«Малеры, пожалуйста, помогите! Аахен представляет, наверное, сейчас мою Нулефер и то место, где она живёт. Скажи мне, что он думает?»
«Мы не выдаем подслушанные мысли наших детей, — в голову Ханны ворвался голос Леокурта. — Пытайте его, добивайтесь правды».
— Долг. Я не могу нарушить его, фанеса Свалоу. Я стал таким же, как и она. У Нулефер долг перед рабами, у меня перед абадонами. Я теперь понимаю Нулефер и её цели, я не смогу сдать её даже вам, фанеса Свалоу.
— Боги, какой же долг! — возмутился Леокурт. — Абадон не существует! И если они есть, то это просто животные, живущие в океанской преисподней. Да что с ними будет, если люди доберутся до этой Абадонии?
Аахен с укоризной посмотрел на отца.
— Твоя Джая — животное. Абадоны — люди, и они существуют. Я верю. Кроме того, у Видонома есть маленькие возможные доказательства существования острова — винамиатисы, связывающие голоса с экспедиции Кекир, жили некоторое время. И они были на острове! Что будет с абадонами? — у Аахена гневно дёрнулась бровь. — Люди Видонома закуют их в цепи, вывезут с острова и превратят в защитный купол для переправ через Чёрный океан к другим странам. Жизнь этих абадон будет проходить в трюме корабля, пока наши торговцы будут плавать туда да сюда.
— Я запомнила из книжки, что магия абадон превосходит нашу человеческую магию, — добавила своё слово Даития. — Они превратятся в людей и уничтожат всех своих угнетателей.
— Абадонам превращение в человека посильно раз в год, за исключением, когда им наносят тяжкие увечия! Видоном и это не продумал? За несколько минут до тридцать первое герматены абадон будут усыплять снотворным, которое действует сутки! Кто ж восстанет? Они единственный свой человеческий день проведут во сне.
— И ты каким образом узнал о планах Видонома? Мы о них не слышали, — удивилась Даития.
— Послал Лору шпионить за Видономом, когда он с военными магами обсуждал экспедицию.
Родители одновременно уставились на Лору. Девочка потупила глаза.
— Я стала мухой и смешалась с насекомыми Видонома. Аахен меня заставил, этот рабовладелец! Я работаю шпионом у него!
— Тебя б раздавили или прихлопнули! — в ужасе взорвался Леокурт. — Лора, каждый год погибает по два превращателя, когда на них кто-нибудь наступает, а они ползают жуком или гусеницей!
В комнате повисла всеобщая тревога и замешательство. Получив свободный момент, когда Твереи замолчали, Ханна вновь взмолилась:
— Аахен, ты думаешь, что спасаешь Нулефер, но ей будет только хуже, если её поймает Зоркий сокол. У Нулефер раньше ещё была надежда избежать смерти и отделаться тюрьмой, каторгой, её несовершеннолетний возраст мог бы повлиять на её судьбу, но теперь никто не пощадит её! Зенрут вот-вот вступит в войну, в условиях военного времени Нулефер казнят даже без суда.
— Кстати, вы верно мыслите! — Леокурт щёлкнул пальцами. — А ведь скоро Нулефер отойдёт от взрывов в Конорию и станет участником войны. Мда, её ждёт военный трибунал, когда она попадёт в плен Зенрутской армии с нашими наёмниками.
— Что вы сказали? — пошатнулась Ханна.
— Тимер — пособник Камерута и Иширута в грядущей войне, — ответила за мужа сдержанная Даития. — Вы не задумывались, почему у них всегда есть оружие, взрывчатка, припасы для проживания? Даже с невероятными способностями Тенрика Кровавое общество продержалось бы без чужой помощи до окончания первых боеприпасов. Тимера подкармливает камерутский король.
Его слова истиной отдали по Ханне. И тут же родили новую мысль у неё.
— Твереи, вы на чьей стороне?..
— На стороне тенкунских граждан, — молвил Леокурт.
Он подошёл к шкафу, вытащил казарку и прижал её к своей груди. Чувствуя нежные прикосновения, птица закрякала.
— Мир устроен так, что ни одна война не обходится без тенкунских наёмников. Люди разучились сами воевать, а солдаты-манары нужны как пушечное мясо для отвлечения противника. Ваши войны, смерти, вражда для Тенкуни сродни целительству, ваши войны обеспечивают наше выживание.
— Деньги…
— Ну это мелочь — деньги, — Леокурт мотнул головой. — Та часть, которую воин отдаёт государству, вместе с прибылью магических зелий, тайна превращения, всё это сущая мелочь. Война за границами Тенкуни необходима для того, чтобы война не разразилась в самой Тенкуни. Ненависть между магов к манарам и чувство превосходство были всегда, когда нам стали принадлежать Дирито и Сенистре, важные стратегические острова. Маг не отличается от обычного человека, он такой же горделивый и обидчивый, ему неприятна мысль, что он должен жить на равных с более слабеньким, как ему кажется, соседом. С первого дня, как нам стали принадлежать острова, маги поговаривали о порабощении манар. Как смягчить вражду? Нужно отправить самых горячих юнцов воевать с другими врагами. Воюя за океаном, сторонники чистоты крови позволяли вырываться своему буйству в другом месте. Зачем создавалось магическое братство? Нет, не затем, чтобы задней пяткой решать сколько магов дать тому или иному государству, а чтобы следить за настроениями в обществе и в случае чего на корню пресекать попытку войны между магами и манарами. От манаров нам никуда не избавиться, они наше бремя, вечные дети, которые будут помехой. Но манары это граждане Тенкуни, меньше всего старейшины Тенкуни, которые правят сейчас и правили до моего рождения, хотят войны внутри страны за чистоту крови.
— Абадоны тоже наше граждане, Чёрный океан принадлежит нам, — произнёс Аахен. — Но вы позволите им стать рабами у вечных людей.
Его ошибка — заговорить и дать вспомнить о себе.
— Аахен, — простонала Ханна. — Спаси одну Нулефер! Пойми мои чувства, я мать, я не встану у тебя на пути, я не посажу Нулефер в клетку, я только хочу избавить её от этих людей и от дальнейшего греха. Аахен, что ж ты так печёшься о Нулефер?
Аахен стоял, замерев, печальными глазами изучая морщинистое лицо Ханны. Она тоже изменилась с последней встречи.
— У нас был поцелуй, — тихим голосом ответил Аахен. — И… Она поцеловала меня в амбаре, в котором я работал над комбайнером, и дальше… Мы как-то разговорились о её жизни, о моей, мы с Нулефер болтали до позднего вечера… Нулефер призналась, что назад у неё пути нет, она не вернётся в прошлое, её сердце и жизнь посвящено Обществу… А потом мы переспали. Я лишил вашу дочь девственности.
— Ну и ну! А мне что не сказал? — Лора ошарашенно взвизгнула.
«Ах ты сука!» — Ханна готова была ударить его по щеке. Опомнилась. Она отдалась мужчине ещё раньше своей дочери и даже не знала его имени, просто мужик у кабака, который даже щедро расплатиться не смог.
— Аахен, вы теперь… пара. Ты любишь Нулефер, помоги ей выбраться на свободу.
— Мы не пара. Она мне объяснила свою позицию — быть с Обществом. Мой долг — быть с абадонами.
— Боги, ты помешался на своей долге, — вздохнул Леокурт.
— Я рассказал о них миру. Я стал собирать людей для экспедиции. Отец, мама, Лора, я увлёкся океаном больше, чем Нулефер, и позволил мечте стать явью. В любой смерти абадоны или в его страдании буду виноват и я. Говорите, что они простые обезьяны, но раз в году они становятся людьми. Пусть и на час абадоны превращались в людей, этого достаточно, чтобы признать их право на жизнь и свободу. Люди, убивающие друг друга, живут на этом свете и не платят за свои грехи, а абадоны, сокрытые на острове, должны расплачиваться за наши интересы и наши грязные помыслы? Лора, подтверди, что маги хотят попробовать абадонок, когда те из звериного образа обрнуться женщинами.
— Да, — кивнула Лора. — Видоном разрешил своим магам насиловать абадонок.
— И что ты будешь делать? — в ярости спросила Даития.
Аахен смотрел в глаза родителей. Рядом с ним встала Лора и переводила свой взгляд то на мать с отцом, то на брата. Твереи не просто любовались друг другом, они общались на недоступном для Ханны уровне. Аахен заметно багровел в гневе, лица Твереев грустно вытягивались.
— Мой долг… — прошептал Аахен.
— Ты даже до острова не доберёшься, стихия убьёт тебя, — сказала Даития. — Тебя похоронят, если смогут сохранить твоё тело, как другого человека — магия живёт три дня после смерти тела.