Эмбер поджала губы. Имя мужа проехалось по ней ножом.
— Ты сможешь исчезнуть из жизни нашей семьи навсегда, уехав куда-нибудь на другой континент, где не слышали люди о Тобиане Афовийском и Бонтине Бесфамильном? Или ты согласен расстаться здесь в Зенруте с освободительной деятельностью, заткнуться про страдания рабов и порвать отношения со своими друзьями, с которыми тебя связал ошейник?
«Думает об ультиматуме. Всё-таки она понимает, что в состоянии спасти Мариона». Про себя Тобиан усмехнулся, лучшего выбора она ему не предложит, потребует пожертвовать самым ценным — его идеалами, его борьбой, его мечтой о лучшем мире. Память и любовь к Люси тоже он должен уничтожить. Мать хочет, чтобы он был откровенным — он будет говорить ей правду.
— Нет, мама. Я не пожертвую своей душой.
Эмбер вздёрнула бровь и поправила на плечах шаль.
— Я вспомнила об одном старом забытом законе, — медленно протянула она, — если я права, там написан обходной путь как раз на случай, если предатель убил члена королевской семьи, а это убийство, хм, было выгодно для правящего монарха. Пойдёшь со мной в библиотеку?
«Неужели удалось её уломать?» — подумал Тобиан, пока Эмбер из комода доставала ключ. За дверями королевской спальни их ждал Фредер в облике Бонтина. Эмбер сжалась в отвращении. Когда они отошли на дальнее расстояние от служанок, гвардейцев, проходящих мимо фрейлин, она шепнула на ухо Фреду:
— Ступай к себе в комнату и прими своё лицо. Мне неприятно видеть тебя таким.
«Я два года живу в этом облике, если тебе противно моё состояние — так и скажи это мне».
Эмбер шла в библиотеку молча, не разговаривая ни с одним из сыновей, братья тоже не хотели говорить между собой. Без слов было понятно, что их неверное слово и движение колыхнёт без того переменчивую Эмбер. В библиотеке они пошли в самую глубь, в её конце у двух больших шкафов с ветхими книгами было маленькое помещение — читальная комната Эмбер, в которой она любила проводить время в одиночестве за интересной книгой. Эмбер открыла дверь ключом, распахнула её, Тобиан вошёл первым, обогнав мать, придерживавшую дверь, и брата.
Войдя, он услышал скрип ключа. Эмбер поспешно закрыла дверь, оставив Тобиана внутри.
— Выпусти меня! — забарабанил он.
— Мама, освободите его! — потребовал Фредер.
— Он пробудет в этой каморке недолго, пока я не приведу офицеров, знающих тайну Тобиана. Этого болвана переведут в другую камеру, там и переждёт он казнь Мариона, — рассерженно сказала Эмбер. — Фредер, превращайся в себя, я запрещаю тебе ходить с этим лицом.
Внутрь проникал тусклый свет, через щель была видна лишь слабая лампа, висящая над одним из шкафов с книгами. Тобиану показалось, что тонкий луч попал на Фредера, который становился собой.
***
Он не понимал, сколько времени прошло: несколько минут, час, два, или полдня, но, судя по начинающимся призывам в туалет, держали его не так долго. Тобиан успел узнать любимые книги своей матери, поднося их к слабой струе света. Эмбер, помимо законов и тактики ведения боя, зачитывалась любовными романами. Сколько ещё его будут здесь держать, думал он, и куда отправят? Если о его новых неудачных приключениях узнает Огастус, а мама расскажет своему брату про его вчерашнюю молитву к мёртвым и сегодняшнюю беседу с живыми, то дядя найдёт презабавное местечко. Поместит его в соседнюю камеру с Марионом, только где она будет находится: через стенку, сверху или снизу?
Застучали чьи-то сапоги. «Без боя не сдамся! — решил Тобиан. — Офицеры меня скрутят, с ними я не справлюсь, но хоть одному из них стукну по голове или откушу ухо».
Дверь отворилась под скрипом ключа. Тобиан замахнулся толстым томом книги, и вдруг через смутный свет увидел хмурое бледное лицо Фредера, в руках у брата была бутылочка с зельем. Фредер сгрёб Тобиана в объятья, как если бы не видел сотню лет, а до этого у них никогда не было по его воле недомолвок, ссор, экспериментов над людьми и горьких язвительных признаний.
— Уходи, как можно скорее, я приготовил для тебя летающий самокат, — тепло ощущалось в голосе Фредера, исчез его врождённый холод. — Мама распорядилась запереть тебя до первого кислора в подземелье дворца, наш прадед Джозеф построил под дворцом темницу для провинившихся слуг. Я выпью это зелье и стану Бонтином, я отвлеку их от тебя. А ты переоденешься в мою одежду и покинешь дворец в своём теле. Никто не догадается о нашем обмане. Мы близнецы. Мы одно лицо.
Дыхание Фредера было неровным, он еле скрывал свой страх. Фредер пригубил уже зелье, в это мгновение Тобиан положил руку на бутылочку.
— Я знал, однажды нам с тобой суждено будет поменяться местами. Принятие твоего имени станет последним моим отчаянным поступком. Но я думал, что стану тобой, чтобы спасти тебе жизнь. Мы близнецы, ты старший, а я должен быть твоим слугой. Судьба насмехается над нами. Я хочу спасти твоего палача Мариона, назвавшись тобой. У меня есть план, мне нужно твоё лицо.
Фредер посмотрел на него с безропотным смирением.
— Ты возненавидишь меня, если я позволю тебе стать мной, — он хотел сказать ещё что-то, но выдать сумел из себя лишь эти слова.
— У меня к тебе последняя просьба. Фред, каждый раз я что-то прошу у тебя… — вздохнул Тобиан. — Превратившись в Бонтина, постарайся покинуть дворец. Побудь эти дни с Люси, не иди на казнь. Передай ей, но от своего имени! Она должна знать, что это ты! Не обманывай её! Передай ей, брат, что я люблю её. У меня не хватает смелости сказать Люси насколько она важна для меня. Я люблю её.
— Передам. Я сделаю всё, как ты просишь, но я не хочу тебя терять. Не хочу…
Тобиан поднёс его руку с магическим снадобьем к лицу и держал, пока Фредер пил зелье. Переодевались братья бесшумно, слышалось биение двух кричащих сердец. Скорбная щемящая тоска заледенела в немых и медленных движениях. Близнецы менялись местами.
— Ты болван, — сказал Фредер, поцеловав на прощание Тобиана в щёку.
Братья бесшумно покинули библиотеку. Фредер побежал во двор к припрятанному самокату. Тобиан провожал его устало-смиренным взглядом. «Прощай, — сказал он про себя. — На сей раз у меня всё получится». Подправив воротник мундира, застегнув латунные пуговицы, Тобиан как ни в чём не бывало пошёл в покои Фредера. Караульные встречали его, стоя на вытяжку, камердинеры отворяли дверь, тотчас увидев принца. Принца Фредера. Он чувствовал себя словно в чужом теле: мундир был слишком свободным, штаны удерживали лишь туго завязанный ремень, волосы на лбу, казалось, закрывают глаза.
По пути в покои брата он столкнулся с матерью. Королева Эмбер гуляла по дворцу в сопровождении фрейлины Лизанской, миловидной двадцатилетней девушки.
— Мама, — Тобиан остановился, пропуская королеву, и наклонил голову. «Так всегда делает Фредер. Он приветствует нашу маму, даже когда в ссоре с ней. Он не показывает их размолвки при чужих. Я должен вести себя как Фредер».
Спрятать глубоко в себя все эмоции, напустить в глаза мрачности, убрать с лица любовь и доброту — ничего сложного.
Фрейлина Лизанская присела в реверансе и захотела пойти дальше. Но Эмбер остановилась. Глаза сощурились, на лбу возникла крохотная морщинка.
— Фредер? Это ты?
— Мама, вы не узнаёте родного сына? — промолвил хладнокровно Тобиан.
Эмбер встряхнула головой.
— Ох, извини, Фредер… Я просто устала. Ты такой напряжённый, взволнованный, на себя не похож.
— А каким мне быть, мама, после того, как я освободил запертого в библиотеке Бонтина и дал ему уйти? Как я должен себя чувствовать перед завтрашней казнью Мариона?
Лицо Эмбер вытянулось в изумлённо-обозлённый овал. Тобиан сделал вид, что не обращает на неё внимания, и разминулся с мамой. Сердце билось как барабан, ещё немного, и оно вырвется, не дождавшись казни. Образ Фредера давался труднее всех прошлых ликов Тобиана.