Пока не забыл написать: успокой Нулефер. Вычисленное убежище освободителей Зоркими соколами — тоже наша ложь.
Уиллард! Живи. Будь свободен. Счастлив. Найди своё место. Ибо мне должен когда-нибудь в далёком будущем принадлежать Зенрут, а тебе уже принадлежит весь мир.
Надеюсь, ты читаешь это письмо не возле тюремных ворот, провожая пленённую подругу, а под сводом облаков. Надвигаются дожди. Не заболей.
Твой друг Фредер.
— Чёртово письмо. Напугали только зря, — Тимер скомкал письмо и бросил под ноги, не забыв потоптать бумагу.
Уилл смеялся неудержимым смехом. Он рухнул на спину, на старые плиты и протянул руки к небесам.
— Фредер, какая ты скотина! Я тебя убью при встрече! Фредер, дружище, спасибо! Спасибо тебе! А Урсула, я-то удивился, когда она оступилась и затопила своих людей. Я дурак, как и сказала Нулефер! Попасться на такой глупый трюк!.. Она же всё продумала, я-то думал, что она жалеет меня и не сражается в полную силу. И одинокий агент под видом крестьянина… Урсула, Фред, вы меня провели! Я свободен… Я свободен… А я чувствую, как пахнет свобода — запахом свежего ветра и песчинками известняка.
В распростёртую ладонь Уилла обрушилась капля дождь. Не делая больших предупреждений, небо затянулось чёрными тучами, и дождь рухнул на землю.
— Какое сегодня число? — спросила озадаченная Нулефер. — Айрин не началась ещё, или я забыла дату?..
— Двадцать восьмого танисы, Нулефер, — ответил Уилл. — Я с пяти лет боялся двадцать восьмого числа, хозяин всегда жестоко наказывал меня в этот день. Двадцать восьмого числа я стал свободен! Если Фред и с датой намеренно помудрил, то он главный засранец в Зенруте.
— Плохо дело, — буркнул Тимер. — Дождь пришёл. Не дождался начала айрин. Это не к добру.
— Глупости, — усмехнулся Уиллард. — В прошлом году в айрин застряло солнце, люди говорили это к счастью, но столько горя нам доставил год. Я верю, что дождь несёт удачу. Пошли к чертям и к императору все приметы! Да здравствует дождь! Нулефер, а ведь через шестнадцать дней исполнится ровно год с нашей встречи… Даже не верится, уже год… Да здравствует дождь!
========== Глава 38. Сила и бессилие ==========
Там, где ветер заглядывал в пустые землянки, там, где сыпалась пыль с некогда мраморных колонн, там, где по мощённым синим камнем дорогам рыскали лисы в поисках мышей, под акведуком, перед огнём у котелка, в котором варились зайцы, сидели освободители.
— Готовимся к новому наступлению, — мрачно сказал Тимер, смахивая с глаз волосы.
Его люди молчали. Ни слова, ни кивка. Но и так было ясно, что они согласны со своим командиром. На лицах давно и навечно запечаталась усталость и отрешённость от мира. К чёрту бытие, есть только долг перед Обществом! Морщины поглотили лбы молодых людей. Холод заставлял освободителей кутаться в какие-то старые картуза, тряпки, одеяла. Они грызли сухой хлеб, дожидаясь зайцев, поскольку король Геровальд ещё не выслал с Тенриком для них пропитания, а зелья превращения, чтобы преспокойно переместиться к кабаку в чужом облике, тоже были испиты. Освободители полукругом сидели на развалинах возле Тимера, рядом с их лидером расположились ближайшие соратники, чьи хмурые лица словно бы растворились в служении обществу. Нулефер, растрепав длинные чёрные волосы и завернувшись в чёрном плаще, напоминала ведьму. «Точно ведьма!» — шептали товарищи, когда она распахнула найденный старинный свиток и шёпотом стала читать его содержание. Идо как гора воцарился за спиной Тимера и смотрел неотрывно даль. Лишь вид Карла не выдавал в нём освободителя, террориста, повстанца — прилизанные волосы, новый камзол и красный шарф, перекинутый через плечо, а ещё идеально выбритое лицо.
— Кто следующий? — спросил Карл.
Тимер взял в руки несколько камней и бросил их на землю, представляя игровую доску.
— Казоквары. Пришёл их черед поплатиться за смерти и страдания наших братьев и сестёр.
Нулефер вздрогнула:
— У Казокваров моя сестра и племянница! Ты дал мне слово, что не тронешь их.
Тимер покорно кивнул:
— И я его сдержу, я всегда исполняю свои обещания. Твои родственники не пострадают, мы уничтожим только Казокваров.
Нулефер без веры смотрела на него.
— Ты обещал, что не тронешь мирных невинных жителей. Но ты их убил.
Тимер отрицательно взмахнул головой.
— И на них была вина. Богачи держали рабов, рабы своим покорством позволяли существовать гнусной системе. Невиноватых в Зенруте нет.
Неожиданно Тенрик лихо развернул Тимера к себе лицом и закричал с высоты своего роста ему в глаза:
— Ты уже всё потерял! Тимер, сдайся! Ты разрушаешь Зенрут! Разрушаешь! Кровавое общество ничего не добилось, оно столько ж бездарное, как и Крылатое!
Тимер поднялся и на голову оказался выше Тенрика:
— Я тебе сказал, мне нечего терять, и я не преследую больше высших целей. Они умерли вместе с моими родителями и с Крылатым обществом, в которое я верил.
— У тебя скоро не останется людей, — прозвучал тяжёлый голос Нулефер.
Тимер в одно мгновение развернулся к ней.
— Я сражаюсь до последнего солдата. Кого я не устраиваю, тот пусть уходит.
Тишина. Люди обступили Тимера. Оставшиеся двадцать человек. Тимер хищно заулыбался:
— Что ты на это скажешь?
— Повторю твои слова: из Кровавого общества уходят мертвецами, — произнесла Нулефер. — Если не враг, тогда их жизнь оборвёшь ты.
Нулефер расправила плечи, засунула свиток под мышку и направилась к каменному белому храму, который прятал в себе вход в подземелье, служившее ночлежкой для освободителей.
— Тимер, я потеряла право осуждать тебя. Делай, что хочешь. Но ты дал слово, что не причинишь вреда моей сестре и племяннице. Если ты нарушишь его, то я лично расправлюсь с тобой.
Громким скрипом разнеслись её уходящие шаги. Идо крикнул её имя — не отозвалась. И он поймал на себе довольный взгляд Карла:
— Ты в меньшинстве.
— У Казокваров телохранители и замки, как мы нападём на них? — Идо шмыгнул носом.
— У нас есть ты, — ответил великодушно Карл. — Попасть в дом, который кишит сотнями рабов, не потребует особых усилий. У нас есть ошейники. Надев их, мы снимем замки и откроем тебе портал. Идо, у нас есть ты. И твоя магия. Телохранителей убьём.
— Казоквар ожидает нападение!
— У нас есть ты. И твоя магия. Она всегда была залогом победы.
Тимер захлопал в ладоши и ничего не добавил от себя. «Опять он отдаёт часть полномочий Карлу», — вздохнул Идо. Он отступил шаг назад и вышел из тёмного свода акведука. Капля дождя упала прямо на нос. На ветке продрогшего куста висела мёртвая мышь. Должно быть орёл случайно потерял добычу, столкнувшись в небесах с ястребом.
Мышь хвостом зацепилась за ветку, так и повисла головой вниз. Без царапин, без следов крови. Но мёртвая и неподвижная.
«Элеонора…» — Идо вздохнул и проговорил:
— Нет, эта мышь — я.
***
Нормут не любил прогуливаться по Конории. Не любил за узость её улиц, за лужи и неяркое солнце, за стаи бездомных собак и кошек. За то, что приходится создавать вид, будто он уважает людскую массу, вечно не дающую ему проходу. Нормут любил свои владения, где никто не отнимал у него драгоценное время, не раздражал наглыми лицами. А если что и случится — чёрный винамиатис в руки. Конория всегда показывала ему, что он — человек. Человек! Он считал это слово оскорбительным для себя.
Нормут не любил прогуливаться по Конории. Но судьба и деловые переговоры очень часто заставляли покидать его дорогой мирок, который Нормут кропотливо создавал своими руками. Нанося на пиджак духи, он смотрел в окно. Ветер гладко прохаживался по пруду. Эх, караси так и не прижились. А ведь хотелось иногда присесть на тёплую траву и наблюдать за плавными движениями рыбок! Теперь возле пруда сидел Эван и кидал в воду жёваную бумагу. Нормут жалел, что в Зенруте всё не выпускают ошейники с винамиатисом для свободных людей. Было бы так легко — раз, и нет проблемы с родственником-болваном. Знал бы, что из Эвана вырастет паразит, наверное бы, не держал его, трёхлетнего, за руки и не кричал: «Братик! Братишка!» Насмешка судьбы — идея сделать возле своего дома маленький пруд появилась у Нормута, когда он навещал своих родителей! Он слушал тихое журчание, разглядывал золотистые листья, что медленно опускал на водную длань, представлял, что и у него когда-нибудь будет свой маленький рай. И тут всплеск, бултыхание! Трёхлетний Эван нырнул в пруд и стал тонуть. Нормут бросился за братом, ухватил его за тоненькую ручку и закричал сам: «Нет, Эван! Малыш!»