— Мне плевать, что вам приказали старейшины. Онисей пойдёт со мной, — сказал Аахен. — Но если желаете сдохнуть, то можете смело оторвать от меня Онисея.
— Куда вы его поведёте? — спросил охранник.
— К господину Видоному. У нас назначена встреча, — солгал Аахен.
Маг со значком огневика загородил дверь. Зря. Мощной лапой Онисей впечатал его в дверь и уступил выход перед Аахеном. В конце зала завыла абадона. Цубасара. Аахен повернулся к ней и улыбнулся. Как успокоить женщину? Слов не находилось. Цубасара хочет только встретить снова своих детей, а этого не получится: Нулефер удерживается его родителями, Уиллард разбирается с Лендарским. Хотя бы пусть Цубасара увидит его улыбку, в которую сохранилась надежда на спасение.
В самом Броциле Аахен заявил стражникам Видонома, что желает личной встречи с первейшим старейшиной. Стражники удалились. Вернувшись спустя несколько минут, они сказали, что господин Видоном ожидает Тверея в зале заседаний. Аахена это смутило. Видоном не один. И правда, в зале собрались все десять старейшин и советники Видонома. «Хорошо, воинов нет», — мало обрадовался Аахен.
— Оставьте своего зверя за дверью, — приказал Видоном.
— Его зовут Онисей. И он кумрафет стаи, которую вы пленили. Вам придётся решать судьбу абадон совместно с их вождём.
— Полагаю, ты прознал о настоящей цели, по которой мы привезли абадон, и хочешь умалить меня отпустить их на свободу?
Смотря на ссохшее старое лицо Ваксмы Видонома, Аахену так и хотелось врезать по нему. На всякий случай, со старейшиной стояли его телохранители. Чувствовали ведь злость Аахена. Он хмыкнул про себя, в его худом кулаке будет сил поменьше, чем в пожилой руке Видонома.
— Именно. Вы подписываете смертный приговор своим людям. А то ставите под удар всю Тенкуни. Взгляните на зал, в котором разместили абадон! От него остались голые стены. А всё потому, что один недоумок прикрикнул на Онисея. Вот как вы собираетесь решать с этими озлобленными существами вопросы мира и войны?
— Мы их будем решать? — хохотнул Видоном. — Вы тупее, Тверей, чем я думал. Забота об абадонах ляжет на плечи зенрутчан. Вот пусть они и усмиряют своих чудовищ.
— Уже завтра они отправляются в Зенрут, — вставил слово старейшина Кайлен Торфур.
— Если ещё сможете отправить, — Аахен покосился на злобно дышащего в его спину Онисея.
— Это мастерство одного проходящего, — сказал старейшина Улай Аверон. — Вы высоко мнения об абадонах. Они такие же люди, как и мы все. Они подвержены страху за свою жизнь и за своих близких. Мы победили Чёрный океан. Пустоглазы ничто перед нашей мощью. Будучи людьми, абадоны поймут насколько не выгоден им бунт.
— А во сколько киопов вам обойдётся ненависть хотя бы одного зверя? Онисей по-вашему ничего не понимает? Да, сейчас он туп, он видит двадцать бурчащих хмурых мужчин и женщин, с которыми я почему-то спорю. Но когда он станет человеком, он вспомнит, как вы называли его обезьяной, как угрожали и смеялись над его близкими. И что он сделает? А другие? Кого послушаются? Старейшину людей или кумрафета абадон?
— Так вот почему вы пришли с Онисеем, — недобро хмыкнул Видоном. — Хорошо, пусть твой меховой приятель тоже услышит.
Он встал из-за стола и подошёл к Аахену. Букашки, живущие в чёрном пиджаке старейшины, выползли на его плечи. Онисей начал тяжело вдыхать воздух и сопеть. Аахен огородил его рукой. Но без толку. Зверь пугающе стучал ногой.
— Вы сын старейшин, Тверей. Вы не хуже меня знаете, как устроена Тенкуни. Четыреста лет мы живёт в состоянии мира и покоя, пока другие страны и народы существуют в кровопролитной грызне. Четыреста лет мы питаемся их кровью. Ни одна крупная война, за исключением драк примитивных племён, не проходила без вмешательства магов, и с каждой капли крови Тенкуни получала деньги, которые шли на строительство городов, дорог, школ и академий, на преодоление нищеты и мрака. Четыреста лет назад Тенкуни была бойней, в которой не утихала клановая ненависть, в которой люди с сильной магией правили, а растенивики, насекомовещатели и прочие, прочие слабаки питались крошками с их стола. Родители убивали пятилетних детей, когда выяснялось, что ребёнок подчиняет не огонь и воду, а разговаривает с птичками. Мы выстроили систему, основанную на мире. Но свой мир необходимо поддерживать чужими войнами. Ваш отец отправлял на войны наёмных магов, я отправляю абадон, которые стоят в десятки раз больше самого сильного воина. Тверей, вы хоть раз высказывали негодование своему отцу, который проливал кровь на чужих землях? Анзория, Раднарское княжество… Я посылал магов убивать людей или ваши отец и мать?! — закричал Видоном.
Онисей колотил ногами и руками по полу. Каждая повышенная нотка в голосе Видонома отзывалась в его теле буйной дрожью.
— Пожалуйста, не кричите… Онисею это не нравится, — сказал Аахен. — То был выбор самих магов. Абадонам не нужны деньги, их не заботит благосостояние Тенкуни. Они хотят жить на своём острове и всё. Их не волнуют проблемы людей, как и сами людьми.
Видоном прищурил старые глаза.
— Но вас слушается эта тварь и дорожит твоим мнением! Так скажите ему, чтобы шёл воевать! Что танцуете перед нами, старейшина обезьян? Вам же не составит усилий повлиять на Онисея и его стаю. Или мне привлечь Нулефер и Уилларда?!
— Не кричите на меня, — повторил Аахен.
— Я буду разговаривать с тобой, как захочу! Зенрут — самый вкусный кусок для Тенкуни. На его заводах работают наши маги, в его армии состоят лучшие воины. Что значит Санпавская война для нас?! Это деньги, как ты не понимаешь, идиот! До сегодняшнего дня Зенрут пляшет под нашу дудку, он даже выдал нам семьдесят магов, которых мог бы успешно сделать своими рабами на заводе винамиатиса и не тратить деньги на каких-то наёмных рабочих. Но нет, он отдал этих магов нам, лишь бы в следующей войне получить воинов! Именно этих магов я собирался казнить, но ты оставил им жизнь. Что ж, я не стал плакать и отправил их на вечную каторгу. Полагаю, смерть была бы милосерднее для них. Тверей, ты никогда не задавался вопросом, почему Тенкуни разрабатывает и разрабатывает новые оружия, приборы, транспорт? Но не делится изобретениями с внешним миром и у себя не красуется ими? Тенкуни жизненно необходимо, чтобы весь мир жил осталыми дикарями и платить нам в казну за каждый взмах руки мага! Так устроен наш мир. Тенкуни, тихие и робкие маги, владеют всем миром!
— Я знаю об этом! — воскликнул Аахен. — Но владейте миром без абадон!
— Ни черта не доходит до тебя! — сплюнул Видоном и сделал ещё шаг ближе к Аахену.
Онисей зарычал, двинулся на Видонома. Но Аахен, раздвинув руки, заслонил старейшину:
— Вернитесь на свой стул. Не кричите на меня. Онисею не нравится! Тенкуни обходилась раньше без оружия в виде абадон. Обойдётся и сейчас. Подумайте о другом. На каких зенрутских и камерутских войнах Тенкуни ещё снова заработает, если этих стран больше не будет? Если самой Тенкуни больше не будет? Благополучие Тенкуни вас заботит… Конечно! Как я поверил! Собственная власть. Вы наняли убийц для меня, чтобы я, сын Твереев, не стоял преградой у вас! Абадоны не вас назвали своим старейшиной, а меня. Вы хотели меня убить, чтобы я вам не мешался. И Нулефер, и, наверное, моих друзей Кариев ждала такая же участь? А вы? — Аахен взглянул на девятерых молчаливых старейшин. — Тоже знали, что меня собирается убить слуга Видонома Тулон Сарций?
Видоном сверкнул холодными глазами.
— Возможно и так. Ты далеко зашёл, мальчишка. Век Твереев закончился, когда ты ушёл в отставку с поста, которого так рьяно твой отец добивался для тебя. Ты ославил свою семью. Первейшим старейшиной теперь стал я, и я заткну тебе рот. Могу убить тебя прямо здесь и свалить вину на твою бешеную обезьяну. Твоя подружка Нулефер, если ты не замолчишь, сегодня же окажется в зенрутской темнице. Я закрывал глаза на то, что твои родители дали приют Ханне Свалоу, до поры до времени. Когда я отдам приказ, и дочь, и мать отправят в Зенрут, где их ждёт воительница.
— Вы не тронете их и пальцем, — сурово покачал головой Аахен.
— Кто меня остановит? Твои родители больше никто! А за мной стоят девять старейшин. Кто пойдёт против совета старейшин?