— Хороший, котик. Люблю бесстрашных кошек, — Бабира улыбнулся во все зубы.
Они стояли на песке и чувствовали, как море омывает их ноги. Идо не отводил поражённых глаз с Нулефер.
— Ты не смогла?.. Я успел тебя перенести до того, как ты его… Я видел, из него испарилась жизнь, это был подполковник?
— Не знаю, — Нулефер произнесла равнодушно, отодвигая от себя серые ракушки, выброшенные на берег.
— Нет, жизнь Швина отобрали руки Нулефер. Я видел, — мрачно проговорил Бабира.
Впервые, за год знакомства с Бабирой, с его лица сошла глупая ухмылка. Они стояли на берегу моря пять минут, Бабира ни разу не пошутил.
— Ты убила человека, — он счёл нужным первым признать вину Нулефер.
Нулефер подняла к глазами свои руки. На них не было крови, лишь сохранилась вода, которой она совершила смертельное удушение. И она теперь в одном братстве с Тимером, Карлом и Уиллардом, который унёс жизнь солдата в Кане. Никакого стыда и сомнений — Нулефер не ощущала тяжести последствий. Даже чувствовала некое подобие радости, что в теле несчастного оруженосца ещё пряталась душа, когда она потеряла последние остатки жалости к Оушу. «Ему было мало пролитой на войне крови, он живёт Анзорией. Слабак».
— Идо, малерз Карий, вы слышали раньше фамилию Швин? Она мне знакома… Я не помню, где её слышала.
— Делия Швин, — произнёс Идо, — младшая сестра Оуша Швина. Она была одной из приближённых к Эйдину и Мариону. Её поймали и, насколько я знаю, из неё сделали магического раба на заводе. Делия — гражданка Зенрута, её не депортировали в Тенкуни. Оуш тоже участвовал на Зимнем Восстании, но успел спастись в последний момент.
Убила родственника зенрутского повстанца. Возможно, самого повстанца, который успел сбежать из Конории. Нулефер не стала об этом думать. Ей было всё равно, как и на последние мгновения жизни Оуша. Она осмысливала, что такое камень убийства. Он не давил на грудь, не отзывался хриплым голосом Оуша в ушах. Оказалось, быстро и мгновенно человеческую жизнь отобрать весьма легко. Что страшно, так это слушать предсмертные мольбы и стоны, как у Уилла, у Джины и Фьюи, у Грив, у неизвестного ей оруженосца Тенкуни.
— Что теперь с вами будет? И с Аахеном? — спросила Нулефер у Бабиры. — Вас отлучат от экспедиции.
— Не беда, — внезапно произнёс тенкунский клоун. — Не беда, — и оттолкнул ногой кота. — Я приду к Видоному и брошусь к нему на колени, буду клясться, что я не знал о задумке моей жены. Она действовала за моей спиной и без моего согласия. Может, вымолю прощения и для твоего Аахена. Я скажу, что не знал о тебе в обличие моей дочери. А как я мог узнать? Я ведь в это время крутился с Аахеном. Когда меня спросят, почему я напустил туман и позволил вам сбежать, отвечу так: опасался, что снова начнётся бойня и пострадает моя жена, которая стояла в непосредственной близости от тебя. Не буду же я говорить, что в Нулефер готовились выстрелить из револьвера, и пуля могла попасть в неё или даже в Тенрика.
— Но как же ваша жена? — воскликнул Идо. — Её мечта разгадать тайну океана!
На берег обрушилась мощная волна. Она облила кота, который с визгом бросился бежать. Бабира улыбнулся страшной, коварной улыбкой.
— Я не хочу, чтобы моя жена погибла в океане. Я люблю Куфиру и нашу дочь Тран. Экспедиция при любой подготовке обречена на жертвы, я согласен, чтобы чудища Чёрного океана сожрали меня, но Куфира должна стоять на земле и держать на руках Тран. Ради сверкающих драгоценностей нужно уметь жертвовать мечтой.
Нулефер обомлела.
— Эти слова… Вы их придумали?
— Да, а Куфира их подхватила, — кивнул Бабира и взлохматил свои без того кудрявые волосы. — Я не только клоун, но и человек, которому хватает ума воспитывать ребёнка и любить жену. Я не только маг света, но и тьмы. Нулефер, не томи свой рассудок Оушем Швином. Какая разница, кто бы убил этого человека — ты или Тивай Милгус. Иногда нужно переступать через себя.
***
Однако боли за содеянное не возникло. Ночь прошла спокойно. Нулефер, если и вспоминала о смерти Оуша Швина, то с облегчением — бдящий оруженосец жив. Возможно, думала Нулефер, она совершила непоправимую ошибку, убив спасителя и спася врага. Но друзья и враги были давно и многократно перепутаны. Не приходили кошмары, Швин не посылал во сне на неё и её раздробленную семью проклятья. Говорили люди, подтверждали новые друзья из Кровавого общество про тяжесть первого убийства. Мучительно, по их словам, заглянуть в глаза жертвы, направить на неё оружие, посмотреть на падающее в грязь тело и потом смывать со своих рук кровь. Нулефер не ощущала особых последствий первого отнятия чужой жизни. Первый, тяжёлый и невыносимый опыт был тогда, когда она, смотря в глаза Люси, предала её, когда она чуть не убила Казоквара, обагрив себя и свою одежу в крови, когда хотела уничтожить Элеонору, когда позволила Карлу изнасиловать Грив.
Нулефер знала, что об Оуше Швине она скоро забудет, а вот о мрачных событиях прошлого будет помнить всегда.
— Вставай, если хочешь встретиться с Уиллом, — над головой раздался недовольный голос Идо.
Нулефер сонно открыла глаза и поднялась со скрипучей кровати. В углу коптили свечи, в стороне приводили себя в порядок освободители. В убежище общества было сыро, стенами служила сама земля, как и потолком.
— Ты точно хочешь пойти на встречу? — нелюдимо спросил Идо. — Я оставлю тебя в лесу и исчезну, не знаю, когда вернусь, я не могу ждать твоего Уилла — он не назначил конкретное время. Уверена, что с тобой будет всё в порядке?
— Да. Мы уже виделись в лесу несколько раз. Со мной всё было хорошо.
— Возьми для перестраховки мой винамиатис, — Идо бросил ей в руки камень. — Я постараюсь услышать тебя.
Он высадил Нулефер между двух дубов и тут же, не попрощавшись, исчез. В лесу, в зарослях терновника было темно, холодно, несмотря на наступившее утро и пробивающееся сквозь кроны деревьев яркое солнце. Камень, на котором Уилл оставил ей записку, был усеян золотыми опавшими листьями. Нулефер принялась ждать друга, они никогда не договаривались о времени минута в минуту: было опасно, да и сами они были вечно заняты. «Вечно… Вечные люди… Абадоны… Почему Аахену в последнее время больно о них слышать?» — задумалась вдруг Нулефер.
«О боже! Так, что он говорил про пленение абадон?!»
После часового ожидания Уилл наконец-то появился. Он шёл медленно, неторопливо, и застыл, только увидев за кустами Нулефер.
— Здравствуй! — Нулефер весело ему помахала.
Уилл сконфузился, взмотнул головой и ещё раз окинул её удивлённым взглядом — не померещилось ли?
— Что ты здесь делаешь? — крикнул он.
— Я пришла поговорить с тобой, — ответила недоумённо Нулефер, — ты мне во вчерашней записке написал, что хочешь… — она внезапно смолкла. Лицо Уилла, полное непонимание, ничего хорошего не выражало.
— Я написал, чтобы ты убиралась из своего убежища, полиция раскрыла вас! Погодь!..
Уилл примолк на мгновение и громко воскликнул:
— Уходи! Быстрее!
Нулефер не нужно было предупреждать. Она уже звала через винамиатис Идо.
Стая чёрных воронов, осевших на верхушках деревьев, закричала и взметнулась ввысь. Один из воронов отделился от стаи и полетел на землю. Мгновение, ворон обернулся человеком в зелёной военной форме.
Ещё пара секунд. Раздалась вспышка. За спиной Нулефер оказался проходящий с военными магами. Спереди было ещё пятеро. Тут же послышались быстрые шаги, и к Нулефер из тёмной чащобы выбежал вооружённый отряд.
Винамиатис Идо молчал. Нулефер отскочила и встала спиной к толстому дереву.
— Уилл, помоги мне, — взмолилась она.
— Я. не… Не я их привёл!
Уилл начал оправдываться, тотчас почувствовав свою вину. Но двигаться он стал в сторону Нулефер, заграждая её перед стоявшими впереди военными.
Однако никто из магов и манаров не нападал. За деревьями опять встрепенулась тень. К Уиллу и Нулефер вышла Урсула Фарар. На лице молчаливой, невозмутимой женщины была довольная улыбка.