— Я не подхожу, — пальцы Фреда напряглись. — Мы слишком разные, даже чужие. Тобиан мой брат-близнец, но из-за его буйного нрава, из-за его ложного облика я забываю часто, что мы на самом деле близнецы. Иногда я удивляюсь, когда перед собой вижу лицо не Бонтина, а Тобиана. Вот говорят, что между близнецами образуется невидимая связь, что если у одного заболит нога, то и второй почувствует боль. У нас такого никогда не было. Говорят, близнецы не хуже мыслечтецов могут видеть мысли и понимать о чём думает брат. У нас это было два раза в жизни — в имении Казокваров, когда я, наконец, пришёл за Тобом, и тогда, на восстании, когда мы поняли, что остались в живых. Проникнуть в душу Тобиана умел один человек — наш отец. Есть ли похожий человек у Уилла, я не знаю, моя надежда на вас. На казни мятежников мне не было так больно, как в академии, как во дворце Солнца, как в Загородном дворце, когда я смотрю, как медленно погибает мой лучший друг, будучи рабом.
Глаза Урсулы потемнели.
— Нулефер Свалоу. Она — важная частица в жизни Уилла.
— Если я попрошу вас её найти, — стальным голосом сказал Фредер. — Вы сможете выполнить мою просьбу? У меня нет никаких идей, но вдруг Нулефер сможет повлиять на Уилла. Я согласен на любой, даже на самый жестокий способ. В его положении раба даже нечаянная смерть от руки подруги будет лучшим исходом.
— Если бы я имела возможность найти Свалоу, я бы не сделала это? Я бы не поймала её и не сдала бы Соколу? — возразила Урсула. — Ваше Высочество, я одинаково на дух не выношу любого из подручных Тимера. Какая у меня причина пройти мимо Нулефер? Она больше не моя ученица. Но, знаете, я поддерживаю тёплые чувства Уилла к Нулефер. Он не считает её своим врагом и, Ваше Высочество, кто знает, закончилась ли в имении Казокваров история дружбы двух магов — Уилла и Нулефер…
— Вы хотите сказать, что Нулефер не исчезла из жизни моего друга?
— Освободители в городе. Нулефер, возможно, гуляет по тем же улицам, по которым ходит Уилл.
— Нельзя ли мою карету направить на улицу Нулефер? Встретились бы случайно, побеседовали.
— Случайно вас свести можно, но я не ручаюсь, что Нулефер сможет вернуться в своё логово. С вами всегда королевская охрана, которая не будет слушать ваших приказов и сообщит незамедлительно Зоркому соколу о том, что они нашли члена Кровавого общества. Для Уилла это станет ударом.
— Сильным? — внезапно воскликнул Фредер.
— Да, Ваше Высочество. Уилл очень дорожит Нулефер и он не перенесёт потери ещё одного близкого ему человека. Поимка Нулефер и последующая её казнь равносильны приговору самому Уиллу.
Урсула тревожно не сводила глаз с принца, Фред, подбоченясь, упёрся взглядом в стол.
— Но её должны поймать. Нулефер перешла дозволенные границы, наступит день, когда освободители захотят выступить прямо против меня и моей семьи. В этом случае Уилл станет их жертвой.
— Освободители в городе, — надежда и предостережение пронеслись в певчем голосе Урсулы.
— С какого расстояния сокол может рассмотреть добычу? — отозвался Фредер.
— Если ему обещать миллион аулимов, то высота не преграда.
***
Фредер возвращался в академию. Прогулял дневные занятия и надеялся успеть на последние полчаса. Он ухмылялся над забавной картиной: неотразимый и правильный принц стучится в класс в четыре часа дня и извиняется за долгое отсутствие. Лучше вообще не появляться.
Фредер просил близнеца Тобиана заменить его на денёк в академии, чтобы и принц Фредер вроде как присутствовал бы в академии, и под видом Бонтина без охраны и лишних глаз, на своих двух ногах пойти к Фарар. Но брат, готовый в любой момент отдать жизнь за него, напрочь отказывался сидеть за партой и слушать лекции преподавателей. Ведь Тобиан не знал, куда на самом деле хочет отлучиться Фредер. Тот лишь намекнул, что на прошлом приёме во дворце ему безумно понравилась дочь графини Джоанской.
В этом заключалась суть Тобиана. Хоть в пекло огня полезет, но попробуй, заставь его сидеть смирно и слушать скучные для него вещи. А вот и Уилл — обеспокоенный исчезновением принца.
— Ты где был? — рассержено спросил Уилл.
— У Джоа… Я обязан отвечать? — за прошедший месяц Фред не поменял своё холодное отношение к нему. — Моя личная жизнь тебя не касается, а желания делиться ею с тобой у меня нет.
Фредер обошёл Уилла и отворил дверь своей комнаты. Он смотрел на учебники, на тетради и пишущие принадлежности.
— Я иду в библиотеку, навёрстывать упущенное. Там твоей помощи не понадобится.
Уилл стоял в дверном проходе. Он собирался уходить, но всё же оставался, печально смотря на когда-то лучшего друга, собирающего учебные материалы. Фредер толком не рассматривал, какие тетради он брал в руки, он отчаянно делал вид, что Уилл сзади него — пустое место. Но зубы скрежетали, а внутренний голос просто кричал: «Остановись».
Взяв нужное, Фред вышел из комнаты и остановился перед Уиллом.
— Освободители в городе, — мрачно произнёс он.
— Знаю, — вздохнул Уилл.
— На обратном пути, после выполнения своих дел, я заехал в главный штаб Зоркого Сокола уточнить кое-что. Могу тебя обрадовать — нашли тайное убежище освободителей. Мне не сказали когда, но в ближайшее время люди из Сокола собираются внезапно атаковать преступников.
У Уилла застучало сердце. Лицо Фредера было каменным, нетерпящим сомнения в сказанных словах.
— Им дам приказ никого не жалеть и не брать освободителей живыми. Они нападут ночью, когда все спят, и первым делом уничтожат боевую мощь отряда — Тенрика, с соколами будут блокирующие магию винамиатисы. И Нулефер Свалоу. Держу пари, операция пройдён удачно, ведь соколам сулит награда в миллион аулимов.
***
В начале была колючая рыжая борода папы, которой он щекотал Люси, потом скромная улыбка мамы и её строгий, но не сердитый голос: «Доброе утро, вставай». Это были первые, туманные воспоминания Люси. Куда лучше она помнила вечерние потёмки, моток пряжи и быстрые пальцы матери, врывающегося в дом отца с большим мешком на голове: «Я страшный волк, я съем Люси!».
Но всё так и осталось в прошлом. Один раз ей разрешили встретиться с мамой, от отца не приходили даже письма. Она и младший брат — такова была их маленькая семья. Люси знала, как заботиться о маленьком Майке, имела уже опыт с детьми, она не нуждалась в деньгах — всю награду за Фьюи и Джину ей отдал Тобиан, но часто в сумраке ночи, выглядывая в окно и видя перед собой каменные бездушные постройки, на неё наваливалось одиночество.
«Возвращайся в Рысь, к своим».
Настырные слова ускользающего Тобиана.
Нет. Люси не могла. Боялась. Не хотела. Жутко стыдилась превращаться снова в маленькую деревянную куклу, которую бы все жалели и заботились по мере своих сил. Как изменилось всё вокруг — беспорядочный ураган разорвал опять её с родителями, разрушил семью Свалоу, погрузил в страх Зенрут, а она всё так же оставалась в глазах людей беззащитным котёнком, заслуживающим сострадания.
«Ты чужая в Конории».
«Зато не буду слабачкой», — повторяла себе Люси. Она стремилась быть полезной, стоять на своих ногах и не падать с них, когда становилось плохо. Люси заняла в лавке место сбежавшего Бонтина, чувствуя, что деньги его постоянно напоминают ей о своём бессилии, и, чем могла, продолжала оказывать помощь для выкупа рабов, хотя теперь на подозрении и возможном аресте краснолицыми соколами был каждый, кто пытался даже выкупить у соседа любовницу или своего внебрачного ребёнка.
И всё равно…
«Твой дом в Рыси».
Тот, кто отказался от своей семьи, требовал просить ей помощи у Свалоу. Тот, кто не имел имени и лица, рассказывал ей про дом. Тот, кто боролся, приказывал ей бежать.
Люси ждала его. Она уже знала, почему Тобиан скрылся от неё, но отчаянно не понимала, почему после самоуверенного освобождения пятисот человек Тобиан не желает возвращаться в их общий с Майком дом. Люси ждала, а потом заказала карету туда, где позволено находиться Бонтину, — в Загородный дворец. Бесстрашно распрямив спину, заявила начальнику караула, что её зовут Люси Кэлиз и она пришла повидать Бонтина Бесфамильного. Во дворец её пропустили, но Тобиан так и не вышел к ней.