— Нет, у меня не получится, не хватит злости. Я хочу освободить только моего отца. Он на каторге, и я за него очень волнуюсь. Если он умрёт… Нулефер, я не хочу потерять вновь своего отца!
— Понимаю… — прошептала Нулефер, задумавшись о своём отце, который отказался считать её своей дочерью. — А как я тебе могу помочь? Ты просишь, чтобы я вызволила его с каторги?
— Нет, — чётко сказала Люси. — Это сделаю я. Нулефер, у тебя же есть ключи от ошейников. Ты можешь мне передать один? Не надо даже со мной встречаться, просто дай его Тенрику или, если не доверяешь мне, боишься засады, как было с Уиллом, положи его в укромное место и потом об этом месте просто скажи мне. Я сама освобожу отца.
Нулефер растерялась. С ней точно разговаривает Люси? Бывшая рабыня её сестры была храброй девочкой, но всё же не такой храброй. И она была умной. А это безрассудство — самой освобождать отца!
— Как ты это сделаешь? Если ты придёшь и скажешь, что хочет повидать отца, охранники досмотрят тебя до нижнего белья. Они найдут ключ! Ладно, ты спрячешь его так, что никто не найдёт. Снимешь ошейник, но вы дальше шагу не вступите. Отец твой где, напомни?
— На шахтах!
— Вот! Пока вы будете выбираться, вас уже…
— Я всё это знаю, Нулефер. Не ты одна освобождаешь рабов. Мы с Бонтином тоже помогали невольникам, ещё когда я служила Элеоноре… Нулефер, у меня есть люди, которые мне помогут, мне даже дадут зелье превращения. Но вот ключа нет.
Нулефер чесала губу.
— А Фредер не освободит Фьюи? У него должен быть доступ к ключу… Ну как бы он наследный принц… Он открыл Бонтину ошейник. Вы, смотрю, подружились. Уилл говорил мне, что вы несколько раз проводили время вчетвером — ты, Уилл, Фредер и Бонтин.
Послышалось, что Люси фыркнула.
— Когда Фредер попытался снять ошейник с Бона, его мать запретила всем чиновникам, связанными с рабами, отдавать ключи Фредеру или его людям. И я не хочу просить о помощи Фредера. Он не поможет мне. И принц Афовийский, и его брат, и даже вы бессильны! Вы будете стоять на месте, а мой отец умрёт. Я виделась на днях с мамой, у неё тоже подрывается здоровье. Нулефер, если я не смогу, то никто не сможет! Я не хочу, чтобы мой брат стал сиротой, он и так думает, что никогда не увидит маму и папу! Нулефер, чем вы поможете? Кровавое общество боится зенрутских стражей, оно нападет только на беззащитных обывателей, как жители улицы Лебедей! Чем поможет принц Фредер? Он следует закону, а закон идёт против своего принца! Чем поможет Бонтин? Он не оставит меня, постарается… Но я не хочу жертвовать Бонтином! Нулефер, я не знаю, у кого просить ключ!
Нулефер взглянула на Аахена. Он молчаливо смотрел на неё и не подавал никаких эмоций, не показывал своё мнение. Нулефер уставилась на камень. Достать у Тимера ключ — не вопрос. Она входит в число самых близких ему людей. Но что делать с ключом будет Люси — та ещё загадка.
— Риски очень велики, Люси. Ты практически в проигрыше. Что будет с Майком, если у тебя ничего не получится?
— Я… я… — Люси замешкалась. По всей видимости, о брате она не подумала. — Я заранее найду самый хороший приют для него. Но я уверена, что я справлюсь!
Нулефер усмехнулась.
— Тогда ищи ему приют не в Зенруте, иначе вам с отцом здесь больше и дня не прожить. Ну, если ты освободишь отца.
Они перестали говорить оба. Люси боялась лишний раз разозлить Нулефер. Так казалось Люси, хотя Нулефер не злилась, просто её голос разучился выражать ласку и сострадание.
— Люси, — наконец, Нулефер заговорила. — Я вот дам тебе ключ, но у Аахена и его семьи не возникнут проблемы? Если тебя поймают, то первым делом начнут узнавать, кто дал ключ и как ты связалась со мной.
— Нет! Я Аахена не выдам. Рабы намного лучше свободных людей умеют скрывать своих товарищей. Мы так выживаем.
Нулефер долго сидела и молчала. Рука Аахена коснулась её — спасибо, говорил Аахен. Люси была рабыней её семьи, она училась хитрости, притворству, лжи, коварности, её постоянным спутником была Элеонора. Как не Люси не знать про риск и смелость! Но она оставалась наивной девочкой, верящей в добрых людей и в голубое небо над головой. Даже освободители предусматривали все риски, когда шли убивать ночью в парке запоздалого путника. А как бы поступила она на месте Люси? Нулефер видела себя бросающейся в бой, необдуманный и опасный. Наверное, от её семьи не осталось и пустого место, родись бы она рабыней и манаром. Вот только она, не убей её зоркие соколы, пережила бы потерю. Но Люси… А может она заблуждается насчёт хрупкости Люси? Люси говорила, что однажды чуть не сразилась с волком. Нулефер сама видела, как отважно Люси шла по мятежным зимним улицам, спасая Уилла и Урсулу.
В своё время Нулефер заблуждалась насчёт своей доброты. И кто она? Чудище кровавого общества, колдовское отродье. Вдруг, и Люси её стремление спасти отца даст невероятные силы. Нулефер окружают демоны, Люси верна своим богам.
— Хорошо. Постараюсь достать тебе ключ, — улыбнулась Нулефер.
Она сказала короткие слова прощания и пожелала удачи. Удачу она желала каждый день всем своим друзьям освободителям. Винамиатис погас, Нулефер повернулась к Аахену.
— Что скажешь? Ты на стороне Люси?
Аахен пожал плечами.
— Не знаю, я во всём запутался. Я в последнее время просто перестал мерить поступки на добро и зло, на верные и неверные.
Они встали из-за стола. Нулефер взяла в руки свои рододендроны.
— Прогуляемся вокруг амбара? Надеюсь, никто нас не поджидает за стеной.
— Можно, — вяло кивнул Аахен. — Нападут так нападут, у меня тоже магия есть.
Нулефер посмотрела на него и улыбнулась.
— А чего мы хмуримся? Что случилось? Аахен, я опять причина?
Аахен мотнул головой.
— Нет, не ты. А всё остальное… И ты, само собой. Я чувствую себя человеком, который потерял всё на свете.
В Тенкуни ветер дул в лицо с пролива. Но был тёплым, иногда в лицо попадали мелкие сорванные с деревьев листья. Аахен и Нулефер кругами обходили амбар. Трава под ногами была жёлтой, сухой, когда из окошка тянули свои ветви зелёные сочные травы и кусты. Забавно получалось, заметила Нулефер, мёртвая земля на самом деле живая, засохшие травы в следующем году дадут новую жизнь, а кусты Аахена радуют глаз лишь пустой оболочкой.
— Ты больно весёлая для себя, — сказал Аахен. — Люси воодушевила?
— Нет, смирение. Я вижу, что мои попытки кому-то что-то доказать не приносят пользы. Знаешь, Аахен, — посмотрела на него Нулефер доброй улыбкой, — я решила плыть по течению. Просто какой толк биться за Абадонию? Как мне остановить Эмбер и Геровальда, как надавить на Иги и вашего Видонома? У меня есть цель — это быть в обществе и нести справедливость, я и буду преследовать только её. Уилл свободен, Люси тоже избавилась от ошейника, шаг за шагом кто-то тоже его теряет благодаря нам. А большее… Я не в силах изменить. Пусть будет так. Тимер готовит убийство Казокваров, что у могу сделать?.. У нас с ним договорённость, что он не причинит вреда Элеоноре и Тине, остальное не должно меня волновать. Я сама чуть не убила Нормута, так пусть Тимер завершит за меня дело. Я пыталась донести людям об абадонах, но их хотят поработить. Что я могу сделать? Променять вымышленных людей на моих сограждан, на мир и свободу в Зенруте? Надо уметь выбирать. Приходиться, даже если не хочешь.
Аахен остановился. Его глаза были туманны, хмуры, с большими кругами. Не спал. Что-то делал или о чём-то думал ночами. Как это было похоже на Аахена!
— Я не хочу бросать абадон. — он произнёс с горьким сожалением. — Если они есть, то их ждёт судьба не завиднее ваших рабов. Даже хуже — звери не причинят нам вреда. Я начинаю проклинать себя, что ввязался в эту экспедицию. Тайное, запертое богами, должно оставаться под замками. Мы не короли, чтобы вмешиваться в историю абадон. И не боги, чтобы менять им жизнь.
Нулефер прижалась к его руке.
— Всё так плохо?
— Да. Видоном не собирается с ними вступать в контакт. Он только на словах говорит о заключении дружбы. Нулефер, я сын двух мыслечтецев, я начинающий учёный, интересующийся всем, что вижу, я пил зелья с магией родителей и учился обладать их даром. Видоном не знал, но перед нашей встречей я пил зелье и на несколько минут становился мыслечтецем. Он не хочет с ними договариваться, эти несколько месяцев перед их превращением в людей нужны Видоному для изучения слабых сторон абадон и понимания опасности, которую могут-таки представлять абадоны. Если поймут сразу, что с ними нельзя договориться, то пленят и вывезут с острова ещё до тридцать первого герматены.