенруте и за его пределами. Что тебя держит здесь? Всё, винамиатис не выследит тебя.
— Да куда?.. — закричал Уилл, запнулся и замычал. — Ты же знаешь, что твой дядя устроит, если я сбегу. Пострадают все, и ты, и Тобиан.
— Справимся. Уиллард, мне надоело быть твоим телохранителем! — Фредер тоже сорвался на крик. — Сколько мне лет вот так возиться с тобой, как с маленьким ребёнком? Я же всю жизнь защищаю тебя от дяди, постоянно выгораживаю. Уиллард, это ведь благодаря моим доводам с тебя снят ошейник, я вразумил дядю, что мой телохранитель моментально погибнет, если у противника будет чёрный винамиатис. Это ведь я объяснил ему, что тебе положен выходной, якобы однажды от перенапряжения ты в обморок свалился. Мне пришлось солгать ради тебя, своего лучшего друга. А сколько Тобиан ради тебя сделал! А? Что молчишь?
Уилл уставился в пол.
— Ну я…
— Мой брат только ради тебя одного стал рабом. Ты виноват в его злоключениях не меньше меня. Я, придурок, не находил сил заговорить с ним, а ты, болван, создал эту ситуацию. И Нулефер чуть не угробила свою семью ради тебя одного! И Джексон Марион в тот день готов был пожертвовать восстанием ради тебя. Сколько жертв принесено тебе, а зря. Ты сам не стремишься к свободе.
— Да что я сделаю? — взверел Уилл. — Приду к Огастусу и потребую освободить меня?
— Да, — Фредер кивнул. А после закивал сильнее. — Да. Да. Да. Иди, добивайся, хитри. Разумеется, дядя не отпустит тебя восвояси, не для того тренировал тебя двенадцать лет, чтобы потерять. А ты дай ему понять, что продолжишь меня охранять. Требуй заключения договора, что в течение последующих двадцати лет не уйдёшь со службы, но ты будешь свободен! Уиллард, я был придурком и мерзавцем, когда оставил одного Тобиана, но сейчас я далеко не дурак. Я вижу, что ты хотел бы поступить в академию, как нормальный курсант. Но ты же сам рушишь себе дорогу.
— Да боюсь я!
Уилл орал. Вода в стакане на столе забурлила и закипела, редко случалось, когда чувства мага передавались на его стихию. Вот и у Уилла настал этот день.
— Я не могу нормально говорить с хозяином! У меня трясётся всё тело, когда я нахожусь с ним рядом. Как ты не понимаешь этого! Я не обладаю твоими способностями оратора, не имею чувства такта.
— Так я рядом буду с тобой. Я не брошу тебя.
— Это не поменяет ровным счётом ничего. Фредер, ничего не изменится! Ты так легко говоришь — поговори с Огастусом. Ты хоть знаешь, кто он? Ты хоть представляешь, что я пережил? Я не могу. Не могу! У меня не сил! Кому я говорю, эх? — Уилл ждал ответа, но Фредер равнодушно приподнял брови. — Ты не понимаешь меня.
— Так точно. Я не понимаю трусов и жидкообразных, немощных нытиков.
— Ты молчи, маменькин сынок! — Уилл взорвался. — Сам ничего не видишь дальше своих дворцов, стоишь тут с умной рожей и учишь меня, как жить. Вдалеке от маминой юбки смело можно говорить, но подойдёт Эмбер, и ты впадёшь в ступор. Ну-я… ну, мама, ну дядя, ну послушайте меня! Фредер, что ты из себя представляешь без своей охраны? Без меня, твоего телохранителя? Тебя же убьют, если я не буду с тобой.
Фредер с минуту смотрел на друга. Он не поддавался гневу, хотя и хотелось врезать Уиллу, и как можно сильнее. Советы и собрания научили его, что не нужно идти на поводу у злости противника, разозлишься с ним и оба окажетесь в одном дерьме. Уиллард куда ниже королевских политиков, но спорить с ним ещё сложнее, и, что ужасно, — больнее.
— Мне не нужен телохранитель. Мне нужен друг, — промолвил невозмутимо Фредер. — Такой друг, которому я бы доверил свою душу, оперелся бы на его плечо. Друг, с которым я с закрытыми глазами пойду хоть в пропасть. Уилл… представь, я мечтал, чтобы ты поступил в академию имени Гумарда, чтобы ты был рядом со мной, стал моим адъютантом. Я бы с удовольствием назначил тебя начальником моей личной охраны. Или даже дворцовой! Я вообще поставил бы тебя над всей гвардией, сделал бы своим советником, когда бы стал королём. Но, наверное, ты так и останешься у меня в роли охраняющего пса. Уилл, ты же можешь быть другим человеком… Ты заткнул дядю и всех остальных, когда было восстание, взял себя в руки, напугал их, показал свою храбрость и силу духа. В кого ты потом обратно превратился?
Фредер положил под мышку учебник, взял со стола яблоко и направился к двери.
— Пойду в класс. Скоро начнутся занятия по стратегии. Правду люди говорят, не может быть дружбы между рабом и господином. С этого дня я буду общаться с тобой только по вопросам моей охраны. Твоё жалование и выходной не исчезнут.