Люди падали и разбивались в шаге от него.
— Тобиан. Тобиан, — разбудил его мужской голос.
Он не мог ни с кем перепутать этот голос!
Тобиан подскочил с мехов, в темноте возле бордовых штор стоял он. Его отец. На теле атласный красный жилет, который он сильно любил носить при жизни, штаны простые, с протёртыми коленями, на ногах сандалии.
— Тобиан, — повторил Конел.
— Отец!
Тобиан дёрнулся к нему, поспешил упасть в объятия, но Конел был бесплотен.
— Нельзя прикасаться ко мне. Наши миры — два разных существа, — мерно прозвучал голос.
— Отец, я ждал тебя! Возьми меня к себе! — Тобиан упал перед ним на колени.
Он хотел рыдать, биться о землю, сжать отца своими руками и улететь вместе с ним. Удивительно, как Конел мог улыбаться, смотря на сына, которому оставалось совсем немного до помешательства.
— Я был с тобой всегда. Тобиан, я всё знаю о тебе.
Всё! Пытаясь оглянуться назад в своё прошлое, Тобиан вспомнил только одно и зарделся от стыда.
— Прости, отец, я потерял твой медальон. Ты завещал мне быть сдержанным человеком, почитать свою королеву-мать, дядю, брата, но я живу наперекор твоим заветам, — поднимаясь на ноги, Тобиан затряс медальоном Фредера, висящим у него на шее. — Но его я сохраню. В медальоне твоя душа, верно? Я чувствовал, что ты оставил меня, отец, когда мой медальон сожгли, а теперь ты со мной. Ты рядом. И я прошу тебя, отец, возьми меня с собой.
— Если я заберу тебя, ты не сможешь сберечь мой медальон, — Конел положил неосязаемую руку на голову Тобиану.
— Отец, — Тобиан еле ловил воздух, — отец, я раньше мало с тобой разговаривал, не рассказывал, как я живу… Отец, я забросил занятия по виолончели. Ты поддерживал меня, ты говорил мне, чтобы я занимался тем, что мне нравится. И я бросил виолончель, когда ты умер. В академию Гумарда я не поступил, хотя справился с экзаменами. Что я тебе рассказываю? Ты и сам знаешь это, как видишь, я то тут, то там, побывал даже Зорким соколом.
— Тобиан, я с тобой, — закивал Конел. — Тобиан, нас не разделить.
— Тобиан! Тобиан! — голос Фредера рассеял призрак отца. Брат стоял в дверях и ошарашенно смотрел на него. — С кем ты говоришь?
— Ты видел его? Нашего отца?! — в исступлении закричал Тобиан. — Он пришёл ко мне! Он здесь стоял!
— Я не видел отца. Тоб, тебе почудилось. Наверное, ветер колыхал шторы, — Фредер прошёл к нему, не убирая с лица изумление.
— Нет, Фред, наш отец навестил меня. Ветра нет, смотри, даже ставни на окнах закрыты, — Тобиан раздвинул шторы. — Они не могли шевелиться, на этом месте стоял наш отец. Призраки существуют, Фредер, клянусь тебе.
— Ты вчера нехило напился, он тебя и сейчас разит кабаком. Галлюцинации.
Фредер взял под руку Тобиана, передёргиваясь от его дикой улыбки и сумасшедших глаз, и провёл к кровати.
— Ты не выспался. Поспи, ещё утро. Выпей только зелье, ты в теле Тобиана, вчера я затащил тебя в свою комнату и через пять минут ты превратился в себя.
— Утро… Мариону остался день.
Фред поместил Тобиана на мягкое одеяло, сам уселся на жёсткий высокий стул подле него. Голова у Тобиана кружилась после вчерашнего вина и пива, а голос отца отдавался эхом в висках, но всё-таки потерянный взгляд брата не убежал от него.
— Ты вчера привёз меня во дворец или… мне привиделось твоё лицо?
— Я. Мне сообщили, что ты в пьяном виде прошёл в усыпальницу к нашим предкам и находился среди них два часа. Я отпросился в академии у генерала Шербека, объяснил, что у моего брата очень плохо со здоровьем и ему нужна помощь. Тобиан, я боюсь, что вчерашним поступком ты позволишь раскрыться твоей тайне. Фрейлина Лизанская, молившаяся в часовни на службе, рассказала мне, что слышала твой плач из усыпальницы. Ты не Тобиан, ты Бонтин, у тебя ничего общего нет с покойным Конелом Наторийским. Ты хотел быть моим братом, и я согласился поддержать слух казокварских рабов, что ты моя родня. Выполняй роль моего незаконнорождённого родственника. Вчера ты бы на глазах у людей превратился в себя, не подоспей я вовремя.
Тобиан хмыкнул.
— Я не виноват, что несколько минут разницы нашего с тобой рождения сделали меня незаконнорождённым. Фред, ты пришёл пытать меня словами? Ты сидишь передо мной как перед ложе со смертельно больным.
— Призраки здоровых людей не навещают. Я не против с тобой поговорить.
Тобиан упёрся на косяк кровати, смахнув с себя меха и одеяла. Ему сказали, что наступило утро, но в комнате у Фредера было темно: мебель, обои, шторы в отсутствии горящих ламп казались серыми.
— Что ты хочешь от меня? Я доверился бы тебе, да боюсь. Тебе понравилось испытывать людей. Забавно играть с Люси? Кошка сперва наиграется с мышью, а потом убивает её, беспомощную, жестоко перекусывая горло. «Что же замыслила глупенькая девочка Люси, дай-ка я подсоблю ей, вот тебе зелье, под тебе разрешение на свидание с отцом. Так что ж, когда петля затянется на её шее? На кого бы поставить? На девчушку или санпавскую крепость?» Хм, непростая ставка. Фред, с Люси ты был довольно мил. А Уилл увидел твою жестокость. Но оказалось проще — притворство.
— Жестокость порой необходима. Мы с тобой часто в детстве подбадривали Уилла, и он видел наши спины и прятался за ними. Я дал ему пожить в одиночестве, когда бы он ещё задумался о себе? Свой выбор Уилл не сделал бы в пользу свободы, если бы на его подружку не выставили оружия. Тоб, ты это осознаёшь без моих слов.
— Погибли люди.
— Иначе погиб бы твой лучший друг. Разве не ты сказал мне, что рабство превращает человека в немое растение? Я спас Уилла от этой участи.
— А какой глубокий смысл ты вкладывал в игру с Люси? Если бы что-то пошло не так, но судьба Люси была предрешена.
Фредер повертелся на стуле, стараясь побольше помолчать.
— Эксперимент. Я поставил эксперимент, я должен был изучить человека. Что такое выбор? На что пойдёт человек ради спасения другого, согласится ли второй принять его жертву? Что станет с первым, когда он не справится и уйдёт на свободу, оставив в тёмной камере самого ценного человека? Я экспериментировал и наблюдал. И Тоб, ещё я просто хотел отвлечь тебя от твоих забот из-за Мариона. Я посчитал, что Люси и её отец займут тебя вплоть до дня казни.
«Это сражение ты проиграл, я ни на час не забывал Джексона Мариона», — ему показалось, что Фредер видит его мысли.
— Тобиан, я готов заявить на весь Зенрут, что ты жив, — сказал Фредер до странности туманным голосом. — Моё признание спасёт его от смерти. Не жертвуй собой, давай в этот раз наказание получу я. Нет сил смотреть, как ты погибаешь.
— Мать лишит тебя права престолонаследия, оно перейдёт к одной из дочерей Огастуса.
— Переживу.
— Фред, ты тот человек, кто сможет изменить нашу страну.
— Почему ты уверен в этом? Я до недавнего времени прятался за мамину спину и не вышел ещё из вашей тени. Материной, дядиной и твоей. Я не буду особенным королём, я не стану героем, у тебя большие ожидания к моей фигуре. И когда я стану королём? Тоб, это будет не скоро, нашу маму рано класть в могилу. Иширутский король Иги сел на трон в шестьдесят пять лет.
В темноте Тобиан освоился, его взгляд впивался в неподвижного Фредера и в его ледяные тревожные глаза.
— Пожалуйста, не делай этого. Не отрекайся, я не хочу терять веру в тебя, брат.
Ответом стал лёгкий неуверенный кивок.
— Ты болван, Тобиан. Я даю тебе возможность спасти Мариона, ты её не принимаешь. Ты болван.
— Пусть так. Нормут Казоквар однажды сказал мне: «настоящий король сломит человека, не коснувшись его пальцем». Они сломали меня, наши мама и дядя. Из меня вынули всю душу, я не могу нормально мыслить, мои поступки противоестественны. Меня не существует, они уничтожают меня! Люди, которых я называл родителями!