— Нормут, мой дорогой, будь осторожен, — она поцеловала его в губы.
Нормут расплылся в улыбке.
— Об этом не волнуйся, любимая!
— У тебя большие связи, но не приближайся к королевским резиденциям. Во Дворце Солнца скорее всего про Бона не знают ничего. В Загородном дворце знают, но не скажут — в нём даже кухарки и поломойщицы дают военную присягу и являются дальними родственниками или бастардами офицеров.
— Как прикажешь, владычица моего сердца, — Нормут смачно поцеловал Фалиту в губы.
Его жена! Его верная спутница! Его друг и напарник! Он много раз ошибался в жизни, но выбирая жену совершил правильное решение. Некрасива, но умна. Неуклюжая, зато понимает его замыслы. Предпочитает грубую силу, но дополняет его корону самым ярким бриллиантом. Часть его тела, часть души, лукавая хитрость, которая иногда исчезает от него, но всегда находит пристанище в Фалите. Заведи любовницу! — говорят друзья. Но Нормуту она ни к чему. Для кратковременных связей есть рабыни, которые дарят наслаждение телу. А вот единомыслие для души не подарит никакая любовница. Ведь столь прогнившую женщину, которая оценит по заслугам его царствование, надо поискать.
***
Да, Нормут был прав. Мрачная, злачная Конория не стоила его внимания. Он сидел за рулем кареты и не думал тормозить, чтобы пропустить зазевавшегося прохожего. Не его проблемы, что людей на улицах развелось, как тараканов.
В жилом квартале, среди домов с частными квартирами, он остановился у одного двухэтажного здания. Всё как обычно — второй этаж служит жильём для хозяев, на первом помещается лавка. Дорогу загородила лужа, с крыши капелью падала дождевая вода. Нормут демонстративно раскрыл зонт, прошёл полметра по тротуару и зашёл в магазин, закрыв за собой зонт. В лавке пахло свежим хлебом, жирной колбасой, различными пряностями. И было тепло, Нормут даже поёжился, вспомнив промёрзшую Конорию. Не замечая его, рыжеволосая девушка крутилась у прилавка, расставляя по полочкам товар. Необыкновенно лёгкая и, показалось Нормуту, тёплая, она в своём жёлтом платьице и с белым платком на плечах напоминала солнце, которое пятнадцать дней назад ушло из Конории с началом айринских дождей.
— Три пирожка с капустой, — сказал, улыбнувшись, Нормут.
Люси вздрогнула, выронив из рук бутылку. Бутылка не разбилась, Люси в спешке наклонилась за ней, подняла и спешно, путаясь в своих руках, положила её на прилавок.
— Что вам надо? — тихо прозвучал дрожащий голосок.
— Три пирожка с капустой, — повторил Нормут.
— Зачем пришли? — голосок звучит сильнее, будто грозится.
— Три пирога мне, пожалуйста, — Нормут тоже повысил голос.
Люси не двигалась, вцепившись руками в прилавок, на них выступили бледно-синеватые вены. Нормут подождал минуту и недовольно произнёс:
— Я жду своих пирожков. Ты не знаешь, что желание покупателя необходимо выполнять?
Люси не ответила. Быстро развернулась, со злом посмотрев на Нормута, и схватила бумажный пакет, чтобы туда положить пирожки. Нормут тем часом облокотился на прилавок и взял выпуск сегодняшней газеты. Делая вид, что старательно изучает её, бегло спросил:
— А Бонтин здесь больше не работает? Ты теперь его труд выполняешь?
— Два аулима, — заявила Люси, чуть не швырнув пакет с пирожками Нормуту в лицо.
Он со спокойным лицом взял пакет и размял затёкшие ноги.
— Семь часов вечера, лавка сейчас закроется. Бонтин зайдёт за тобой, чтобы проводить до дома. Так ведь? Я сужу, что сегодня он вовсе не занят, с Бонтином сейчас сидит твой младший брат. Тебе ведь надо с кем-то оставить ребёнка, в лавке мальчика не видать, остаётся думать, что он с Бонтином дурака валяет. И сейчас мой бывший раб с твоим младшим братом придут в лавку, чтобы проводить тебя до дома.
Нормут смотрел и наслаждался, как Люси приняла его слова за угрозу. Покраснела, сдвинула тонкие брови, ступила шаг вперёд.
— Я не позволю вам причинить ему вреда. Не позволю!
— Кстати, позови ко мне хозяина лавки, — протянул Нормут, откусив верхушку купленного пирожка.
— Его нет дома. Уйдите.
— Какая жалость! — театрально воскликнул Нормут. — А я хотел поговорить серьёзно с ним. Хочу вот лавку эту у него купить. Знаешь, Люси, иногда так хочется приехать в чужую для тебя Конорию, зайти в тёплое местечко и почувствовать домашний уют — ах, хочу, чтобы лавка была моей!
Люси не сводила с него прекрасных зелёных глаз.
— Покупайте. Я уйду тогда сама.
Нормут засмеялся и пожал равнодушно плечами:
— Если ты думаешь, что я хочу причинить тебе зло, Люси, ты наивно заблуждаешься. Ты никто для меня. Пустой звук. Мне нет до тебя никакого дела.
— Но вы разговариваете со мной и тратите своё время.
Подмечено верно! Нормут на мгновение растерял королевскую улыбку.
— Я трачу своё время на Бонтина. Мне нужен он, а не ты. Я жду его, ем свои любимые пирожки с капустой, а это время какая-то маленькая бывшая рабыня мне дерзит и принуждает к разговору. Люси, ты неправильно всё понимаешь. Я даже не ожидал тебя увидеть в лавке… Думал-то, с такими деньгами, с пятьюстами тысячей аулимов Бонтин и Люси будут жить в собственном особняке! А вон как, малышка Люси работает приказчицей в бакалейной лавке! Что ж так получилось?
Это было ложью. Нормут знал с самого начала, что Люси заняла места Бонтина. Знал, и что жили они в одном доме. Знал даже про их безрезультатные поиски Живчика. Но сейчас Нормут ждал сомнения, что проскочит на лице девочки. Увы, ни тени разочарования в бескорыстии и доброте своего друга.
— Что вы хотите сделать Бонтину?
Это был скорее не вопрос. Требование. Приказ, на который Нормут должен ответить. Насколько сильно он прозвучал в тонком голоске Люси. Девчонка стояла перед его лицом, сзади у Нормута был только прилавок, и Люси словно бы верила, случись что — она попытается расправиться с ним. Не подпустить к Бонтину. По крайнем мере, так показалось Нормуту. Он умел читать мысли своих рабов, но Люси уже не была рабыней, и поэтому её готовность к прыжку загнала Нормута в просак.
— Отомстить, — ответил он. — Я не забыл про него. Оставил на время вкусить красоту жизни перед тем, как уничтожу. Люси, меня лишили глаза, ноги, сына, пятиста тысяч аулимов, моего сына Дриса лишили мужества, и я забыл про это? Нет, не забыл, просто временно отошёл в тыл. О, не волнуйся, я не сейчас доберусь до твоего Бонтина, а позже. Когда — решу сам.
— Вы когда-нибудь поплатитесь, — прошептала Люси.— Если не на земле, то на небесах.
Нормут усмехнулся.
— О небесах не беспокойся. Молитва есть, отмолить смогу.
На улице разнёсся зазывающий звук летающей кареты. «Это он!» — обрадовался Нормут. И впрямь, Люси заспешила. Нормут осмелел и чуть не расхохотался — а его раб не промах, уже не на самокате катается, а на карете. Люси буквально вытолкнула его из лавки и закрыла на замок дверь. Нормут поспешно раскрыл зонтик и обернулся к карете.
Он застыл. Но не от радости долгожданной встречи со своим рабом. Летающая карета имела золотое покрытие, двух гвардейцев — один был за рулём, второй выполнял исключительно охранные функции. Вместо безродного Бонтина стоял Фредер, облачённый в красный мундир.
— Ваше Высочество, — Нормут от ошеломления едва не испустил дух.
Фредер хмуро глянул на него и, казалось, горячий взгляд принца прожёг Казоквара насквозь.
— Люси, что этот человек тебе сделал? — спросил Фредер, моментально загородив собой девушку.
— Ваше Высочество… — прошептала Люси.
— Ваше Высочество, — но её перебил Нормут. Дух, что хотел покинуть его, вовремя возвратился в Казоквара. Нормут исполнил поклон принцу. — Я пришёл в лавку купить пирожков — вот доказательство, — он показал на пакет с двумя пирожкам, — и ждал затем вашего брата, но не дождался, к сожалению.
Фредер подошёл прямо к нему. Сжал кулаки, сверил взглядом. Нормут сразу заметил револьвер, который был у принца в кобуре.