— Ты уверен, что мне поверят? Когда Нулефер доказала, что она маг, рождённый в Зенруте, сколько таких удивительных магов появилось… Я насчитал десять тенкунских магов, которые подделали себе документы и захотели выдать себя за необычного человека, родившегося в Зенруте. Огневик, зверовещатель, мыслечтец, воздуховик… Но все десять оказались мошенниками. Мне никто не поверит на слово, потребуют доказательства. А где их взять? Мои родители мертвы, я не смогу доказать, что меня родила самая обыкновенная зенрутская рабыня. И потом, Аахен, что я скажу, что из-за моих способностей герцог Огастус взял меня в телохранители своему племяннику? В Зенруте без меня гнетущая обстановка, я не хочу причинять неудобства Фредеру. Сейчас не лучшее время для признаний.
— Да-да, — вяло проговорил Аахен, — неуловимые освободители, армейские сборы, пойманный убийца принца… Мне б ваши заботы. Ради интереса спрошу, ты веришь, что Марион убил принца Тобиана? Неправдоподобно, что в убийстве он признался сразу после помилования.
— Не знаю, — быстро выпалил Уилл. — Но мне не нравится, что королева и герцог никак не оставят дух Тобиана в покое. Тобиан не любил политические игры, меньше всего он хотел, чтобы его именем воротили историю государства и решали человеческие судьбы.
«Тобиану не нужна слава, даже посмертная. Он хочет доказать своё существование, как мы все хотим доказать себе существование абадон», — подумал Уилл, убирая последний сугроб.
Дорожка была очищена как раз в тот момент, когда возле ворот появилась летающая карета Бабиры. Залетев во двор, Бабира снизил высоту, остановил карету и спрыгнул аккурат перед Аахеном. Уилл, взглянув на него, тотчас понял, что произошло что-то нехорошее. Бабира был мрачен, шарф неуклюже свисал с шеи.
— Экспедиция отменяется? — спросил Аахен, в его голосе Уилл расслышал нотки надежды.
— Куфира, жена моя, дома? — вместо приветствия сказал Бабира.
Уилл кивнул в сторону дома. В окошке дёрнулась занавеска, и через минуту Куфира вышла к ним, держа на руках ребёнка. На Куфире было тонкое домашнее платье, Тран была закутана в тёплое одеяло. Уиллу до сих пор не верилось, что магия Куфиры — снег, глаза этой женщины всегда излучали яростный обжигающий огонь.
— Аахен, Куфира, поздравляю вас, Ваксма Видоном даровал вам прощение. Вам разрешено отправиться в экспедицию! — торжественно воскликнул Бабира, однако радость прозвучала наиграно.
— Быть не может, — у Аахена остановилось дыхание. — А мои родители… они позволили ему?
— Твои родители выразили недоверие такой редкой милости от Видонома и тебя назвали молодым олухом, а остальное от них не зависело. Они — бывшие старейшины. Видоном отменил для тебя запрет, ты волен остаться дома, волен поплыть с ним. Разрешение твоих родителей — это уже ваша семейная забота, все споры решайте дома. Ну, старина Аахен, поздравляю. Только зря ты деньги отдал матросику-растеневику, видишь, всё решилось в твою пользу. Видоном напомнил других старейшинам о твоём вкладе и сказал, что грех оставить первооткрывателя в обиде.
— Дневник Юрсана Хакена нашла Нулефер, — напомнил Уилл.
— Да, — устало проговорил Бабира, — кажется, про неё Видоном тоже вспомнил. Кажется, что-то ляпнул сквозь зубы, что набор магов проводится до последнего дня, пусть хоть сама Нулефер Свалоу прибегает из Зенрута, люди должны отбираться по их силе, а не душевным качествам.
— Я начинаю собираться, — отозвался Аахен. — Стоит поужинать с семьёй на прощение. Только как бы мне снотворное не подмешали в еду.
Глаза Куфиры сверкали как яркие звёзды.
— Боги, спасибо, что услышали мои молитвы! Скоро я окажусь в центре Чёрного океана! Ах! Ах! — воскликнула она. — Моя жизнь прожита не зря! Так, Бабира, сбор вещей на тебе. Я ничего не возьму с собой, кроме трёх костюмов. Сегодня встречусь с родителями и отдам им Тран, оставшиеся дни я буду усиленно тренироваться. Тебе тоже надо проверить свои силы, в Чёрном океане некогда будет вспоминать приёмы.
— Ты понимаешь, что у тебя малы шансы вернуться назад, — сказал Бабира. — Ты оставишь Тран одну?
— Вначале был Чёрный океан! — грозно воскликнула Куфира. — Он стал частью моей жизнью, когда я не знала ещё даже тебя.
Бабира грустно улыбнулся, расправил руки к Тран, малышка весело загугукала и потянулась к папе. Бабира забрал у Куфиры дочку и произнёс тихо:
— Я отказываюсь от экспедиции. Я остаюсь на земле вместе с Тран.
Острым взглядом Куфира впилась в мужа.
— Ты всегда хотел пересечь Чёрный океан…
— Нет, этого хотела ты. Я просто помогал осуществить своей любимой женщине её мечту. Я хотел видеть твои искрящиеся глаза и красивую улыбку, за которую я тебя полюбил, Куфира. Это моё призвание — радовать людей, наполнять их сердца смехом. Да, Тран? — Бабира щёлкнул пальцами, и в глазах у всех потемнело, со следующим щелчком пальцев двор озарился зеленоватым светом, вдруг стал красным и потом приобрёл естественную окраску. Тран смеялась на руках у отца и ловила маленькие жёлтые шарики, летающие вокруг неё. — Свет-тьма, свет-тьма, люди-абадоны, боги-демоны… Я не буду разбираться в разногласиях небес, клоун Бабира остаётся с дочерью.
Бабира скрылся за дверью дома, напевая Тран смешные песенки. Аахен положил Куфире с сочувствием руку на плечо и кивнул, позже горячо обнял и пошёл с ней в беседку обсудить предстоящие сборы. У Уилла внутри всё сжималось. Он гордился за Бабиру, но даже маленькая девочка, зовущая из дома маму, не забирала у него зависть к участникам экспедиции. Аахену разрешили поплыть, Куфире разрешили, даже Нулефер сможет, если вдруг узнает о щедром подарке от старейшины. Это несправедливо, что он должен сидеть, скрываясь в чужом доме, когда от него отплывает загадка вселенной. Пойти бы прямо к капитану «Встречи» и напроситься в команду, только что сказать? Поймут, что он ещё подросток, и откажут, произнеся красиво, что истинные тенкунцы не жертвуют детьми.
В шкафу среди своей немногочисленной одежды — висели у него только пиджак да тройка рубашек — Уилл нашёл плащ и обернулся в него. Он ощутил песок в складках плаща, хоть и не прикасался кожей к нему, и пошёл на поиски Тивая Милгуса. Уилл знал, почему Милгус подарил ему плащ — чтобы найти. Милгус почувствует на расстоянии трёх миль особо заряженный песок. Водные, земные и песочные маги так находили на войне своих товарищей, ощущая их присутствие по оставленным струе воды или кучи песка и земли у однополчан под одеждой.
Сердце колотилось, когда Уилл прогуливался у гостиницы, где жили старейшины. Он боялся не встречи с Тиваем, не старейшин, а того, что вдруг его отправят обратно в Зенрут. В Тенкуни Уилл чувствовал прилив сил, Карии называли его храбрым юношей. Но и Урсула тоже считала его храбрым, и Нулефер когда-то. Он и был храбрым, покуда скрывался в Рыси от королевских агентов, покуда жил с Урсулой и Исали Фарар. Вспомнил об Огастусе, о дворце, и где эта храбрость? Уилл собирался уже уйти, Тивая он прождал полчаса, когда ему на плечо легла рука.
Он мигом схватил человека за локоть, развернулся и ногой удар в живот. Отскочив назад, он выставил перед собой кулаки.
— Я знал, что ты захочешь меня увидеть.
Тивай Милгус показал белоснежные зубы. На нём красовался чёрный нисподающий до сапог плащ, точь-в-точь как на Уилле, а шляпа с большими полями закрывала почти всё лицо. Тивай погладил ушибленный живот, с плаща посыпался песок.
— Мой панцирь. Смягчает удар.
— Бой перед приветствием у нас войдёт в традицию? — Уилл дал мысленный приказ воде, что поднималась на поверхность через канализацию, вернуться в подземелье.
— В этот раз напал ты. Хорошая реакция, но с ума сойдёшь, если продолжишь везде искать противников. Уилл, ты маму тоже бьёшь, когда она будит тебя по утрам?
— Нет, я сам просыпаюсь, — Уилл опустил глаза на землю и мгновенно их поднял. Песочник узнаёт людей по мельчайшему движению.
Тивай впитал в плащ рассыпавшийся песок, подошёл к Уиллу и хлопнул его по плечу.
— Я, наверное, усложняю жизнь и себе и другим. Вот обычный человек приобрёл бы два винамиатиса, сделал обмен кровью и говори, сколько хочешь. Уехал бы я в Намириан, как бы ты достучался до меня? Но я чертовски ненавижу эти винамиатисы и эти новоявленные телеграфы, на войне не поносишь с собой карманы, полные камней. Я устарел как человек. Но я всегда почувствую, за каким углом ждёт меня враг, а где сидит друг. Почувствовав песок, отданный тебе, я сказал: «Уилл имеет ко мне дело».