Тобиан первым начал слабеть. «Я больше не съем», — знал он. Ну, когда придёт этот момент? Он сдавал позиции. В поедании устриц толстяк был, несомненно, быстрее, ловче и лучше. И Тобиан знал, что состязаться с толстяком бессмысленно. Он ждал другого.
Засовывая устриц в наполненный рот, донор ослаб пальцы. Маленький кусочек упал на пол. Донор поспешно взял в руку второй кусок с тарелки.
— Жульничаешь! — закричал Тобиан.
— Случайно упало! — соперник пробурчал с набитым ртом.
— Жулик! Ты не ешь, а скидываешь устрицы на пол!
И с этими словами он набросился на парня с кулаками. Они вдвоём повалились со стульев. Тобиану было жалко бить неуклюжего толстого мага. Но что поделать. По-другому не возьмёшь у него волосы. Размякший юноша только барахтался на полу, подоспели на помощь люди. Тобиана схватили сильные руки и потащили от несчастного. Стоило бы закончить драку как мужчина. Но мужчины бьют кулаками, а не выдирают волосы. Тобиан вцепился в голову толстяка и вырвал клок волос. Юноша завыл от боли, и вдруг вспомнил о том, что маг. Он резко отлетел назад.
«Он маг полёта!» — сообразил Тобиан. Вот где были боги, когда наделяли эту урода магией полёта, а ему не дали абсолютно ничего!
Тобиана выкинули из таверны, не забыв дать крепких подзатыльников. Волосы были при нём, он твёрдо зажимал их в руке. Целый клок! Хватит на двадцать зелий! Плохо, что у Урсулы всего пять свободных бутылочек, пятьдесят склянок с зельями превращения заняты ликом Эйтана.
Радостный, воодушевлённый, он прибежал домой, достал спрятанные у Урсулы зелья превращения и опустил в них волосы. Вода стала меняться и через тройку секунд уничтожила волосы. Вот это зелье. А не грязная сточная вода, подаренная Фредером Люси!
Через четыре дня, дождавшись, когда Урсула покинет его рано утром, Тобиан ушёл в порт. Сегодня из Намириана оправлялся торговый корабль в северный тенкунский город Лотон. Крупный городище, а выше него, в трёхстах милях маленький Зий. Тобиан никогда не увидит Уилла и абадон, если будет ждать их в Намириане. Надо дожидаться друга и чудищ в Зие.
Он с небольшим скрабом вещей ждал появления в порту судна. Деньги на билет были — стащил у Урсулы. Тобиан вздыхал. Уже и судно появилось, но посадка пассажиров задерживалась. Не опоздать бы. Завтра у него день рождение. Больше всего не хочется слушать лживые поздравление о счастливой жизни и крепком здоровье от сучки Урсулы. Завтра стукнут девятнадцать лет. Возраст становления мужчины. «Я мужчиной стал, когда спасал своего брата во дворце премьера». Эх, навеки бы остаться мальчишкой.
Пассажиры всё и толпились на пристани. У судна была какая-то проблема с паровым двигателем.
— «Солнце» поднимает трап! «Солнце» поднимает трап! — закричали с соседнего корабля.
— Мы быстрее на «Солнце» в Эрб доплывёт, чем на вашей «Луне» в Лотон, — возмутилась женщина с огромными чемоданами.
— Так пересядь на «Солнце» и плыви в Эрб, — сплюнул её муж. — Я хоть отдохну от твоего нытья.
Эрб. Это же столица Камерута… У Тобиана в голове нарисовалась карта. Эрб, Камерут и соседняя с ними Санпава. Застучало в груди. Недолго думая, вообще не думая, он заорал во весь голос:
— Подождите! Мне нужно в Эрб! Подождите!
Он успел перебросить на поднимающийся трап сумку и уцепиться за край. Молил, лишь бы сумка не свалилась в воду. В ней зелья Эйтана и Бонтина. Моряки подняли Тобиана на корабль Отдышавшись, он крикнул им, перейдя на родной зенрутский язык, общий для стран Зенрутской империи:
— Я в Эрб. Я хочу домой.
Домой. В Зенрут.
***
Слова Аахена подтвердились. С абадонами плаванье в Чёрном океане прошло относительно спокойно. Океан унял свой могучий пыл, когда в него вторглась изуродованная «Встреча». Воды шумели за бортом, молнии так и норовились ударить в центр судна, голодные и злые змеи кружились вокруг корабля. Пустоглазы в Чёрном океане стали поразительно тихие, словно понимая, чего от них ждут люди. Они оцепенели возле края борта и уставились тёмными пустыми глазами вдаль. Никто не издал звука, никто не зарычал, в трепетном молчании пустоглазы защищали людей. «Или себя», — говорил Аахен, не веря в самоотверженность зверей.
А потом настроение испортилось. Чёрный океан остался позади, пустоглазы стали собой. Они бегали по палубе, дрались, скалили зубы и отчаянно не понимали, как тут оказались. Судно надоело, пустоглазы хотели вернуться на зелёный остров, к милым жёнам и детям. Люди забавляли их игрушками и давали лакомства, да только через несколько минут пустоглазы вновь начинали беспокоиться. Хуже всех себя вёл Онисей. Он сообразил, что в ближайшее время люди не опустят его на мягкую землю и принялся устанавливать на «Встрече» свои порядки. Он вожак, где бы не находился — в пустоглазьей стае или в человеческом обществе. Люди должны были уступать ему дорогу, должны были бежать к нему с инжиром. Двое матросов поплатились за свою медлительность и были сброшены за борт. Каждый час проносился чей-то крик — так Онисей воспитывал зазнавшихся перед ним людей.
— Добром не закончится, помяните моё слово, — вздыхал Аахен.
Вскоре пустоглазы, кроме Онисея, примирились со своей участью и даже стали играть. Генерал Гуран следил, чтобы в трюме им было тепло, на палубе раздольно, хватало еды и заботы.
— Похолодало, — ночью сказал генерал Гуран Аахену. — Я дал пустоглазам тёплые одеяла, но Сальвара трясётся. Сон у него беспокойный. Проснулся, вышел на палубу, снова зашёл в трюм и уснуть не может больше.
— К целителю обращайтесь, — ответил Аахен. — Я-то чем вам могу? Я растеневик, не зверовещатель, просьб пустоглаза разобрать не смогу.
— Ты можешь взглянуть на него и понять, что случилось? У него озноб, но целитель не может понять причину озноба.
— Возьмите ружьё, генерал, и выстрелите в Сальвару. Станет он человек и спросите у него: «Не холодно ли тебе? Не тесновато в трюме?» А как иначе вы хотели разговаривать с ними? Через меня или через зверовещателей? Стреляйте в них и спрашивайте, что случилось!
Стрелять в пустоглаза Гуран отказался. На утро Сальваре стало получше, но активности он не проявлял. Сидел в углу и скулил.
Воздух в Зие был тяжел. Снег большими мокрыми хлопья рушился с небес. Чего стоила реакция пустоглазов людям, когда «Встреча» пришвартовалась в порту! Сперва на их громадных лицах возник страх, крик ужаса разнёсся по городку. Кто-то сбил воинов с ног и спрятался в тёмном трюме, кто-то выскочил на берег, распугав толпу зевак, и бегал кругами по дощатой пристани. Понадобилось минут десять, чтобы пустоглазы успокоились и выразили любопытство к снегу. Начались игры в снежки.
— Они заболеют! — возмущался Гуран. Да только можно остановить пустоглазов? Воин Везер совершил ошибку, когда подошёл к Онисею и предложил ему вернутся на «Встречу». Широкой лапой кумрафет сшиб Везера и сломал ему нос и ухо. За дело пришлось браться Аахену, Нулефер и Уиллу. Большими хлопотами они убедили пустоглазов подняться на судно.
В порту толпа устремляла на воинов и зверей недобрые взоры. Будь хотя бы первая встреча пустоглазов более ласковая, люди, может быть, и прониклись симпатией к ним. Но рычащие бушующие создания только убедили их в том, что пришельцы Абадонии — демоны.
Родственники дожидались родных. Они с восторгом бросались на их шеи, едва завидев их, спускающихся с трапа. Среди ликующих жён и мужей, матерей и дочерей Аахен нашёл Бабиру с Тран.
— Выражаю свои соболезнования, — сказал он скорбным голосом.
Глаза Бабиры были тусклыми, исчез былой азарт. Он знал давно о смерти жены, и это было его решением похоронить Куфиру в Чёрном океане. «Там она обретёт гармонию, которая не нашла в семье», — ответил Бабира по винамиатису.
— Вот, значит, кого хранил в себе Чёрный океан, — вздохнул Бабира, оглядывая пустоглазов.
— Вы разочарованы, что ваша жена погибла для того, чтобы мир познакомился с… обезьянами?