В комнате брата, на его кровати он пролежал около часа, разглядывая серые шторы, тёмные обои, тусклый книжный шкаф, скрывающий половину пространства. На стене у Фредера висели перекрещённые мечи, как сильно они напоминали знамя Кровавого общества! Висели картины с великими битвами. На столе стоял маленький портретик их совместной карточке с Уиллом. Десять лет назад была сделана винамиатисом эта картина, а Тобиан помнил её живо, в ярких красках. Фредер забрался на табурет и перекинул руки на их с Уиллом шеи, Тобиан рассердился: он хотел стоять посередине! На его упрёки Фред, засмеявшись, сказал: «Я хочу обнимать своих маленьких друзей». Уилл был рад, когда за его спиной Фред стал словно лев. Тобиан ворчал до самого последнего мига, пока слуга не нажал на винамиатис. Он хотел быть в середине!
«Вот и занял я место брата, а всё равно стою в тени», — Тобиан чуть не засмеялся.
Эмбер обедала в столовой. Её кабинет пустовал. Тобиан, сказав караульному, что мать послала его за важными документами, зашёл в её владения и, обернувшись за плотно закрытую дверь, со стола взял королевскую печать с гербом Зенрута и запихнул в большую сумку, которую прихватил собой из комнаты Фредера. Открыл один из шкафов. На полке лежало больше сорока бутылочек с зельем превращения, как пустышки, ждущие человеческого волоса, так и принявшие образ Бонтина Бесфамильного. Если выпивать по бутылочке каждую шестицу, то с лицом Бонтина он смело проходит шесть месяцев. Тобиан собрал все бутылочки в большую сумку и повесил на плечо.
Он приказал подать ему летающую карету. Когда начальник стражи узнал, что принц собирается уезжать, он поинтересовался, куда собирается Его Высочество.
— Хочу навестить двоюродную сестру. Буду во дворце вечером, а, может быть, переночую у друзей.
— Её Величество запретило покидать вам дворец! — капитан встал перед дверью кареты.
— Её Величество приказала мне оставить брата в темнице — я ослушался. Проигнорирую и этот приказ. Телохранители мне не нужны, я обойдусь без них. Передайте маме и дяде, что я не приду на казнь Мариона. Пусть меня не ждут и не откладывают зрелище.
Тобиан оттолкнул капитана и забрался в карету. Левой рукой он нажал на винамиатис — помнил, что брат левша. Его не успели остановить, карета взлетела ввысь вместе с принцем, едва не оторвав головы начальнику стражи и подоспевшим гвардейцам. Тобиан вздохнул облегчённо, когда вылетел со двора Дворца Солнца. В карете винамиатис Фредера — её никто не призовёт обратно! Жалко, конечно, офицеров — им придётся несладко, что упустили кронпринца, а уж когда Эмбер узнает, что они позволили уйти самому Тобиану, то вообще головы падут. Но каждый, кто сегодня мог загородить ему путь, — враг Джексона Мариона.
Тобиан летел к принцессе Диане Афовийской. Со своей двоюродной сестрой, единственной и внебрачной дочерью графини Мартенской он виделся всего три раза в жизни, и то на вечерах во Дворце Солнца, когда на новогодние празднества приглашали весь аристократический свет Зенрута. Как за эти годы изменилась маленькая юркая девочка, младшая его на два года, Тобиан не представлял и не знал, как с ней разговаривать. Эмбер за этот год стала подбираться близко к Диане, но Фредер не особо хотел рассказывать, общается ли он с дочерью их дяди. Дочерью Огастуса Диану трудно было назвать — Огастус не считал её своей, как и Изику, дочь от баронессы Нинской. «У меня есть только сыновья — Фредер и Тобиан», — говорил дядя. Однако дал Диане свою фамилию сразу после её рождения и наградил графским титулом. Поговаривали, что Огастус опасается крупных связей семейств Мартенского и Нинского: Диана приходилась внучкой адмиралу Альфру Мартенскому, а Нинские владели обширными плодородными землями на юге Зенрута.
Дочери Огастуса пришлись Эмбер весьма кстати, когда она стала терять Фредера. «Я передам права престолонаследия племяннице, если ты раскроешь тайну Тобиана и пойдёшь против моей воли», — угрозой разносились слова Эмбер. Огастус, отрёкшийся от трона, лишил себя короны навечно, но его дочери обладали всеми правами наследниц второй очереди после Фредера. «Фредер согласен открыть мою тайну для спасения Мариона, — предложение брата беспокойно вертелось в мыслях Тобиана. — Марион будет жить, я восстану из мёртвых, кронпринцессой объявят Диану». Огастус в молодости отрёкся от престола за себя, а детям оставил право наследования в порядке очереди. Узаконенная дочь, которой он подарил свою фамилию, стояла второй на лестнице наследования после Фреда. Парламент бы принял Диану в качестве наследницы. Она внучка адмирала, дочь графини, а не какой-то освобождённой рабыни Пенелопы. Решение Фредера было лучшим из всех возможных, без единой крови, с рубящей жестокой правдой, с откровением перед народом и признанием грехов — Тобиан всю жизнь считал себя лжецом, почти что предателем, разрешившим похоронить себя и предстать другим человеком. Рассказанная правда спасёт Мариона быстрее его невероятного запасного плана. Но что будет с Зенрутом? Фредер, его надежда, его луч света на пути к новому миру, старший брат-защитник, голос мудрости в гниющей семье, превращался в чужого человека. Незнакомая Диана вообще плыла в воображении мутным пятном.
Шестнадцатилетняя Диана встретила двоюродного брата вместе с мамой, графиней Гэйлин Мартенской. Сестра была хорошенькой кареглазой брюнеткой, нежное розовое платье придавало её лицу детское ребячество. «Диана — дочь Огастуса», — понял Тобиан, рассмотрев чёрные пушистые волосы сестры, которые достаться ей могли только от Огастуса. Мама, бывшая фрейлина королевы Эмбер, тоже сияла в розовом цвете, светлые волосы падали на плечи, веер плавно обмахивал их — и это в середине зимы.
— Добро пожаловать к нам, Ваше Высочество, — торжественно произнесла графиня Гэйлин, немного обескураженная приездом принца Фредера.
— Здравствуйте, Фредер, — присела в реверансе Диана. — Вы нас редко навещаете.
— Голос крови напомнил мне о родственниках, — улыбнулся Тобиан.
Сестра и её мама повели его в зал. Тобиана встретили пышные убранства, яркие цветы, переплетающие тонкие голубые колонны, сотни светильников и широкое фортепиано. Мартенские жили в самом центре Конории и были её музыкальным сердцем. В их доме собирались музыканты и поэты, ставились спектакли, актёры которых ездили потом по всему миру.
— Эклеров, бисквитов? — предложила графиня Мартенская.
В зале было тихо, резвились только белые котята и пушистые щенята Дианы.
— Не нужно, я пришёл поговорить о нашем будущем, — Тобиан сразу приступил к делу. — Диана дочь моего дяди, член нашей королевской семьи, одна из наследников…
— Её Величество сказала нам, что Диана после вас, Ваше Высочество, претендует на престол, — голос Мартенской задрожал. — Но мы вовсе не хотим отбирать ваше право, Диана просто дочь герцога Огастуса.
— В нынешнее время я обязан задуматься о преемнике. Год назад было восстание, Кровавое общество набирает сил. Я пришёл не отчитывать вас, Диана может стать новой наследницей, если со мной что-нибудь случится или я не оправдаю желаний Её Величества.
— Я не готова стать наследницей! — Диана взмахнула руками и румянец залил её лицо. — Тётя очень мила со мной, она часто навещает нас с мамой, но я не могу принять такую большую ответственность.
«От тебя нужно только, чтобы ты дала клятву, что отменишь рабство, а управлять тобой за спиной будем мы с Фредером». Диане Тобиан этих слов, конечно же, не сказал.
— Мой брат Тобиан, идущий после меня, умер. Бонтина не беру в счёт, у него невольничьи корни. Из наследников остались вы с Изикой.
— Вот пусть королевой будет Изика! — Диана поджала губы.
— Порядок наследия определяет старшинство. Ты старше единокровной сестры на два года. И у твоей семьи больше известности, больше влияния в обществе, твои родственники — графы, а Изика из баронства.
— Хотите вина? Красное теанское! — вдруг Гэйлин Мартенская поднялась с кресла и заслонила своей розовой фигуркой Диану.
— Не откажусь, — сказал Тобиан. «Я напугал девочку», — он усмехнулся про себя. Ему стоило быть галантным, согласиться на угощения Мартенской, поиграть с забавными котятами и щенками, визжащими под шкафом.