Леокрут смеялся, Ханне пришлось улыбнуться на его смех. Про себя она давно бы ругнулась, но сейчас ей стоило сдерживать себя руках, рядом же мыслечтецы.
— Вы верите в пятнадцать богов? — спросила Даития. Она всегда говорила спокойным голосом, не позволяя себе пылкость и красивых речей.
— Да.
— А почему?
Ханна не сразу смогла подыскать ответ. О богах она и раньше мало задумывалась, достаточно было того, что они требовали к себе молитв.
— Я чувствую благодать, когда думаю о них. Что-то, что есть внутри меня, говорит, что Великие Супруги и их Дети — мои творцы. Не раз, когда я думала, что меня постигает конец, я вспоминала о Создателях и спасалась.
— Аахен верит по другой причине — о пятнадцати богах написано в книжке про абадон. Аахена религия и вера обходили стороной всю жизнь, мы не часто с Леокуртом молимся богам. Но поверил он в абадон и с этого дня стал искать все источники со словом бога. Вы не находите общим веру Аахена в абадон и преданность Нулефер Кровавому обществу? На той нашей встрече мы с Леокуртом взглянули на Нулефер и догадались — она обречена. Вот только просчитались, что нас сын может попасть в такую же паутину.
— Вы знали, что Нулефер станет террористкой? — Ханна понизила голос.
— О нет! Этого поворота мы не предполагали! Нам казалось, Нулефер станет жертвой магов, но не манаров. Её способности — это поразительно, но ненормально. Так не должно быть, история, природа, люди подчиняются одним законам. Нулефер родилась особенной, и она должна была, если хотела счастливую спокойную себе жизнь, убить дар в себе, а не показывать его миру. Люди не любят тех, кто выделяются, они стремятся уничтожить таких счастливчиков, либо подчинить себе и выделиться за счёт них. Нулефер почувствовала себя избранной, она погрузилась во славу, ну её и подчинил себе Тимер, его внутренняя сила превышает магическую силу Нулефер. Мы хотели дать вам защиту. Да, Нулефер воспользовались бы мы, но её жизнь была спокойна. Вы отвергли защиту, желание девочки спасти мир опередило нашу власть.
«Эти суки воспользовались бы моей дочерью!» — чуть не взвизгнула Ханна. Леокурт широко улыбнулся — прочитал. Но Ханна не стала отмахиваться больше от своих мыслей. Она устала от этой борьбы и с Афовийскими, и с Оделлом. Она пришла за дочерью, преодолев два пролива и два острова, и не уйдёт хотя бы без крохотной весточки от дочери.
— Малеры Твереи, я совершила ошибку! Да, я тоже не представляла, что Нулефер уйдёт к освободителям, я охраняла её от всех бед, которые можно представить, но враг оказался другим! Если я смогу спасти Нулефер, то разрешу вам распорядиться её жизнью! Она же погибнет в Кровавом обществе, его неуязвимость не будет постоянной!
— Фанеса Свалоу, а как вы решили родить Нулефер и вашу старшую дочь? — Леокурт оторвался от любования стены. Его взгляд, пока разглагольствовала жена, частенько становился мутноватым. — Почему вы однажды решили, что непременно хотите дать жизнь двум людям? Что вами двигало, когда вы взяли в свою руки дар богов — создавать людей?
— Просто я захотела стать матерью, — вопросы прошлых старейшин Тенкуни не переставали её удивлять.
— Просто не бывает. Зачем вы матерью вдруг решили стать? У всего есть первопричина.
— Когда душа просит ребёнка, то его любишь, даже когда ребёнка ещё нет. Я всегда хотела прижать к своему сердцу крохотное маленькое создание. Своё собственное! Мою плоть, кровь, вместе с этим прекрасным малышом вместе расти и смотреть, как он взрослеет. Дети — это продолжение нас, тело, что я дала своим дочерям, их душа, которую я сотворила! Я желала, чтобы на свет появился маленький человечек, которому я помогу стать большим и прекрасным человеком. Но я подвела дочерей.
— А мы зачали Аахена и Лору для других целей. Мы осознанно создали себе преемников на пост старейшины, а не детей. Когда я захотел себе ребёнка, сына или дочку, чтобы любоваться как он растёт и живёт, то в скором времени у меня появился казарка. Смыслом моей жизнью было укрепление своей позиции в совете старейшин. Я женился на Даитии отнюдь не по любви, своей пытливостью и мудростью Даития идеально подходила мне в партнёры.
— Леокурт мой союзник и компаньон. Я вышла за него для того, чтобы стать старейшиной, и наши дети были зачаты для роли старейшины, — призналась Даития. — Аахен предал ту идею, ради которой его создали, теперь мы не можем с уверенностью говорить, что и Лора станет старейшиной в ближайшее время. Но Аахен остаётся нашим сыном, и мы принимает его предательский выбор.
Ханна вспомнила своего бывшего мужа, от воспоминания повеяло холодом.
— А если бы Аахен стал бы убийцей и угрозой обществу? Отец Нулефер отказался от неё.
— Ваш муж поступил сильно. Извините, бывший муж! — воскликнул Леокурт в том момент, когда Ханна напомнила себе про развод. — Не каждый может любить сотни и даже тысячи людей больше своей родной дочери, как вы сказали, дети это часть нашего тела и души. Это жертва — принять к сердцу страдания народа взамен любви к ребёнку. Смог бы я назвать своего сына чудовищем и отказаться от него? Кто знает, не столкнувшись, не поймёшь.
Ханна отвела глаза от Тверей. Сама не понимая почему, она ощутила стыд. Для большинства Нулефер была уже потеряна, материнская любовь не оживёт Грив Буше, не вернёт и убитых под собственной крышей пятьдесят человек. Жизнь Нулефер никому не нужна, кроме неё, Зенрут жаждет смерти освободителям, тенкунцам наплевать на её дочь, как и Ханне тоже наплевать на каких-то абадон. Скользкие Твереи были на редкость прямыми, с каждым своим словом они влезали Ханне в душу. Они читали её мысли, но это было ерундой по сравнению с их вопросами. С какой целью она рождала Нулефер? Не для служения Кровавому обществу! Но для чего, где тот хрупкий образ чудесной девочки, которую она хотела видеть у себя? Нечестно было лгать себе, что Нулефер с раннего детства не оправдывала её надежд, ещё когда та, маленькой госпожой, дружила с дворовыми рабами. Но дочь должна быть доброй, отзывчивой, твердила себе Ханна, и закрывала глаза на это ужасное явление.
— Твереи… — Ханна тяжело заговорила. — Кажется, боги воздают мне по заслугам. Я перед вами чуть не ползаю на коленях, умоляя вернуть мне дочь, но в своём доме я вот так ставила перед собой людей. Двое наших рабов обманывали и обкрадывали нашу семью, я заставила Оделла разлучить их с дочерью. Родителей продали, а девочка осталась у нас. Я только и хотела, чтобы рабы страдали каждый день без своей дочери, а о девочке я не думала. Я получила свою кару.
— Шесть лет большой срок, — кивнула Даития, роясь в сознании Ханны. — Но вы же не будете шесть лет ходить в чёрной мантии раскаяния? Вы продолжите поиски?
— Войдите сейчас же! Надоели подслушивать! — вдруг завопил Леокурт, переметнув взгляд с пустой стены на дверь. Испуганная казарка выскочила и юркнула под шкаф.
Дверь отворилась, в пороге стояли робкие Аахен и Лора.
— Я устал к вам обращаться, чтобы вы ушли и не смели подслушивать! — разразился гневом Леокурт. — Вот, Ханна, Аахен перед вами. Он подслушивал весь наш разговор, будто я мыслей его не слышу. Я говорил, как мог, пока с вами беседовал, чтобы не грел уши, если с вами глаз на глаз встретиться боится. Вот, принимайте исследователя.
При виде Аахена Ханну пробила дрожь. Она бросилась к нему, уронив кресло, и схватила за плечи. Сознание мигом стало мутным, привиделось, что из-за спины Аахена выглядывает заплаканная Нулефер.
— Аахен, где Нулефер? Ты ведь знаешь про неё всё! Где она? Где? Аахен! Я хочу увидеть свою дочь! — она кричала на тенкунской, дабы он наверняка её услышал и понял.
С бородой Аахен выглядел намного взрослее, чем тот юноша, запомнившийся Ханне. Борода отводила внимание от больших губ, вытянутых черт лица.
— Я не… не могу, фанеса Свалоу — подавленно произнёс Аахен на зенрутском языке.
— Почему, Аахен?! Так не может продолжаться, Нулефер не место среди убийц! Аахен, где моя дочь?! Почему ты отталкиваешь меня, мать Нулефер?
— Я обещал, что буду молчать, — грустными глазами, в который читался стыд, взирал Аахен на Ханну.
— Почему, Аахен?! — Ханна вцепилась ему в плечи и лихорадочно затрясла. — Отдай мне мою дочь!