Уилл всмотрелся в лицо Тивая, отыскал под шляпой его глаза и сказал, смотря прямо в них:
— Я передумал. Я хочу отправиться в экспедицию. Как бы земля меня не держала при себе, океан зовёт. Ещё принимают в команду людей? Я сгожусь в бою.
— Пройдём-ка в кабак «Мачта». Твой вопрос не решается на улице под снегопадом, — лицо Тивая дрогнуло под маленькой улыбкой.
Кабак «Мачта» был через квартал. Сев за дальний стол у окна, Тивай заказал на двоих ветчину с устрицами и попросил себе полный кувшин воды. Когда закуски принесли, Тивай с невиданной жадностью набросился на кувшин воды и осушил его наполовину.
— Старые травмы, — объяснился он перед изумлённым Уиллом. — В раднарской пустыне я несколько дней провёл без воды, а слева, справа, спереди, сзади, у меня внутри под одеждой один кошмарный песок! Во рту теперь сухо всегда, никак не избавлюсь от этой иллюзии.
Уилл понимающее улыбнулся Тиваю:
— Я, когда ем суп, то так и хочу его не ложкой в рот положить, а магией. Да приходится соблюдать правила этикета. Все мы заложники своего дара.
— Не разбрасывайся словами. Сглазишь. Чёрный океан надолго рассорит тебя с водой, может, и мыться перестанешь. Один мой знакомый водник, воевавший с пиратами в океане, стал бояться заходить в пруд по пояс после того, когда другой водный маг пытался убить его на дне океане, где давление такое, что глаза вылезают из зарниц.
— Я попробую рискнуть, малерз Милгус, — Уилл с пристрастием заявил своё желание.
Тивай сверкнул глазами:
— А кто тебя возьмёт? В экспедицию записывают людей, которым исполнилось двадцать лет, или если малец такой уж сильный, что затмит взрослого. Но за такого мальца нужно кому-то слово замолвить. Я не могу взял тебя, ты незнакомый мне человек, я в твоём имени не уверен так же, Уилл, как и в твоём лице. Ты в своём облике ходишь? Я знать тебя не знаю.
— Но вы обещали мне! — озадаченно воскликнул Уилл. — Вы мне сказали, что возьмёте на корабль!
— Проверка то была, — ухмыльнулся Тивай. — Я хотел знать, что ты мне скажешь. Позвать тебя в экспедицию я не могу. Ты человек с улицы и можешь представлять опасность для моего подзащитного. Я телохранитель первейшего старейшины, мой долг за время экспедиции — оберегать Видонома. Уилл, вдруг ты нанят его политическим врагом?
Об этом он не подумал. Тивай Милгус был в глазах Уилла воином, величайшим магом, путешественником, искателем истины, но из головы совершенно вылетело, что Тивай охранял и охраняет по сей день влиятельных людей.
— Не обижайся, ты должен меня понять, — сказал Тивай. — Взялся, и деваться уже не могу. Жизнь подзащитного — это моя жизнь. Долг превыше всего. Да, Уилл? Ой, не надо мотать головой. Мы с тобой разговариваем на одном языке телохранителей.
Уилл тяжело выдохнул. Враньём не спасёшься, что-что, а скрыть, что его учили защищать людей, не получится. Судя по всему, от Тивая не утаился ему взгляд, помрачневший при словах «долг», «подзащитный». Ладно, он не будет скрывать, что был телохранителем, но остальное утаит.
— На «Встрече» восемьсот человек. Любой может быть врагом для Видонома, однако их отобрали для боя. Как я могу доказать вам свою преданность?
— Мне её невозможно доказать, — Тивай посмотрел на Уилла с враждебностью. — За время твоей службы на твоего подзащитного совершали покушения?
— Прямых атак при мне не было, но риск нападения можно ожидать в любой день.
— Во как, много у твоего подзащитного врагов… У моих ребят тоже были враги. Это, понятно кто, — шпионы, лазутчики, затаившиеся партизаны, вражеские солдаты, какой-нибудь недовольный местный крестьянин. Я был свято убеждён, что вот от этих врагов я защищаю своих генералов. Но раднарский князь, владыка всей раднарской пустыни сказал мне: «Не на тех смотришь, Тивай. Мой враг каждый день обедает со мной, принимает поцелуй от меня. Он мой сын. Я жилками чувствую, Тивай, что мой сын в сговоре с врагами, его изогнутый меч, который я подарил ему в день, когда он стал мужчиной, ждёт того, чтобы вонзиться мне в грудь. Но у меня пять сыновей, Тивай, и один из них предатель! Кто — я не знаю! Я не могу отречься от четверых любящих меня сыновей, чтобы распрощаться с предателем!» Я принял слова князя и стал следить за его пятью сыновьями. Уилл, чем закончилась эта история?
— Догадки князя подтвердились, и сын напал на него? А вы спасли его, — предположил Уилл.
— Ядовитую змею в постель князю принесла его единственная дочь.
Уилл пробрала дрожь, Он представил Фредера и тех, кто мог его убить. Кэувс, Тимер, Эйдин, Марион, полчища мятежников и освободителей. А что, если не они добрались до Фредера, а верный дворцовый слуга, или — ноги Уилла обмякли — герцог Огастус подливает в чашу Фредера яд?
Он, преданный телохранитель, упустил этот яд. Только послан яд не Фредеру! Тобиан был забыт им, встрепенулся от накатившего озарения Уилл. Когда-то он клялся оберегать от беды двоих братьев, про младшего близнеца с годами он забывал наравне с остальными зенрутчанами.
— В общем, ты разделяешь мои мысли, — произнёс Тивай. — Ты слабо похож на мальчишку, которому нужны приключения в океане. Ты прячешься от бдящих оруженосцев — в противном случае попросил бы охрану гостиницы пропустить тебя ко мне. Опасаешься быть досмотренным?
— Нет, — сердито заявил Уилл. — Не люблю просто полицейских.
— Во как! Тем более! Ты можешь быть преступником, а такие люди не должны стоять возле моего подзащитного. Что ты натворил? Признайся. Отнял конфетку у ребёнка?
Уилл качнул головой.
— В Тенкуни я не совершал ничего противоправного. Моё преступление состоит в том, что я защищал дорогого человека, и теперь я скрываюсь в вашей стране от Зенрута.
— Во как, — прищурился Тивай. — Стало быть ты опасный государственный преступник? Мелкий зенрутский воришка не боится тенкунских оруженосцев, никто его не экстрадирует на родину в острог. Больно мелок он для нас. Уилл, Зенрут нам подарил этот военный корабль, Видоном или кто другой узнает, что под боком прячется зенрутский преступник, и с первым проходящим отдаст тебя вашему правосудию. Стой-ка! Ты же маг воды! Ты Нулефер Свалоу? — воскликнул Тивай. — Как же просто было догадаться, что эта девушка, потерявшая всякую надежду увидеть Абадонию, которую она оживила из забытья, превратится в непохожего на неё мальчика и хитростью попробует пролезть на корабль.
И он засмеялся.
— Я не Нулефер Свалоу.
Смех стал громче, привлёк внимание посетителей кабака.
— А кто?
«Ну ты и паскуда», — произнёс Уилл. Тивай не сдавался. Он хоть проигрывал одно сражение? Из всех семи войн, в которых принимал участие Тивай Милгус, он выходил победителем. Он получал от стран и их генералов и царей награды и почести. В Тенкуни ему подарили номинальное звание подполковника. И это бой Тивай не собирается проигрывать. «Я уйду, и Тивай вздохнёт спокойно. Я расскажу, кто я, Тивай зааплодирует». Сидя за одним столом с героем анзорской войны, Уилл не хотел уходить. Он устал подсчитывать потери, из которых состояла его жизнь, и прогибаться под сильных людей. Чёрный океан — путь вновь обрести себя, того воина, каким делала его Урсула, которым видела его Нулефер, которым он мечтал быть. «Я расскажу ему о себе, — Уилл принял решение. — Но моя магическая тайна пока что побудет тайной. Тивай посчитает, что я вру».
И Уилл заговорил. Тивай с первым словом остановил его и потребовал выйти на улицу. Лишние уши посетителей кабака ни к чему. С неба кропило мягким снегом. Уиллу не приходилось выдумывать что-то новое про себя, легенда про него была создана ещё Огастусом для придворных людей. Он родился в Зенруте от тенкунской женщины, отправившейся в манаровскую страну на заработки. Мать умерла в родовых муках, он попал в приют за неимением каких-либо родственников в Зенруте иль в Тенкуни. А там подоспел герцог Огастус, искавший для своих племянников столь же маленького мага-телохранителя, ведь наилучшую преданность прививают с молочными зубами. Уилл рассказал, что Огастус надел на него рабский ошейник, чтобы забрать у Уилла право на личную жизнь, чтобы никто не стал ему дороже принцев. Рассказал, что магии его обучала Урсула Фарар. Рассказал, что через двенадцать лет осмелился поднять руку и воду против хозяев и бежал в Тенкуни.