— Тебя разве не лечат? — удивился Тобиан. — Сейчас нам ценен каждый человек, даже раб.
— Это лечение? — присвистнул Фьюи. — Дадут таблетку, сиропа, проверят лёгкие и скажут начальству не перегружать меня работой. А попробуй ты посиди поотдыхай, ни бима не получишь. В этот единственный выходной хоть подыхай с голоду.
Раздался лай собак. Кто-то из осужденных снаружи влез в перепалку с охранником, и те начали применять силу.
— Что с моими детьми? Расскажи о них, — тихо проговорил Фьюи, когда услышал лай и крики.
— Они живут в Конории. Люси наотрез отказывается покидать столицу и возвращаться в родные земли, как я её просил. Тяжеловато ей приходится, но мой друг Уиллард сказал мне, что Люси держится.
— А ты не общаешься с ней? — удивился на сей раз Фьюи.
— Нет. Не хочу, — Тобиан взглянул на своё переломлённое отражение в стакане и слабо, еле заметно усмехнулся. — Я же такой честный, терпеть не могу расстраивать юных дам. Вы представьте, каким голосом со мной, помощником губернатора, будет разговаривать ваша дочь. Совсем недавно я, кажется, был с ней на одной стороне. Люси думает, что я весь из себя правильный и смелый совершаю в Санпаве что-то благородное, а я остатки Крылатого общества ищу и палки в колёса Кровавому обществу ставлю.
— Да, я слышал о Бонтине, устроившим расправу над местным рабовладельцем. Печально видеть тебя, Бонтин, у себя за спиной.
Фьюи подали суп, который он съел в один присест. Давно бы пора запомнить, когда голодаешь, есть нужно медленно, не набрасываться сразу на тарелку, ведь еда закончится, а тело ещё не почувствует насыщения и будет хотеть есть ещё и ещё. Это простой, но чертовски сложный урок Тобиан выучил от Риоло. Он говорил об этом Фьюи, но отец Люси, видимо, прослушал сквозь пальцы. А может, помнит, но не может исполнить. Он и сам сколько раз опустошал свою похлёбку до того, как вспоминал о правильности питания.
— Неуместно мне читать вам нотации, особенно сейчас, но почему, Фьюи, вы не сбежали, когда избавились с женой от ошейника? Граница Зенрута с другими странами рядом.
Фьюи усмехнулся.
— Поддались уговорам освободителей, что после восстания начнётся новая другая жизнь. Решили рискнуть.
«Она у вас началась», — ответил про себя Тобиан, вслух же крикнул подать Фьюи вторую тарелку супа.
— Слушай, — Фьюи прислонился близко к уху Тобиана. — Ты не можешь, используя свои связи, снять с меня это дерьмо? — он потряс ошейник.
— Нет, меня иначе отошлют обратно. Может, когда-нибудь достану…
-… к этому времени я умру, — Фьюи с языка сорвал мысли Тобиана.
***
Проверка условий для новой партий рабочих рук заняла у Тобиана всего час. В его обязанности входило лишь посмотреть, исключена ли возможность побега, снятия ошейника, нападения со стороны осуждённых к каторжным работам убийц. Также Тобиан смотрел, чтобы содержание рабов и осуждённых было раздельным, чтобы они не попали случайно в нормальные дома, в которых проживают свободные шахтёры.
Работа отняла час времени. И дала лишь пищу для ума на целые дни. «Когда я поставил в один ряд мятежников и своих товарищей?» Вопрос, что резко и безоговорочно вторгался в сознание Тобиана, заставляя его трепыхаться над своим поведением.
Тобиан ехал обратно, когда заметил странных, одетых в длинные чёрные пальто людей с опустившимися головами. «Что-то не так, — он спрятался за домом, — это освободители или кто-то из сторонником Мариона идёт на тайную сходку единомышленников? Они не выглядят обычными протестующими. Весьма подозрительны». Оставив самокат, Тобиана пошёл за людьми.
Но не прошёл и двух миль, как заметил, что по соседним улицам шагают схоже одетые люди. Причём что-то шепчут себе в руку, уж не винамиатис там? А если он, то откуда дорогостоящий камень в руках рабочих с залатанными пальто?
Вдруг со всей силы зазвучал винамиатис в его кармане. Забежав за угол, Тобиан зашептал:
— Тише говорите. Тише. Что случилось? Я сейчас сильно занят.
— На площади у мэрии толпа людей, — донёсся тихий голос Бейли, напряжённый до такой степени, что чувствовался едва ли не каждый нерв. — Примерно десять тысяч человек. Они начали небольшими группами по двое, по трое собираться сразу, как ты уехал, требовали, сам знаешь что — помилования Мариона. Я приказал солдатам открыть предупредительный огонь, а в ответ бунтовщики вытащили свои ружья и револьверы и пошли в атаку. Короче, я приказал стрелять на поражение и направил команду к близ лежащим армейским батальонам прислать для разборки магов.
— Всё понятно! — Тобиан поднял громкость своего голоса и тут же снова заговорил тихо. — Слушайте меня внимательно, я подозреваю, что люди идут с восточного района, сам видел, как они двигаются в сторону мэрии по Старческой и Бродяжьей улицам. Если восставшие побегут, спасая свою жизнь, то именно этому пути проследуют также их организаторы.
— Хорошо, выведайте, что можете, и возвращайтесь ко мне. Вам опасно находиться без охраны.
Винамиатис погас. Тобиан взлетел над крышами и увидел, как быстротечно маленькие компании тёмных личностей образуют целые круги, сборища, как уверенно они идут к мэрии. Вот только знают о приказе Бейли призвать на помощь военных магов?
Джейкобу Бейли передала Эмбер ответственность за решение применить силу в случае чего. Королева положилась за компетентность губернатора и сказала смотреть по ситуации, но по возможности — не жалеть никого, подавить зародыш сражения ещё в корне, до того, когда семя перерастёт в конорское зимнее восстание.
Тобиан смотрел на ручейки незаметных бунтарей, а когда понял, что пробыл в воздухе слишком долго и может стать заметным, полетел к мэрии.
Площадь поразила его.
Там, где вчера матери гуляли со своими детьми, сегодня лежали трупы людей. Тобиан словно попал в прошлое. Эти отголоски выстрелов, безумные крики, мелькающие перед глазами сабли. Только он находился не во дворце, а с края сражения.
— Бонтин, Бонтин, быстрее уходите! — его за руку схватил какой-то солдат и потащил в укрытие.
Что такое? Опять безумное желание пуститься воевать? Вот рядом солдат с оружием. Забрать у него шашку и револьвер, пристрелить, окунуться в пик схватки и рубить, мстить, отстаивать свободу и право за благополучную жизнь.
— Когда меня покинет жажда бездумно сражаться? — воскликнул Тобиан, взглянув на трупы.
Как мало солдат, как много окровавленных тел мятежников! Конечно, это вам не зимнее восстание, на котором были элитные отряды Эйдина и Шенроха, а ещё тенкунские ребята. Тут студенты и их отцы, недовольные трудяги, нашедшие время слушать речи Мариона.
Марион. Марион. Марион. Его лишь имя можно разобрать сквозь шум выстрелов. «Удивляюсь твоим шагам, Джексон», — с некоторой завистью подумал Тобиан, убегая в мэрию.
Спору не было, люди, кричащие за Мариона, были призваны самим Марионом. Вернее, через его доверенных лиц. Когда бывшего губернатора схватили возле конорского ресторана, на следующий день начались проверки в Санпаве. Помимо добрых дел, вроде построенного моста и покормленной уличной кошки, выяснились следующие забавы фанина Мариона. Ежемесячно Джексон опустошал казну Санпавы на тысячи аулимов. Но жил при этом скромно, да и в Тенкуни родственникам ничего украденного не присылал. Куда же девались похищенные деньги? Зимой следствие пришло в застой. Проверялись версии с растратой денег на восстание, освободителей, смотрели каждого приятеля Мариона, но всё равно деньги были не найдены.
«Так слаженно просчитывать одновременно с победой в восстании и своё поражение. Нет, Джексон, я восхищаюсь тобой», — влетел в мэрию Тобиан.
Его давно ждал Бейли. Пока Тобиан отчитывался перед губернатором, его потребовала королева. Связывающий голоса винамиатис и стекло для возможности видеть собеседника принести к Тобиану на балкон, где он с губернатором наблюдал за подходящей к концу битве. Раненые и убитые кучами росли на площади.