— Стойте смирно, вечные люди, — приказал Онисей.
Он наклонил голову вниз, устремив взгляд на землю, и та задрожала. Мигом возникла щель и понеслась в сторону абадон. Грохот, пыль, проваливающаяся земля, крики ужаса у абадон. Землетрясение Онисея напугало соплеменников, да так, что раз за разом звери стали оборачиваться в людей. Матери закрыли собой детей и стариков, мужчины направили огонь, воду и воздух на вечных людей. Гора, воздвигнутая Онисеем, остановила атаку.
— Друзья мои, я привёл к нам вечных людей! Они заверяют, что не причинят нам вреда!
И Онисей слабо повёл рукой. Раздвинутая земля вернулась на своё место, каждый камушек оказался там, где лежал. Только несколько кустиков на поляне были напрочь вырваны с корнем.
— Се старейшина Тенкуни — Аахен Тверей. Мудрец, избранный королём. Он даст вам одежду, — представил Онисей Аахена. — Но за сими людьми последите благопослушно, я им не доверяю.
Аахен поклонился абадонам и повелел открыть сундуки с нарядами для абадон. К нему подходили изумлённые мужчины, женщины и дети, и он выдавал им одежду. Конвой оставил вечных людей, но двести глаз подозрительно всматривались в членов экспедиции. «Вот же посмеются на большой земле, — решила Нулефер, — когда узнают, что тенкунские маги стали пленниками у обезьян». Пока ей позволяли, она неспешно обследовала поляну. Рядом протекала речка, которая была затоптана следами быков, на траве лежала красная львиная шерсть. Звери убежали, когда испугались землетрясение и не проявляли желания вернуться на водопой. Да, не верилось, что её мечта стала реальностью. Вот он, другой иной мир, первоисточник магии, обитель богов. Дикий, непознанный, странный, сложный. Абадоны были почти как люди. Матери, стоявшие в длинных платьях, причёсывали малышей и пели им песни на старом тенкунском языке, девушки любовались в подаренные зеркала и поправляли короткие волосы, мужчины разминали кости.
— Онисей, расскажи нам, что сотворили вечные люди, — спросил Аахен, когда все абадоны скрыли наготу и немного усмирились. — От твоего рассказа зависит наше дальнейшее будущее.
Онисей сверкнул глазами.
— Дионс, Мегуна, Хелез, Захав и Фекой, подойдите ко мне. И ты, Цубасара,
Знакомые Дионс и Мегуна встали возле кумрафета, к ним подошли седовласый низенький старик, черноволосые мужчины около тридцати лет, похоже, что братья, и одна женщина. Светловолосая и печальная. Нулефер сразу обратила внимание именно на Цубасару. Она стояла поодаль, не сводя кристально голубых глаз с вечных людей. Ненависть к вечным людям в её взгляде — да! Отвращение к ним — да! И всё же надежда, а ещё уйма вопросов, мольб. Вот что показалось Нулефер, пока она разглядывала эту женщину. Возраст Цубасары был не ясен. Волосы седеют, но кожа молодая, руки чистые, без морщинок. Вот по Онисею сразу видно: ему пятьдесят лет, голова покрывается благородной проседью. Дионс и Мегуна чуть младше его. Захаву и Фекою около тридцати, когда к Абадонии пристал корабль Кекир они были ещё подростками. А Хелезу за семьдесят лет, он сухонький старик, лицо искромсано морщинами, волосы белые-белые и мягкие как мягкий снег.
— Вечные люди приплыли к нам внезапно, — заговорил Онисей. Удобнее было бы для него, абадон и для членов экспедиции сесть, но кумрафет предпочитал стоять. Остальным тоже пришлось стоя слушать его речь. — Я, мой отец-кумрафет, Дионс, Мегуна с младшим братом ловили в тот день на пляже крабов, когда на сушу вынесло семь шлюпок с людьми и двадцать магов летели по воздуху. Всего было девяносто человек. Мы, пребывая в теле животного, не осознали, что это вечные люди, к коим принадлежал Юрсан Хакен, прибыли к нам. И стали обонять их как абадон из прочих общин. Но люди были разбиты, подавлены, им было не до нас. Мы обследовали и позабыли о них, но вечные люди елико набрались сил. С пришествием нового дня исполовина их кучи отправилась к нашим храмам. Я покажу тебе, Аахен Тверей, и твоим подданным, якоже прибыли к нам вечные люди… — с хрипотой сказал Онисей. — Но первее договорю. Когда вечные люди взыскали град Абадону, они дерзнули вторгнуться в храм. Сие запрещено, как ты ведаешь. Мы сберегаем наши святыни, ибо так созданы наши тела. Община, живущая в Абадоне, прогнала их из града. Сие вечных людей не остановило. Они учинили нам бой, от смерти их спас страннолепный маг, исчезающий на месте. И они решили пойти силой и хитростью.
Онисей замолк. Повернул голову на Цубасару, Дионса и Мегуну и, получив их одобрительный кивок, заговорил на вновь возвышенном голосе:
— В тои дни, пока одни вечные люди лише изучали остров и священную Абадону, их спутники гадали, как льза выбраться с острова. Сие чудовища не придумали ничего лучшего, якоже поработиться нами! Нашими детьми! Мы гордый народ, нас не возьмёшь силой. Но наши дети беззащитны. Один из их главарей, кажется, Бойлом его звали, не запомнил имени сие твари — умел разговаривать с нами, с зверьми. Мы убо понимали его речь. И меня, мою жену Фегану, Дионса и Мегуну он позвал за собой, обещая дивные яства. Но наши дети остались одни. Когда мы вернулись, детей наших не было. Вечные люди взяли их на своей шлюпке в океан, дабы проверить, аль смогут они выбраться засчёт нас? Проверили. Воды не тронули ни наших детей, ни вечных людей, что были в шлюпке с нашими младенцами. Мы метались, взыская младенцев, но вечные люди насмехались над нами! Но потом вернулись том, со шлюпками и вернули младенцев. Но моей дщери Иелипии не было с ними! Не было! Мой звериный разум единаче отказывался понимать нависшую над нами угрозу. Я рыскал по пещерам, заглядывал в ямы и искал дочь. Вечные люди ждали весте из града Абадоны.
Онисей обвёл прожигающим взглядом прибывших к нему путников и уставился на Аахена.
— Я покажу тебе вечных людей и их злодеяния. Дай мне свою голову. Твои путники, аще желают, тоже могут узреть наши воспоминания. Дионс, Мегуна, мы объединим их.
— Вы можете передавать свои собственные воспоминания? — подивился Уилл.
— Да, мы можем делится и своей памятью, — утвердил Онисей. — Юрсан Хакен не ведал сия, ибо ничтоже велие из своей звериной однообразной жизни не могли ему передать его друзья абадоны. Нас же вечные люди насытили.
И он схватил Аахена за голову. Тёмные глаза стали расти, невероятная волна ударила в Аахена. Он потерял опору под ногами, но мигом его ослабленное тело взяли Дионс и Мегуна и вперились взглядом в него.
— Кто ещё гладает по воспоминаниям? — спросил Онисей.
— Я! — отозвалась Нулефер.
— И я! — за ней закричал Уилл.
Вызвалось около пятидесяти добровольцев. Сознание абадон атаковало их. Сначала в голове стоял туман, неясные звуки, шумы, образы насекомых, длинных травинок, мягкая шерсть самок и самцов перед глазами. Разом стояли перед глазами несколько картинок, лиц и мест. И внезапно всё общее объединилось в одно. Пустоглазы — Онисей и его отец Поотр, молодые Дионс, Мегуна с двенадцатилетним братом Нерией — собирали крабов, когда вдали показались чёрные лодки и летающие по воздуху люди. Пустоглазы рыбачили и слабо обращали внимание на людей. Будто новые пустоглазы прибыли с океана… Крабы, черепашки, водяные жуки — вот вкуснотища. От вечных людей несло хлебом и солониной, это и заинтересовало пустоглазов. А ещё удивительные приборы. Нерия, ловкий детёныш, прыгнул в шлюпку и начал в ней копаться. Нашёл сверкающий камушек, кричащий человеческими голосами, взял его в лапы и побежал по песочному берегу. Бежал, бежал, уронил и потерял. Вечные люди, израненные и еле живые, располагались на земле. Они набирались сил, и проходящий перемещал время от времени то одних, то других. Пустоглазы только и шарахались от его звуков.
На второй день Бойл Кекира, немного косоглазый на правую сторону человек, подошёл к абадонам и показал им мёртвого бурундука. «Я нашёл поляну вот с такими, — распахнул он руки, — вот с такими бурундуками! А ягоды какие вкусные растут! А фрукты! Идите за мной. За мной, пустоглазы!» От Бойла вкусно пахло, его понятные для уха пустоглаза речи были ещё слаще, и пустоглазы пошли за ним. А когда вернулись после обеда на скудной полянке, то не нашли возле своей пещеры детей. Пустоглазы метались, выли, звали детей. Они бросались на волков и львов, на хищных воронов. Отдайте нам детей! Окунались с головой в реку и разглядывали морское дно. А вечные люди шептались: «Хоть бы не превратились в людей, беда будет». Люди с младенцами появились на следующий день. Мужчины бросили перед пустоглазами их лохматых испуганных детёнышей и ушли. «Было же восемь зверят, — удивился Бойл. — Где восьмой?». «Утонула, — ответил вечный человек шёпотом, а вдруг пустоглазы поймут его речь… — Когда мы выбрались в Спокойную зону, девчонка перелезла через борт шлюпки и захлебнулась».