— Здравствуйте, Ваше Величество, — обычным голосом произнёс Тобиан. — Я живой. — «Будто её волнует моя жизнь». — Бунт подавляется. Всё идёт под нашим контролем.
Волна как от взрыва. Здание покачнулось, винамиатис вылетел из рук и разбился.
Подскочил страх, показалось, что мятежники вторглись во дворец. Но солдаты успокоили — это прибыл воздуховик.
Тобиан вздохнул спокойно. Не-е, это не Зимнее, так хорошо продуманное восстание, которое всё равно не смогло одержать победу. Волноваться не о чём, ну лишь о погибших людях. Можно и расслабиться.
— Рабы надёжно заперты?
Внезапно услышал он.
Рабы. Совершенно они вылетели из головы с этой заварухой. Об отправке их на шахту речь тоже перестала идти, пока страсти не улягутся, их затащили в подвал и закрыли. Советники переговаривались о надёжности замков на цепях рабов, Тобиан уловил затихающий побеждённый дух восстания за окном.
Он клялся защищать одних — рабов, и позволял погибать другим — рабочим. Он мечтал в сказочных грёзах объединить когда-нибудь свободных и подневольных, рождённых от матерей и выращенных людей под одним знаменем, но своей борьбой против мятежников лишь показал разделённость двух никогда не понимающих друг друга звеньев. Тобиан не раз в Санпаве слышал возмущения и рокот людей в сторону привольно живущих рабов, живущих даже с миллионом роскошных благ, таких как заграничные выходные платья у любимых горничных и красивые портсигары у дворецких, а у них только лоханка супа и орава маленьких детей на шее, что работают с ними — с родителями — с утра до ночи и смотрят с завистью, как дети рабов забавляются с хозяйскими игрушками. Не на каждом же шагу встретишь подобие Казоквара.
Тобиан видел противоположную картину, и она, как и тела убитых Ленри и Риоло, забитые едва ли не до смерти Фьюи и Джина, умирающие прямо во время работ в шахте беременные женщины снилась ровно каждую пятую ночь.
Восстание затихало. Служащие настраивали связь с королевой.
— Мне нужно отлучиться, — предупредил Тобиан губернатора и вышел из кабинета.
—Он шёл медленно, развалистой походкой, закрывая рукой карман, в который положил стащенные со стола Бейли бумагу и печать. Смотрел на двери кабинетов и помещений, искал незакрытую. Нашёл — пустующая комната. быстро забежал, нашёл на столе чернильницу с пером и накарябал текст, а после скрепил его знаком самого губернатора. И побежал. Не останавливаясь, проскочил несколько лестничных пролётов, спустился на первый этаж, завернул за угол, влетел в маленький кабинет. До чего же всё стало напоминать тот день. Нет, не Зимнее восстание. Намного раньше, когда он намеревался сбежать из страны с обессиленным Уиллом у него на самокате после дядюшкиной расправы.
—Кабинет охранялся тремя охранниками. Они загородил дверь Тобиану, но он протянул им бумагу и коротко сказал:
— Я от фанина Бейли.
Двое остались снаружи, третий повёл Тобиана через коридор который следовал за дверью. Там, ещё в одном большом помещении за письменным столом одна женщина и строчила что-то пером.
— Губернатор фанин Бейли просит ключи для рабских ошейник, — показал Тобиану снова бумагу.
Женщина посмотрела документ, приблизив очки глазам и сомнительно спросила:
—В такой час? Это из-за восстания? Рабов хотят освободить?
—Да и нет, — кивнул Тобиан. — Бейли распорядился проверить надёжность охраны рабов и преступников и, кроме того, рабский ошейник — хороший способ остановить бунтовщиков.
Женщина встала, подошла к сейфу и достала ключи. Перед тем, как Тобиан попрощался с ней, она крикнула:
—Не жалейте их. Я не хочу, чтобы остались живые.
В сознании Тобиана билось одно — будут неотвратимые последствия. Но всё же надо. Стоит попробовать. Или же он похоронил себя, воюя против побеждённого Джексона Мариона?
Следующим шагом была оружейная. С печатью Бейли Тобиану открывали все двери и выполняли его указания. А что? Губернатор доверил свою судьбу в руки этому мальчишке. Тобиан взял четыре шестизарядных револьвера и патроны, заряжал их уже по пути.
Вот и клетки с рабами. В самом подземелье мэрии, под столовой, в которую так чато он любил захаживать с Бейли. Правильно рассчитал прицел — попал в живот одному охраннику. Ещё выстрелы — пробил ногу второму и третьему. «Чёрт, как глупо! — кричал Тобиан. — Надо в голову стрелять!». Однако выше живота его рука не могла направить пушку. Он стрелял, закрыв глаза, забрал у раненого охранника ключ от цепей и кинул его с ключом от ошейника рабам.
—Я не успею с вас цепи снять, сами давайте! Как только освободитесь, то помогите мне! Повторять не буду. От этого зависит ваша жизнь. Поворачиваете налево, через семь кабинетов поворот направо. Маленькая дверь, и там задний двор. Через Бельевую улицу и перекрёсток адмирала Ратхана бегите в северные трущобы, там постарайтесь выбраться за город к частям камерутчан. Они вас не сдадут нашим властям, если вы вовремя успеете, конечно, добраться. Камеруту выгодны беглые рабы, которых можно обратить в своих солдат. И не думайте учинить своё восстание, несколько лет назад похожее дорого обошлось.
И пока освобождённые рабы разбирались с охранниками — старыми, которых так и не убил Тобиан, и новыми, что прибежали на шум выстрелом — Тобиан, убедившись, что выход ему открыт, бросился бежать, Ключей от ошейников было десять, людей — пятьсот, Тобиан не знал, успеют ли освободиться или погибнут под натиском охраны. Оглядываясь назад, он видел, как освобождённые люди — рабы, отцеубийцы, достигали раненых охранников, которым он по глупости сохранил жизнь, и добивали до конца. Тобиан столкнулся взглядом с одним человеком — свободным, но отправленным на шахту за убийство жены и пятерых общих детей. Мешали спать потому что.
Тобиан не стал разбираться, плохо или хорошо отпускать этого человека. Что важнее, его наказание или вот эти триста-четыреста других людей, совершивших одно преступление в этой жизни — родились не в том теле.
Он умыл от крови своё лицо и снял запачканный пиджак. На улице, когда Тобиан явился в кабинет губернатора, подавляли последние очаги сопротивления. Последних смельчаков, которые не хотели складывать оружие и с оторванными ногами продолжали бросать камни в солдат. Возле Бейли стояли вещатели со стёклами, и губернатор рассказывал об успешном отражении самой большой атаки бунтовщиков в Санпаве за последние полгода.
Тобиан прислонился к стенке, не сообщая о своём присутствии, будто бы отлучился на несколько минут не освобождать рабов, а к фонтанчику испить водицы. Он стоял и просто ждал, пока на него сами обратят внимание — губернатор, военные или Эмбер на том конце винамиатисе захочется поговорить с сыном.
Но Бонтин Бесфамильный никому не был нужен.
В это мгновение по одному из винамиатисов разнеслось о нападении на темницу, в которой содержались рабы. Тобиан лукаво улыбнулся. Следующими словами назвали его имя. Винамиатис кричал не с полной силой: он лежал в шкафу, и потому стекло могло передать разве что невнятное бормотание. Но для всех присутствующих правда раскрылась. Бейли в замешательстве замолчал, этого и ждал Тобиан. Быстро, пока не успели загасить стёкла, он оттолкнул Бейли и встал перед стеклом. В руке находился направленный на вещателя револьвер. Пустой, но кто же знает правду? Сойдёт, чтобы на некоторое время подчинить себе вещателя.
— Зенрутчане! Только что я, Бонтин Бесфамильный, освободил пятьсот людей. Это ваши невольные братья и сёстры, которые с рождения были скованы оковами нашей славной страны. Я всегда был верен своим взглядам и никогда не сходил с тропы, объединяющей меня с другими людьми из Зенрута. Я — дал людям свободу. Я — избавил их от убийственных работ в санпавской шахте. Давайте же скрестим руки за них, а кто встретит освобождённых товарищей, то пусть укажет им правильную дорогу. Не только к убежищу, но и к очищению души от мрака, в который втянул их Зенрут. Моё сердце с моими товарищами по духу и по мысли. Братья, сёстры, я не оставлял вас.
Неспешно Тобиан покинул кабинет. Он ощущал сладчайший яд, распространяющийся по его телу. До чего ж приятный, успокаивающий, матерински нежно обнимающий его яд. Он шел, и казалось, чувствует запах увядающих в кабинете цветов, аромат крови с улицы. Да, он привык добиваться побед кровью. Наверное, это роднит его с Марионом. Искалеченный Дрис, поверженные во дворце Куэвса освободитель и слуга премьер министра… Если эта его судьба, значит необходимо принять её? Эх, Тобиан закатил глаза вверх, ему самое то вступить в отряд к Тимеру и Нулефер…