— Я хочу сейчас. Я хочу встретиться с Нулефер.
Он отговаривал упрямицу, да возможно ли было это проделать с человеком, проехавшим всю страну для спасения отца. Тобиан подчинился. До шести вечера он искал учёных в Хаше, наконец, нашёл какого-то зоолога, с которым Аахен обменялся камнями года два назад. К счастью, камень слабо, но ещё дышал. При Люси Тобиан достучался до Аахена, ждали втроём они появления Нулефер, прибытия Тенрика. Тобиан крутил в руках цепочку карманных часов, пока дожидался их у винамиатиса, дорога от одного звена к другому требовала терпения.
— Отправь меня к Нулефер, — моля, Люси взяла за руки очутившегося в их комнате Тенрика.
Идо Тенрик был другим. Мрачным, с непроницаемым, точно мёртвым, взглядом. Он смотрел через Люси, когда говорил с ней.
— Если сомневаешься во мне, то прирежь, когда почувствуешь угрозу. Я — Люси, и я не шпион и не предатель. Я хочу увидеть свою подругу. Дай нам встретиться на десять минут. Может быть, встреча с Нулефер вернёт мне силы.
— Смотри, не привязывайся к ней опять. Потерять её в третий раз будет печальнее, — сухо сказал Тенрик. — Эй, ты, сын Огастуса, её сопровождать станешь?
— Да, я не отпущу Люси с тобой одну.
«Что Тенрик имеет под третий раз? — задумался Тобиан. — В детстве Люси потеряла Нулефер из-за её предательства. Ну, допустим, первый раз. Второй… посвящение себя Кровавому обществу? А третий-то что?»
Идо выбросил их на попрысканную брусчатку перед большим храмом, выбеленным известняком на века. Здесь не было холодного санпавского ветра, на пробивавшемся через щели камней маленьком деревце еле заметно покачивался жёлтый лист.
— Люси! — с вершины храма завопила Нулефер.
И Тобиан увидал их. На пороге храма, на последней пятнадцатой ступени стояли Нулефер, Аахен и Уилл. Нулефер побежала вниз, перелетая через пять ступеней. Она прыгнула на Люси и обхватила её в сильных объятиях. Реакция Тобиана притормаживала, до него не сразу дошло, что весёлое «Эй, приятель!» кричит ему Уилл. Сбежав вниз, Уилл обнял его. Лишь когда тяжёлая рука друга ударила по плечу, Тобиан вернулся в реальность.
— Дружище, Уиллард! Считал, не увижу тебя больше! Что, засранец, свободный теперь? — в бок Уиллу последовал крепкий толчок.
— Да, я свободный человек. Не раб, — улыбнулся Уилл.
— Мне бы хоть сказал, что сбегать надумал, я бы понаблюдал за твоим сражением!
— Ничего я не думал. Не меньше тебя поражён! Несложно, я выяснил, стать свободным человеком — вот понять, что моя жизнь давно была в моих руках, было не под силу.
Воссоединившиеся друзья и подруги обменивались приветствия и хвальбой на земле, на вершине храма на них смотрели Аахен и Идо. Жадные до слов, Аахен и Идо стояли на расстоянии пары сантиметров, почти прикасаясь друг к другу.
— Люси, — Нулефер избавила себя от счастливой улыбки. — Попытка провалилась? Твой папа остался на каторге? Мне жаль, если бы попросила меня и Идо, сообща, мы бы придумали что-нибудь вместе.
— Отец выбрал неволю, моя жизнь пересилила мою мечту в нём, — сказала Люси, прижимаясь к Нулефер. — Я напрасно вас потревожила.
Нулефер замотала головой.
— Я всегда буду рядом с тобой. Проси, что хочешь. Люси, ты моя подруга и часть мечты, за которую я сражаюсь.
— Подруга? — переспросила Люси. — Прислушайся тогда, подруга, к моему совету. Нулефер, я далека от миссии Общества и многого не понимаю в вас. Но не губи себя. Мой отец завещал мне жить и быть свободной, твои родители, уверена, думают также. Я готова была убивать охранников, помешавших мне освободиться, я хотела расстрелять им мозги. Потеряла отца и потеряла желание мстить. Крови никто не заслуживает. Мне придётся опять становится простой Люси Кэлиз из преступницы и освободительницы. Нулефер, стой со мной рядом, будь выше меня на ступень, если так хочешь, как было всегда, но не опускайся ниже моего сегодняшнего поступка. Я опозорилась на века. Я была в Рыси у твоего отца, виделась с моими, и твоими когда-то подружками — Сэм, Арра, Тина, Роберта — они чувствуют на себя приход Кровавого общества, у них перед вами страх, а не радость. Мы могли бы вместе сидеть на качели, спорить, шептаться секретами, наслаждаться нашей юностью.
— Люси, я уже женщина, у меня забрали девичество, — Нулефер гордо вскинула голову. — Я начисто уничтожила прежнюю себя.
— Фиуу, — Тобиан моментально позабыл и Уилла, и все свои тяжёлые мысли. Заговорили на одну из любимых его тем. — О, это интересно! Нулефер, я тебя считал неповоротливой дубиной! И кто тебя? Тимер? Тенрик, ты что ли?
— Я, — с высоты ответил Аахен.
Он спустился к Нулефер и прислонил к себе. Она без сопротивления отпустила Люси и прижалась к нему. Аахен искоса смотрел на Уилла, что тот сделает? Даст ли знак ревности? Уилл не отходил от Тобиана, и казалось, приревновал бы к своему другу, если бы кто посмел увести от него Тобиана. Откровение Нулефер не удивляло его, точно знал, что так и будет.
— Так что произошло, Бон? — спросил Уилл. — Я ни черта не понял, почему Люси ушла, а отец остался на каторге.
Тобиан развёл руки в сторону — вот Люси, я у неё спрашивал, она молчит.
— Зелье не превратило меня в отца, — ответила Люси. — Оно даже не растворило папин волос. Не знаю, как такое могло случится. Я хранила зелье, как велел мне Фредер. Я не могла перепутать его с уже готовым своим зельем, которое дала бы отцу. Не могла, я знала каждый пирожок. Как так я ошиблась? Когда я перемешала капсулы с зельями? — она вытащила из кармашка юбки прикрытый тряпочкой стакан. Его занимала мутная жижица, облик самой Люси, предназчавшийся для Фьюи, к которой отец даже не притронулся. Покинув камеру со стеклянным стаканом, побоявшись, что охранники вдруг каким-то образом по запаху, по остаткам мельчайших капелек догадаются о содержимом и её плане, Люси забыла его убрать, так и прятала в юбке своё лицо, заточённое в зелье.
Тобиан резко прищурил глаза.
— Дай стакан, — потребовал он.
Зелье было грязным, цвета немытой человеческой кожи. Оно напоминало Тобиану собственные зелья, которые он пил каждую шестицу. Неприятно, но красивые цвета зелья приобретали от стихийной магии, как у Нулефер и Уилла, не от человеческой. Задержав дыхание, Тобиан хлебнул остаток зелья.
— Что творишь? — изумился Уилл. Бонтин обратится в Люси, обратно сможет стать лишь Тобианом и раскроет свою тайну перед Аахеном и Тенриком.
— Вода, — заключил Тобиан, оставаясь собой. — Грязная сточная вода. Зелье имеет другой вкус. Тебя надули. Это вода… Фредер дал её, верно?
— Фредер, — подтвердила Люси. — Он не мог меня обмануть, я сама видела, как это зелье, с моим обликом, он готовит при мне!
— Ты наблюдала весь процесс? — прищурился Тобиан.
— Да! Ну… волос мой растворился, и Фредер отвернулся подправить себе брюки, повернулся и дал мне в руки эту жидкость.
— Сука! — с силой Тобиан разбил стакан об гранитную лестницу храма. — Он надоел водить нас за нос! Он без моего согласия открывает мне ошейник, он потешается над Люси!
— Фредер дал мне свободу, — нахмурился Уилл. — У него были причины послать Люси с фальшивым зельем на каторгу. Мысль Фредера всегда впереди нашей.
«Марион», — пронзило Тобиана. Фредер заменил человека, которого Тобиан должен спасать. Фредер заставил забыть его о Марионе.
— Фредер издевается надо мной. Мой долг сейчас и навсегда спасти… — запнулся, обратив внимание на любознательных Аахена и Идо.
— Долг… — проворчал невидимый Идо, стоя в стороне ото всех, — Ты его не забудешь, не переживай, Бонтин. Мы помним о своём долге.
— Помним, — повторил Аахен. — Не изменим ему.
Идо шаркал ногой по древним камням. Тобиан, не убирая левой руки с плеча Уилла, правой подозвал Люси и прислонил её к себе. Нулефер жалась к тёплой груди Аахена. Мёртвый, безликий город проносил по сухой земле частицы пыли. Стены пахли седым мхом, округу наполняли перекрикивание птиц, схожие с призраками, оживающими при виде незваных гостей. Птицы не боялись людей, проносились над головами, щебеча: «А мы свободны! Нас создали для веселья и песен!» Лист усердно держался на тоненьком отростке. Над горизонтом поднималась ранняя полная луна, мерцая ярко-алым оттенком.