— Тебя не спрашивали, Тобиан, помолчи, — Эмбер сдвинула брови. — Огастус, каким образом Марион у тебя взял на себя вину? Боюсь даже предположить, что вместо него был двойник. Как же ты его казнишь, тоже через двойника? Не думаешь, что у Мариона на эшафоте хватит времени прокричать, что не он был в суде?
— Что отчаявшиеся люди не кричат, когда сражаются за последнее своё спасение, — хмыкнул Огастус. — Настоящий Джексон Марион меньше всего похож на человека, который будет бороться за свою жизнь. Уж я постарался. Я выбил из него последнюю крупицы гордости.
— Нет… Почему вы так жестоки?! — Урсула вскрикнула и поднесла ослабленную руку ко рту.
— Эшафот придуман не для того, чтобы мерзавцы читали на нём прекрасные речи и восторгали толпу. Марион пойдёт на смерть таким, как положено — жалким и несчастным. Он умеет разговаривать со зверьём, так пусть будет ниже любой серой крысы.
Огастус не говорил, как жестоко пытал своего пленника. Он ни слова не сказал про пытки, но королева, племянники и Урсула понимали, что хотел донести герцог. Яркие глаза Огастуса упивались кровью, на лице застыло блаженное и страстное удовлетворение.
— Ты мог его отравить, смешав яд с водой! — не укрощала Эмбер громкий голос. — Но ты впутал моего сына!
Тобиан дёрнулся. Он никак не ожидал услышать, чтобы мать назвала его своим сыном. Он впился в её лицо, чтобы понять, что она подразумевала под этими словами. Но Эмбер и не смотрела в его сторону.
— Что теперь будет с Санпавой? Мы на пороге войны, Санпава не отказывается принимать нашу власть. Я помиловала Мариона не для того, чтобы через месяц или другой снова идти на казнь. Ты намерен потерять жителей Санпавы? Намерен отдать Санпаву Камеруту ещё до начала войны? Так давай я подпишу указ, по которому весь Зенрут станет принадлежать Камеруту. Это будет наилучшим решением в нашей непростой ситуации! И Камерут счастлив, и ты исполнишь свою мечту и казнишь Мариона.
— Ничего с Санпавой не будет. Народные волнения и протесты всегда происходят, надо только жёстче их давить. После победы над Камерутом люди забудут, что когда-то нас ненавидели. Тёмному народу всегда легко отыскать врагов и героев. Твоя, наверное, милая беседа с Видономом победу нам уже принесла.
Эмбер пристально смотрела на Огастуса. В них отчётливо горело недоверие, словно и не брат стоит перед ней, а посланник Камерута.
— Придумывай как хочешь, ищи Мариону новых жертв. Но оставь в покое память о моём сыне. Я не хочу брать на себя такую кровь… Только не моя семья и не мои дети.
— Если бы я захотел повернуть назад, то не смог бы, — Огастус хитро прищурил глаза. — Двойник сознался в вине, как он возьмёт свои слова назад? Эмбер, всё кончено. Ты пошла против меня, и вынуждена теперь расплачиваться за свою глупость. Можешь заставить моего двойника и следователей теми же пытками сознаться в подлоге, в таком случае я тоже выступлю против тебя и обвиню, что родная мать шесть лет назад спланировала смерть своего сына, — он покосился в сторону Тобиана. — Племянничек то всегда у нас на виду. Мне же, предателю и изменщику, нечего будет терять. Но ты, Эмбер, можешь поступить куда гуманнее и помиловать в который раз Мариона. Но только представь себе мать, что прощает убийцу сына! Посягателя на жизнь ещё одного её наследника! Только представь! Честно скажу, приложив руку на сердце, я взял за основу убийство Тобиана потому, что за убийство близкого родственника правящего монарха предусмотрена только казнь. Всё. Никаких лишних путей. И не думай обойти меня со стороны, Мариона играет не какой-то актёришка с зельем, чья магия иссякает через шесть дней, а настоящий маг, который и год, и два, и три продержится в его образе.
И он улыбнулся снова.
— Дядя, это было зря… — тихо произнёс Фредер.
И вдруг вскричал:
— Вы используете моего брата!
Непривычно было слышать, что Фредер повышает голос. Даже для Тобиана. Однако Фредер не упускал свою невозмутимость, заслонил спиной брата и спокойно сказал:
— Я равнодушно отношусь к Мариону, но способ, который вы выбрали для его устранения, недопустим. Мы договорились, тайна ложной смерти Тобиана будет похоронена в памяти Афовийских. Сейчас вы переступаете через всю нашу семью.
— Для этого урода не существует семейных уз! Как и для змеи моей мамаши! — разъярился Тобиан, отталкивая Фредера.
Брат опять схватил его и заломил ему руки за спиной.
— Тоб, замолчи. Довольно с тебя выступлений. Почему-то мне не находят вымышленных убийц, а у тебя их сотня прибавиться, если не замолчишь. Дядя, — Фред перевёл глаза на Огастуса. — Вы сейчас лишитесь последних союзников. А Зенрут лишиться веры в Афовийских. Мы останемся без поддержки, без армии, без Санпавы. Меня не устраивает такой финал. Пока вы тут с мамой будете разбираться между собой, я заявляю, что вы станете и моим врагом, если заденете моего брата. Вы слышите? Понимаете, кого я выберу? Мариона вы не убьёте.
Фредер почувствовал, как кто-то обходит его и становится перед ним и Огастусом. Он увидел спину Урсулы и чёрные, распущенные её волосы, что гурьбой падали вниз.
Несколько секунд Урсула внимательно смотрела в лицо Огастуса, потом развернулась и присела на одно колено перед Эмбер.
— Пожалуйста, Ваше Величество, избавьте Джексона от страшного наказания. Он заслуживает смерти, он отступник, изменник. Но не такой смерти!
— А какой? — засмеялся Огастус. — В планах Мариона была казнь принца Фредера. Я всего лишь поменял близнецов местами при предъявлении ему обвинения. Всего-то заменил одного мальчишку другим. Какая в сущности ерунда.
Урсула встала и шагнула к Огастуса.
— Он не заслужил пыток. Это называется правосудием заставить человека взять чужие грехи и оклеветать себя?
Огастус тоже сделал шаг вперёд.
— Не злите ещё вы меня, фанеса Фарар. Я нахожусь в крайне неприятном чувстве. Вы не сказали ни мне, ни Зоркому Соколу, что знаете о свиданиях Уилла со Свалоу.
— Я выжидала удобного момента для нападения. Я показывала Нулефер Свалоу, что его нечего бояться. Нулефер должна была потерять бдительность.
— Но ваша засада чертовски ужасно провалилась.
— Я сожалею, — громко заявила Урсула.
— Фарар, вы отменно показали себя на восстании против армии мятежников. Но в последний раз вы проиграли детям. Я начинаю сомневаться в ваших выдающихся способностях.
— Ваше право. Если вы сомневаетесь в моей верности вам, то подумайте о нескольких человек в отряде, за которых я отвечала. Они погибли. Я бы стала специально подставлять людей? Я не разбрасываюсь людьми.
Последние слова были сказано зря. У Огастуса вздрогнула бровь, и он изменился в лице. Но тут внезапно Фредер загородил Урсулу и, не позволил дяде даже слова обронить к Фарар, закричал:
— Успокойся. Урсула сделала всё, чтобы поймать освободительницу. И я даже рад, что так получилось. Мой друг стал свободен, и он больше никогда не вернётся. Тебя это беспокоит? Да? Конечно же, по вине Урсулы ты потерял любимую игрушку и мальчика для битья, — Фред не замечал, как перешёл к Огастусу на «ты». — Пора бы ей за такую подлость приговор для казни придумать. Уже начал сочинять? Если бы ты не был так жесток с ним, Уилл никогда бы не сбежал с освободительницей. Он, а не Урсула схватил бы её. И первым о пленённой или убитой Свалоу сообщил бы тебе.
— Когда Мариона казнят? — заговорил Тобиан, всё никак не сбавляя крик на обычный голос.
— Ну, преступников обычно казнят шестицы через две или три, — охотно ответил Огастус, — но я для Мариона сделал исключение. Он встретит смерть первого кислора, в годовщину восстания.
Фредер развернулся и жестом позвал за собой Урсулу и Тобиана.
— Хватит с меня. Я ухожу.
Выйдя из кабинета королевы, Фредер приказал слугам подать летающую карету к ступеням дворца, которую те уже успели завести в экипажный домик.
— Ты куда? — спросил у него Тобиан.
— В Пинийскую крепость. Урсула, вы поедете со мной.
Его за руку схватил Тобиан.
— Я с тобой.
Но Фредер мотнул головой.