Нулефер сняла тёплую одежду, присела на стул и взяла единственное яблоко, смачно его надкусив.
— Ну, а всё-таки. Уилл, ты не хочешь во дворец? Мне вот очень интересно, почему ты сорвался так, чтобы защитить меня? Мы знакомы тесно год, не считая прекрасных дней из детства. Долго не ладили, ссорились, ты отстранялся от меня. Почему? Это называется променять свою привычную жизнь и своих друзей — Тоба и Фреда — на меня. Любишь что ли?
Уиллард не нашёл, что сказать: вопрос поверг его в врасплох. Он не задумывался никогда о чувствах к Нулефер и не мог их объяснить. Просто близкий, родной человек и… наверное, всё.
— Ты мне дорога. Этих слов достаточно? Просто нас связала наша сила. Наверное, так объяснить эту привязанность. А вообще — с тобой хорошо.
Не успела Нулефер ему ответить: в убежище влетел Идо Тенрик. А если б была возможность, то Нулефер сказала Уиллу: «У меня тоже самое». Но добавила бы обязательно, оборачиваясь назад на ушедшие дни: «И всё-таки наше знакомство это не случайность, я стану твоим проводником в новом, свободном для тебя мире». Она уже не чувствовала себя слабой маленькой девочкой перед таким, казалось бы, таинственным юношей. Это Уилл нуждался в её покровительстве и в правде, которую несёт им мир. Даже сейчас, когда он вонзил пули в тела зенрутских военных.
Идо был мрачен как никогда. Он оглянулся — это было его обязанностью, проверить помещение перед тем, как переносить товарищей — и застучал зубами:
— Что он здесь делает? И почему ты с синяками?
— На меня напали! Зоркий сокол устроил засаду! Уилл спас мне жизнь, ему некуда идти. Не переживай, забота об Уилле ляжет на мои плечи, ты только перенеси нас в главное убежище. Кстати, как успех?
Идо даже не посмотрел на её покалеченное лицо. Грубо схватил Нулефер и Уилла за руку и толкнул к себе, чтобы обнять для перемещения.
— Заткнись. Что бы ты, что бы вы все делали без проходящего! Но я вам не слуга, не механизм между одной и второй точкой!
Идо переместился.
Уилл не сразу понял, что это солнце, когда перед глазами воцарился яркий свет. Идо жёстко высадил их и тут же исчез, не подумав, что люди от внезапного прыжка в пространство не удержались на ногах и ударились носом об землю. Щёки и голые руки Уилла — он ведь снял куртку, когда оказался в тайнике освободителей — ощутили холодок. Уилл встал на ноги и, единственное, что он мог сделать, — это совершить протяжный вздох.
Его окружал дикий репейник, тимьян, дубы, а ещё древние разрушенные колонны, покрытые слоем песчаника. Он стоял на каменных плитах перед аркой из базальта и гранита. Впереди шла целая армия колонн. Одни выглядели так хорошо, будто их построили вчера, другие же познали бремя времени и рассыпались на глазах. Уилл побежал к колоннам и увидал лестницу, бросился на неё, преодолел и прокричал:
— Боги… Не может быть…
Уилл стоял перед амфитеатром, возле величественных трибун прошлого, над ареной, где когда-то не на жизнь сражались люди и звери. За амфитеатром шёл дворец, храм, на крыше которого ещё сохранились потрёпанные статуи Танисы и Ино. Вдалеке шли несколько полуразрушенных маленьких построек, что напрочь застыли посреди времён, не собираясь проигрывать забвению. На одном каменном доме был ещё сохранён блеклый рисунок — мужчина, что правой рукой кормил змею, а левой отрезал ей хвост. В чёрных остатках фонтана росло дерево. А за горизонтом торчали горы и холмы.
— Вот здесь наш штаб, в Кьярусе, — сказала Нулефер. — Но он у нас не единственный. Мы прячемся в разных провинциях Зенрута и в Камерута — везде, где есть древние храмы. Они заброшены, затеряны в лесах, поэтому мы спокойно ходим под открытым небом. Когда к нам забредают редкие паломники или любители старины, то просто прячемся в подземельях. Здесь наш дом.
— Не может быть… Не верится… — шептал Уилл, дотрагиваясь до каждого камушка.
Древний город Кьярус был таким божественным, неземным, что не верилось — он, простой и жалкий человечишка, стоит у храма, который построен если не во времена богов, то руках их первых потомков! Город принимает, приглашает его к себе, раскрывая широкие и старые руки. Крыши храмов сверкали под лучами палящего солнца, арена амфитеатра отзывалась гулким эхом, а в его стенах щебетали птицы, сквозь камень дороги росла трава… И он, человек, удостоенный встать на пьедестал былых покорителей мира.
— Это что получается? Теперь здесь и моё убежище? Среди богов? Они принимают меня… Это значит, Нулефер… Я не могу поверить себе!
Гонимый, презираемый, жалкий, смешной — и без ощутимого дыхания королей Зенрута за спиной. Мёртвый город, мёртвые люди, но прочная связь с вечным, не стираемым и не разрушаемым. Если его впустили сюда, позволили открыть каменные двери и расхаживать, как он хочет, по уснувшему городу… Уилл понял, что произошло с ним.
— Нулефер, посмотри на горизонт! Он бесконечен! Ауууу! Никто не отвечает и не разыскивает меня! Нулефер, да я же свободен! Ты посмотри на затерянный город, на храмы! Мир принимает меня! Он мой! Наш! Нулефер, я свободен!
Он побежал вниз с лестницы. Нулефер не останавливала друга. Уилл не знал, с чего начать, куда зайти, что изучить. Его восторгу и крику не было предела. Не заметил он и появившихся освободителей. Сперва Идо принёс Тимера, Карла и ещё двоих соратником, потом вернулся с остальными.
— Я объясню, почему Уиллард здесь, — объявила Нулефер, загородив перед Тимером потерявшего рассудок друга. — Он спас мне жизнь. Урсула Фарар, знавшая о наших встречах, решила сдать меня за миллион аулимов. Она с Зорким соколом проследила за Уиллом и напала на меня. Если бы не Уилл, я была бы уже схвачена.
От внимания Нулефер не ушло, что освободители были на редкость хмуры даже для себя. Тимер не упивался восторгом от очередного акта насилия и убийства, Идо и вовсе держался в стороне, с лицом, на котором читалось желание взяться за нож. Лишь на Карле сияла улыбка, натянутая до ушей. «Неудача», — решила Нулефер, но не стала произносить своё умозаключение вслух.
— Значит, он станет нашим новым членом? — холодно сказал Тимер.
— Нет, Уилл сказал, что поищет убежище в Тенкуни. О нет!.. — внезапно Нулефер вспомнила самое главное. — Зоркий сокол каким-то образом узнал наше местонахождение! Они собираются нас убить!
— О каком убежище идёт речь? У нас их десять, — голос Тимера отяжелел, брови вздрогнули, глаза накалились.
— Уилл, письмо! Что Урсула написала в письме? Может, нам удастся понять, откуда ждать опасности? Чёрт, письмо же намокло…
Она с ужасом прижала руку ко лбу. Самое-то главное, опасность для себя и товарищей — она забыла про операцию Зоркого сокола, о которой Уиллу рассказал Фред. Уилл, пришедший в себя, расстегнул пуговицу и достал конверт.
Он пришёл в изумление: конверт был сух.
— Не понимаю. После такой битвы с водой… Урсула его покрыла защитной магией? Да, это точно защитная магия!
Тимер настойчиво протянул руку для конверта. Уилл перевернул конверт лицевой стороной и застыл.
— Долго ждать? — зарычал Тимер.
Он собрался уже выхватить письмо. Но Уилл ошеломлённо протянул:
— От Фредера Уилларду.
Отскочил, разорвал конверт, развернул хрустящий лист бумаги и глазами приник в него. Дыхание участилось, руки задрожали. Внезапно Уилла прорвал глубокий раскатистый смех. Тимер вырвал письмо и зачитал:
Дорогой мой друг Уиллард. Да, я ещё считаю тебя своим другом. Если ты читаешь это письмо, надеюсь, ты далеко от Зенрута. Как прошёл захват Нулефер? Извини, если она пострадала. Извини, если поранился ты, мой друг. У меня не было иного пути, кроме как заставить тебя встать перед сложным выбором. Мне сказали, ты дорожишь Нулефер и любишь её, наверное, так же сильно, как меня и моего брата. И я решил попробовать. Решил рискнуть. Решил совершить ставку за тебя и поставить на кон жизнь самого дорогого тебе человека. Я помню, как зимой ты рвался в бой, чтобы сражаться за меня, забыв про своё рабство. Сможешь ли, Уилл, стереть рабство из своей жизни, пойдя против своей природы, против жестокого воспитания, против инстинктов повиновения ради другого близкого человека? Нулефер Свалоу. Не вини Урсулу. Мы вместе работали над твоим освобождением, если бы не она, я бы никогда не додумался использовать Нулефер. Я предлагал такую идею: приманкой сделать моего брата Бонтина, но Урсула посоветовала использовать Нулефер. Только не рассказывай о моём первоначальном плане Бонтину, иначе одним наследным принцем в мире станет меньше! Уиллард, друг, прости, что я в течение этих месяцев был суров и холоден к тебе, изощрёнными путями выражал своё презрение. Я не могу по-другому, я — наследник Афовийских, их жестокая мерзкая кровь течёт и во мне. Я никогда не поменяюсь.