========== Глава 44. В преддверии сражения ==========
В Тенкуни выпал густой снег. Уилл усердно очищал большой лопатой дорожки у Кариев, Аахен сметал белые пушистые хлопья со спящей яблони.
— Мучнистая роса. Обрезать, — он взял секатор и с ювелирной бережностью отрезал бледную ветвь.
— Как ты понимаешь, что ветка заражена? Я бы спутал мучнистую росу со снегом, — подивился Уилл, ловко взмахивая переполненной лопатой.
— Дерево шепчет мне, оно как ребёнок стонет: «Вот тут болит». Карии не умеют ухаживать за своим садом. Это ужас! Я представляю, как выглядит эта бедняжка-яблоня летом: ветки сухие, ломкие. Зачем посадили, если не заботятся? На что Куфире яблони? Я б ей руки оторвал, это издевательство над живым существом!
— А женщину лишить рук — это не издевательство? — засмеялся Уилл.
Дневная работа шла неспешным чередом. Уилл приводил в порядок двор после ночного снегопада, Аахен, приплывший день назад в Дирито, ужасался бедственным положением деревьев. Из дома доносился нежный голосок маленькой Тран: девочка во что-то играла со своей мамой; иногда смех Куфиры и её мощные возгласы тоже были слышны. Ночью прошла метель, но сейчас воцарилась волшебная тишина и невозможно было поверить, что несколько часов назад деревья пригибались к земле, стоная под сильный ветром, люди загоняли в дом собак и плотной кучей усаживались перед камином. Тишина и безмятежие готовы были проникнуть в душу Уилла. Ах, упасть бы в снег, слепить большой ком и кинуть его в голову Аахена — так он часто играл с Фредером и Тобианом. Вот бы началось сражение! Только и уноси ноги! Да разве Аахен ответит ему? Скрупулёзно ухаживая за яблоней, Аахен был напряжён и, как всегда, витал далеко в других землях, позабыв о внешнем мире и о живых людях. Прямо сейчас в Дирито созывался совет старейшин, на котором десять тенкунских избранников, капитан «Встречи» Опай Миркогал, офицерский состав корабля, Бабира Карий и разные учёные решали вопросы перед предстоящим путешествием. Пятого кислора «Встреча» отправляется в Чёрный океан. Аахена, само собой, никто не приглашал. Он и не надеялся на чудо, ведь на совет пригласили его родителей.
— Твои отец с мамой не захотят помочь тебе исполнить мечту? — спросил его Уилл.
— Они не хотят моей смерти. Но я попаду на корабль, чего бы мне ни стоило это. Я нашёл человечка, который согласился поменяться со мной местами, это молодой солдат, тоже маг растений. Мне безумно повезло! А родителям нужно смириться, они понимают, что если остановят меня, то сделают хуже. Я с ними обсудил уже все вопросы. Но какой отец, какая мать в своём уме на совете старейшин прокричат, чтобы сына вписали в список моряков-самоубийц? Пробирайся на корабль как хочешь, сказал мне отец, но мы твой путь лёгким не сделаем, — на лбу Аахена сильно пульсировала жилка.
Уилл редко сталкивался с Аахеном, однако это не помешало стать им добрыми приятелями. При встрече они обсуждали Чёрный океан и перечитывали переписанную Аахеном копию дневника Хакена, разговаривали о простых окружающих их делах, заводили даже беседу о Нулефер, которую полностью поглотило Кровавое общество. Уборка во дворе Кариев была ещё одним приятным времяпрепровождением. Оба юноши не гнались за азартом и страстью. Аахен без книги в руках, на свежем воздухе — это вообще считалось чудом. «И что в нём нашла Нулефер?» — изумлялся Уилл. Она без движения не может жить, он предпочитает стоять. Нулефер вся в войне с Зенрутом, Аахен, кажется, рождён, чтобы своим дыханием возносить головы растений и людей к свету. Уилл шутя поделился своими мыслями с Аахеном, тот только хмыкнул и посмотрел на Уилла тёмным взглядом, говоря: «Ошибаешься».
После поцелуя с Нулефер прошёл почти месяц, Аахен успел повидать Уилла всего три раза, и каждый раз он оглядывал его, точно сравнивая с собой. Внешне они — мальчик и мужчина. Аахен тощий, с неказистыми очками, вытянутое губастое лицо. Не скажешь, что двадцать один год ему. Уилл был гигантом перед ним, шире его в два раза и походил на древнего воина. Молодые прохожие дамы замечали разницу между ними, их влюблённые взгляды были обращены только на Уилла. Но так было внешне. Избавившись от рабства, Уилл чувствовал в себе небывалое ребячество, разделившее с беззаботной радостью его разум. Он смотрел на Аахена как на мужчину и восхищался его уверенностью в себе — Тверею не страшны были ни запреты Видонома и девяти старейшин, ни укоряющий глас родителей.
Аахен закончил подрезать яблоню. Положив на землю ножницы, он подарил ей поцелуй.
— Это живое существо тоже хочет любви. Тишина, спокойствие, медленность, в магии растений эти чувства являются основополагающими. Маг может быть по жизни сумасбродом, а людей ненавидеть, но с растениями он должен быть тихим, как с собственным дитя. Уилл, а что в вашей магии самое главное? Я хоть и читал целые тома про водную магию, но на себе никогда не испытаю ваши ощущения.
— Простота, — Уилл ответил, не задумываясь над ответом. — Вода это миллионы разных молекул и веществ, тысячи капель, пока начнёшь их соединять и размышлять над каждой, то и жизнь закончится. Водные маги чувствуют отдельные капли как один простой поток. Океан и тот сложен на глаз, но это лишь простой сосуд, кажущийся из-за своих размеров вечным. Нулефер в детстве никак не могла отделить воду от тайны, и у нее плохо получалось обучаться новым вещам. Она искала какую-то загадку, предназначение, отказываясь становиться единым с водой. — Уилл заманчиво взглянул на белые облака, летящие на восток. — Вот Черный океан и Абадония это тайна, да… Их бы увидеть, почувствовать. Аахен, будь у меня твои возможности, я бы тоже отправился с тобой в Черный океан.
Аахен скептически посмотрел на него.
— А ради чего? Ты свободным человеком стал, чтобы через два месяца отправиться помирать? Странные у тебя мечты, я считал, что освобождённые рабы мечтают проживать жизнь в пиру, в усладе, обзаводиться домом, семьями. А ты — плыть на поиски смерти… Обезьян никогда не видел, в разрушенных храмах не бывал?
Уилл пожал плечами.
— Я родился с магией вопреки законам природы, с детства я изучал её искусство. Нет ничего восхитительнее в мире, как погружение в сущность непознанного. Своими лучшими днями я знакомился со своей силой и с магией в целом, уроки с учителем Урсулой я вспоминаю с большим удовольствием. Чёрный океан на самом деле не моя мечта, я хотел бы стать магом-офицером в королевской лейб-гвардии. Но не судьба. И кем быть? Портным, плотником, священником? То ли дело погрузиться в свою силу. Я без общения со своей магией не проживу хорошую жизнь.
— Я вижу тебя фермером. Вот убей, Уилл, меня, но я вижу тебя фермером. Свой дом на окраине, поле, усеянное пшеницей, пасущийся скот, и ты старательно хлопочешь в своём маленьком царстве, а по вечерам пишешь книгу по лучшему ведению водного боя. Ты, что ли, слишком заботливый для офицера.
Уилл покачал головой. Нет, Аахен не прав, какой же он заботливый, если бросил на растерзание судьбы Нулефер и Тобиана. Он прекрасно успел разглядеть их лица, когда встретился с друзьями в храме. Нулефер погружалась во тьму, не отказывалась обмакивать руки в крови, а он не смел отговаривать её от нападения на Казокваров, с которыми живут её сестра и племянница. Уиллу было даже не по себе от своего безразличия к Кровавому обществу. А Тобиан как никто другой нуждался в друге, но глупая гордость мешала ему принять помощь. «Хочешь, я останусь с тобой, подумаем вместе, что мы сможем сделать для фанина Мариона?» — предложил Уилл. Тобиан возмущённо взметнул головой и ответил: «А что ты сможешь? Отстань от меня, я сам разберусь». Уилл послушался и остался в Тенкуни.
— …и больно сомневающийся, — добавил спустя длительное время Аахен. — Ну хочешь ты увидеть Абадонию, так иди и попросись в команду, скажи, что ты боевой маг воды, возьмут с закрытыми глазами. Только не забудь доказать свои способности.
Уилл замахал руками.
— Что ты, я в бегах! Ваши старейшины меня сразу вернут Зенруту!
Аахен скривился.
— Раскрой о себе правду. Что скрывать своё уникальное происхождение? Ты не с рабским ошейником, бояться нечего, дай о себе знать, покажи себя миру, докажи, что маги, рождающиеся в других странах, это нормально. Ты и есть предвестник будущего меняющегося мира, доказательство, что покорение Чёрного океана — это тоже вопрос времени.